На свободное место - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 74

• Предыдущая
• 74/100
• Следующая

— У-у, зараза!..

Жук кидается на Рыжего, но тот же молчаливый парень ловко подставляет ему ножку, и Жук, падая, хватается за меня. Я его ставлю на ноги и говорю:

— Погоди, ребята. Слушай дальше. Не все еще. С Чумой ясно?

— Куда уж яснее, — отвечает Жук. — А не брешешь?

— Брешут псы. Теперь Леха. Вот он уже помер. Нету Лехи.

— Ну да? — недоверчиво откликается Жук.

Я уже стал отличать его в темноте.

— Точно говорю, — подтверждаю я. — Под машину попал. Спер, понимаешь, чемодан с поезда и дунул через вокзал на площадь. Ну, а там машина. И все. Вот такая поганая смерть.

— Бог наказал, — насмешливо говорит Рыжий. — Не бери чужого.

Я его тоже начинаю отличать — он тощий, подвижный и к тому же еще, видно, балагур.

— И вот глядите, — продолжаю я. — Третий теперь уже с рельсов сходит, Славка. У вас, можно сказать, на глазах. Ну, кому такая жизнь светит?

Мы проходим темную часть набережной, и теперь у нас над головой в легком тумане светят яркие молочные лампы. И тут я наконец могу как следует рассмотреть своих спутников. Между прочим, ребята как ребята. Ничего разбойничьего в них уже нет. Даже чем-то симпатичные, по-моему, когда трезвые. Особенно Рыжий и второй, молчаливый, по имени Гарик. Да и Жук, кажется, неплохой малый. Он-то меня неожиданно и спрашивает:

— А ты сам-то кто будешь?

— Приезжий, — отвечаю я беспечно. — Из Москвы.

— Мент небось?

— А похож?

Они уже давно приглядываются ко мне, я же вижу, и про себя каждый решает эту немаловажную проблему, кто я такой, в конце концов.

— Вроде не очень, — с сомнением в голосе говорит молчаливый Гарик.

— Похож, похож, — словно успокаивая всех, говорит Жук. — Они теперь все знаешь какие стали? От отца родного не отличишь.

— Только когда отец с тебя портки стянет и за ремень возьмется, вот тогда его, сердечного, узнать можно, — смеется Рыжий. — Тогда его с ментом не спутаешь.

Мы подходим к мастерской хромого Сережки, и вопрос обо мне так и остается временно не решенным.

— Ну, кто со мной? — спрашиваю я.

— Не. Мы тебя тут обождем, — снова за всех отвечает Жук. — Рано еще нам к Хромому в гости ходить.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Тогда ждите. Кое о чем еще надо поговорить.

— Давай, — говорит Жук. — По-быстрому только.

Я киваю в ответ и толкаю дверь мастерской.

Несмотря на поздний час, она открыта. Я захожу.

Сиротливо горит лампочка над низенькой табуреткой за барьером, вокруг нее, как и вчера, разбросаны инструменты, старая обувь, куски кожи.

Пусто. Никого в мастерской нет. Я удивленно оглядываюсь и вдруг замечаю притаившегося за моей спиной Сергея. Он весь словно влепился в темную стенку, в руке у него нож.

Сергей медленно приближается ко мне, заметно припадая на больную ногу, прячет нож в карман, незаметным движением сложив его пополам, и протягивает мне руку. Это молниеносное движение руки с ножом я оцениваю по достоинству. Опасное движение, ловкое. Сергей жмет мне руку. Светлая прямая прядка волос прилипла к вспотевшему лбу. Но сейчас Сергей улыбается, показывая мелкие острые зубы.

— Опаздываешь, — говорит он. — А точность — это вежливость королей, между прочим. Пролетариям надо учитывать.

— Зато не один пришел, — многозначительно говорю я.

Сергей кивает.

— Видел. Потому и приготовился. Чего тебе от них надо?

— И мне надо, и тебе. Дружбы и понимания.

— Жди от этих волков понимания.

— Почти дождался. Теперь они вон меня дожидаются. Ну, а завтра вместе, надеюсь, в больницу пойдем.

— Это еще зачем?

Разговаривая, Сергей запирает дверь мастерской на засов и ведет меня в заднюю комнату. Мы усаживаемся возле стола, и я закуриваю.

— Зачем в больницу? — повторяет Сергей.

— Славка порезал себя сейчас.

— Ну да?! — удивленно восклицает Сергей. — Лепишь.

— На моих глазах. Даже, пожалуй, из-за меня.

— Это как же понять?

— Душу я ему разбередил. Не учел, понимаешь, что нервы-то у него никуда.

