Группа крови на рукаве. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 25

— Да вы что⁈ Меня за такое…

— Сядем в углу, постараюсь затянуть разговор — решился я — Если пересадим Полумесяцева в общий зал — может заподозрить

Так и сделали. Мне выделили столик на четверых в самом углу пустого зала, я сел спиной к дверям. Открыл кожаное меню. Мама дорогая, чего тут только нет! Разумеется, всякое разное чешское. Шпикачки с горчицей, жареная свинина, кнедликами из сыра… Пиво аж пяти сортов. А цены… Филе из телятины с шампиньонами стоило 3.50, свиная котлета по-словацки — 6 рублей, черная икра с маслом и гренками — 5.40. Ага, к пиву есть натуральные чешские Сливовица, Грушовица и какой-то Фернес. Кажется, последний мы пили в Праге во время нашего прошлого вояжа.

— Товарищ Орлов?

К столику подошли Лев Аронович и высокий представительный мужчина с седыми баками, в тяжелых, роговых очках. Костюмчик явно не Красной зари — зарубежный. Полумесяцев прямо излучал собой властность, силу. Интересно, сколько ему? Даже не поинтересовался. Полтинник точно есть.

Я встал, мы пожали руки. Знакомый чемоданчик был у Ароныча.

— Давайте по быстрому, у меня сегодня еще много дел — Полумесяцев сел первым, достал из внутреннего кармана пиджака листок — Расписка на займ. Сорок тысяч на две недели. Без процентов.

Говорил он тихо, почти шепотом. Плохо.

— Две недели⁈

— Да, две недели! Либо все быстро решится, а если нет…

Ясно, в ход пошли угрозы.

— Без процентов не поверят — усмехнулся я — А возвращать как?

— Сразу, как отпустят Петра — я при вас сожгу расписку.

— А если не сожжете?

Меня беспокоило то, что адвокат даже не пытается присесть за стол. Все происходило очень быстро.

— Лев Аронович свидетель — отмахнулся Полумесяцев

— Степану Николаевичу нет смысла вас обманывать — поддакнул Лебензон — Он хочет все максимально быстро решить с сыном.

— А вы ничего заказать не хотите? — я увидел маячащего в дверях официанта

Мужчины помотали головой. Надо их дальше раскачивать. Я взял перьевую ручку Полумесяцева — настоящий Паркер — и конечно, тут же посадил кляксу. Оторвал замаранный кусок листка, начал писать на новом. Попутно расспрашивая под запись.

— Деньги в каких купюрах?

— Червонцы

— Отдаете в чемодане прямо?

— Потом вернете — адвокат покачал головой, удивляясь моей жадности. Взмах рукой, официант исчезает. Мы опять одни.

— Давайте, будем считать

Я отдал расписку в руки Полумесяцева, открыл чемоданчик. Начал пересчитывать купюры в пачках. Ленин неодобрительно на меня смотрел с десяток.

— Тут не хватает — я протянул Степану Николаевичу одну из пачек — 99

Чиновник тяжело вздохнул, кивнул Лебензону, чтобы тот сел, начал сам считать.

— Все верно, сто штук

— Ой, извините, ошибся.

На самом деле, я разумеется, не ошибся. Надо чтобы Степан Николаевич оставил свои отпечатки пальцев на купюрах. Потом не отмажется.

Когда я уже заканчивал подсчет и распросы, в зале появились новые действующие лица. Пухленькая женщина в красном сарафане, босоножках в компании армейским капитаном. Красавчик такой — славянский тип лица, голубоглазый. Судя по эмблеме с крылышкам — летчик. И летун выглядел обалдевшим. Оно и ясно — зеркала, мрамор, официанты в белых перчатках. Ясно. Дочка Генерального выгуливает кавалера.

— Несите все самое лучше! — распорядилась Брежнева — Черную икру, шампанское, никакого пива, слышишь, Андрей⁈

Это она уже так строит своего ухажера?

— Чешский ресторан же — оправдывался летун, рассматривая меню — Хотя бы попробовать!

— Потом попробуешь. Без меня. Не хочу, чтобы от тебя пахло пивом!

— Да без тебя меня сюда вообще не пустят!

— Пустят, я распоряжусь. У меня тут директор знакомый — свадьбу мне тут устраивал с Кио

Голубоглазый явно напрягся.

— Это какой Кио? Фокусник?

— Сам ты фокусник! Иллюзионист!

Мы с Полумесяцевым и Лебензоном сидели как на иголках. Вроде как все закончилось, а вроде уйти и неудобно так сразу. Надо поставить финальную точку.

Брежнева оглядела зал, свысока, словно холопам, кивнула нам. Мы синхронно кивнули в ответ.

— Итак, я подвожу итоги. У меня две недели, чтобы Петра выпустили. За это я оставляю себе сорок тысяч. Вы уничтожаете расписку.

— Все так и есть — Полумесяцев, глядя на Брежневу, забыл про тихий голос — Под гарантии Льва Ароновича.

Ну вот и все. Это то точно записалось.

Глава Гостелерадио уже собрался встать, когда я постучал пальцем по груди. Дал сигнал Арапову.

И тот как ждал — сразу зашел в зал. Ну о чем я? Конечно, он ждал — сам небось сидел на иголках. Самый главный арест в жизни — детям и внукам будет рассказывать. А может и мемуары напишет. Если разрешат.

— Товарищи, спокойно! Это МУР, майор Арапов — Владимир показал ксиву в зал — Проводится специальная операция.

Я увидел, как побледнел Полумесяцев, дернулся встать, но его тут же прихватили двое оперов справа и слава. Еще двойка придавила Ароныча к стулу.

— Товарищи понятые, прошу подойти ближе. Степан Николаевич, это ваш чемоданчик?

— Нет

— Эксперта сюда. Будем снимать отпечатки.

И понеслась. Пришел эксперт следственной группы, потом в зал зашли работники прокуратуры. Больше всех возбудилась Брежнева. Лезла везде, ахала, потом ее все-таки смог увести летеха. Так и не попробовал кавалер чешского пиваса, ну да ничего, теперь в Праге его точно запомнили. Как и меня. Ибо кололи мы адвоката жестко, на повышенных тонах. В той самой подсобке, где готовились к захвату. Проиграли пленочку — записалось все на ура, даже тихий голос Полумесяцева был вполне себе слышен, давили как могли. Хорошего следователя не было — два плохих. Я и Арапов.

Сначала Лебензон держался хорошо. Только вытирал пот со лба платком, ныл про свой адвокатский статус. Ученый гад. Пришлось разыграть с Аронычем театральную мизансцену. Ту самую, которую я обещал операм.

Арапов ушел к Полумесяцеву в соседнюю подсобке, я уселся на стул, начал обжигаясь пить горячий кофе, который принес мне в дрожащих руках официант.

— Сольет тебя Степан Николаевич, как пить дать сольет — я добавил в кофе сахара, помешал ложкой, дуя — Санкцию на ваш арест давал лично Брежнев…

В этом месте Лебензон совсем сник

—…кто-то должен сесть. По 174-й статье — Арапов мне перед операцией показал уголовной кодекс — Разброс большой. От трех до семи. Как думаешь, у кого будет сколько? Принимаю ваши ставки.

— По 174-й — возразил мне адвокат — Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство!

— Ты же пленку слышал? — удивился я — Сами придумали схему с распиской, сами принесли деньги, на них ваши отпечатки, какое вымогательство⁈

— Вы вообще свидетель по делу и не имеете права вести допрос!

— А тебе еще и пункт первый УК светит — проигнорировал я Лебензона — Посредничество при взятке. С использованием служебного положения! От семи до пятнадцати. С конфискацией. Небось, немало нажил, Лев Ароныч, а?

— Прошу обращаться ко мне на вы!

А голосок то дрогнул! Сник адвокатишка.

— Вот и посиди, подумай, сколько тебе даст судья по совокупности. Двадцатку даст, как думаешь?

Лебензон молчал.

— Я думаю, даст. Как они там говорят? Путем частичного сложения?

— Да нет тут никакого сложения!! Что за юридическая безграмотность⁇

— Это ты про советские суды? — я ткнул пальцем в синий галстук адвоката — А про дело валютчика Рокотова слышал? Вижу по глазам, что слышал. Его вообще задним числом расстреляли. По третьему пересмотру дела!

Об этой истории в Комитете много судачили. Рокотова в свое время как раз посла семерка — он много пасся возле интересных иностранцев, на него составили досье. Ну и судьба у него сложилась печально. Хрущёв ездил в Берлин, где во время встречи с немецким представителем ему заявили, что такого страшного чёрного рынка, как в Москве, нет нигде в мире. Привели примеры, даже озвучили фамилии. Никитка примчался домой, начал орать на Политбюро, дескать, это правда, что в Союзе есть подпольные миллионеры? А Рокотова к тому времени уже приняли, осудили и он тянул восьмерик. Срочно приняли новый указ об усилении чего-то там и все, намазали миллионщику лоб зеленкой. Главный закон страны, как нам объясняли не раз — воля партии. А кто рулит партией? Политбюро.