— Это у Славки-то душа? — иронически спрашивает Сергей.

— У него.

— У него вместо души сучок с наклейкой.

— Мы, Сережа, часто в людях до их души не докапываемся. А там порой всякие, понимаешь, неожиданности нас ждут, всякие открытия.

— Ну и что ты у Славки открыл, интересно?

— Любовь. Он ее затоптать думал. А я вот ее воскресить попробовал.

— Красиво говоришь, — грустно усмехается Сергей.

— А что? Не все в жизни плохо, — возражаю я. — Есть кое-что хорошее, даже красивое. И у Славки тоже. Кстати, и остальные ребята не такие уж пропащие, если разобраться.

— Это все пока, — машет рукой Сергей. — Найдут главаря вроде Чумы, увидишь, чего творить начнут. Ахнешь.

— А вот главарем, Сергей, должен стать ты, — тихо говорю я.

Он вскидывает голову и пристально, недоверчиво смотрит мне в глаза.

— Вполне серьезно говорю, — отвечаю я на его немой вопрос. — Сейчас они еще колеблются. Но завтра, после больницы, они колебаться перестанут, я знаю. И примут тебя. А дальше все будет зависеть от тебя самого. Надо спасти этих ребят, Сергей.

— Это точно, — задумчиво соглашается он.

— Начинай с Жука, — советую я.

Сергей все так же задумчиво кивает и вдруг усмехается:

— А ты, я гляжу, мастер.

— Еще только хочу им стать. Учитель мой в Москве остался. Ну ладно, Сергей. Теперь ты рассказывай, если есть что.

— Кое-что есть. Человек у меня утром был. Сказал так: этих двоих, Чуму и Леху, точно наняли. И в Москву недавно послали.

— Для этого и наняли?

— Не-а. Их давно наняли. Для охраны вроде. И в Москву отправили для этого.

— Счеты сводить?

— Ну, это точно никто не знает.

— А квартира?

— Не их работа.

— Не-ет, тут ошибки быть не может. В квартире нашли перчатку Чумы. Обронил он ее там. Куда дальше-то?

— Это сам разбирайся. На то ты и мастер. А вот про мокрое дело их в Москве здесь уже знают.

— Не все.

Я вспоминаю испуг Шпринца.

— Кому надо, тот знает.

— А от кого знает?

— Вот ты мне тогда имя одно назвал… — досадливо щелкает пальцами Сергей. — Как его?.. Ну-ка, напомни.

— Виктор Арсентьевич?

— Не-а.

— Лев Игна…

— Во, во! Игнатьевич! Лев Игнатьевич!

— Тебе случайно о нем ничего не сказали?

— Вроде он живет в Москве, а работает на здешних.

— А что за человек у тебя был?

Сергей качает русой головой.

— Неохота его подставлять, Виталий. Слово дал. Привык держать.

— Ну что ж. Тоже верно. Оставим это тогда, — киваю я. — Итак, выходит, Лев Игнатьевич работает на кого-то, кто Чуму и Леху нанял, так, что ли?

— Вроде так.

— Кто же это может быть и чем занимается, интересно знать.

— У них бизнес какой-то, — поясняет Сергей. — Дикую деньгу, говорят, зашибают. А кто, не знаю. Но тут они сидят, у нас. Один, говорят, на синей «Волге» катает. Регулировщики будто бы честь отдают.

— Интересное кино, — усмехаюсь я. — Взглянуть бы самому.

Сергей снисходительно машет рукой.

— Ну, может, и брешут насчет «Волги», кто их знает.

— А за что Гвимара Ивановича прикончили, тоже не знаешь?

— Вроде бы этот самый Лев и приказал. Чем-то ему тот мужик помешал.

— М-да… Что-то не складываются картинки, — задумчиво говорю я, стряхивая пепел с сигареты. — Что-то мешает…

— Шевели мозгами давай. Тебе за что платят? — смеется Сергей. — Хотя и не густо, я слыхал. Но иной раз я, например, и бесплатно шевелю. Особенно там пришлось шевелить, в местах далеких, на окраине.

— Решал, как жить дальше?

— Во-во. И где жить.

— Сергей, — неожиданно спрашиваю я, — а кто у тебя отец с матерью были?

— А что? — сразу настораживается он.

— Да так, — улыбаюсь я. — Язык у тебя такой, не типичный.

— Отец у меня завгаром был, а мать учительницей русского языка. Ну, и литературы, конечно. Много у нас книжек дома было.

— Ну, а потом?

• Предыдущая
• 74/100
• Следующая