Аркан / Ежовые рукавицы (СИ) - Вересень Мара - Страница 12

Колючее… Теплое… Мое… Прости…

Где ты?..

Там, за порогом…

Холодно. Мне холодно.

Тьма, лишенная оков — это бездна. Завтра, сейчас, всег…

/…дааааааа /

О чем можно успеть подумать между двумя ударами сердца? Обо всем. Я уже так делала. Делаю и сейчас. У меня осталось только сейчас. И все, что я могу. А могу я, как оказалось, очень многое.

А еще считать. Держать страховочный щит и считать.

Система в работе.

Я физически чувствую, как разворачивается веер барьера, потому что он построен на моей крови. С каждым счетом ее становится меньше. С каждым счетом становится меньше меня.

Камень и стекло растет у меня из груди и плеч. Черные и белые трехгранные иглы в алой глазури…

/ — М-м-м, что это на тебе такое вкусное?

— Это? Не знаю, кажется, это была глазурь.

— Как удачно… /

…торчат из живота, одна разворотила бедро. Их больше, но это те, что я могу видеть. Еще одна у меня над бровью, и стекшая с нее кровь залепила левый глаз, поэтому смотрю только правым. Можно было бы и не смотреть, но вот же… Не понимаю, как я до сих пор дышу, если этот жуткий звук, больше похожий на птичий клекот, можно назвать дыханием. Дышу, насильно удерживаю себя на пороге, сопротивляюсь чувству самосохранения, не даю сути трансформировать тело в некроформу. У некроформы нет крови, а мне она нужна. Без нее не развернется веер барьера. Без нее сила, что течет сквозь меня, рассеется впустую. Без нее не наполнить бездну. Без нее…

/ — Не отвлекайся. Схема. Узлы. Видишь? Твое подчинение очень удачно легло на нижний треугольник. Из рогатки стреляла когда-нибудь?

— Что? Да. Зачем?

— Хорошо, — довольно муркнула тьма… /

…задуманное провернуть не выйдет. Изнутри все оказалось куда печальнее, так что я, можно сказать, удачно встряла. Ближайший ко мне круг-связку можно заменить, а меня — нет, потому что я такая одна, дитя трех сил. Раз, два, три… Хорошее число.

Считаю по-эльфийски. Альвине учил, как проговаривать правильно и смеялся, когда у меня не выходило. Все то время, что учил, смеялся. Глупо, но кажется, что по-эльфийски выйдет длиннее. Особенно, если правильно проговаривать. Щека пробита и челюсть в хлам. Вслух не выйдет. Проговариваю мысленно.

И меня становится меньше.

Минэ́

Я была одна, а их — восемнадцать скептически настроенных темных рож. Две из них я знала, с одной была знакома и как-то работала. Нескольких знала в лицо, остальных — впервые видела. На предложение отправиться гранью, один из незнакомых пафосно сообщил, что пока туда не собирается, и полез в магбус. Став ободряюще хлопнул по плечу. Остался стоять рядом, наблюдая за погрузкой “команды не слишком быстрого реагирования”. Собственно, категория три и не предполагала мгновенного переброса к точке происшествия.

Ладиса я обняла. Парень избавился от юношеской угловатости, обзавелся профессионально-брезгливой миной и трехдневной щетиной, которая на поверку оказалась мягкой и трогательной. Я и потрогала, вызвав лукавую улыбку и намек, он спецом прихватил еще одни штаны, как узнал, что обязательный вне категории с ними — я.

— Я не такая страшная.

— Ты — нет, а вот твой “тлен” даже инструкторов распугивает.

Ничего нельзя скрыть… Раззвонили на полгорода…

Когда мы втроем забрались в магбус, все передние места были заняты. Прошли дальше. Став и Лад сели вместе на двойное, я королевой развалилась на заднем “лежачем” и вздохнула так сладко, что все махровые дамоненавистники сразу же скуксились от зависти.

Атта́

— А я думал, в мое время не жаловали работающих дам. Ничего-то особенно в мире не изменилось.

В уголке сиденья обнаружился элегантный господин в котелке и с неизменной тростью. Тонкие пальцы лича были сложены на каменной сфере навершия.

— Что вы здесь делаете? Вам разве можно? — удивилась я.

Став обернулся на мой шепот, посмотрел из-под бровей, но ничего не сказал на то, что в служебном транспорте посторонние, будто его не…

— Верно, не видит. Сложно, неприятно, но возможно. Как-нибудь покажу. У вас может получится. Мне просто слишком любопытно. Да и места знакомые.

Вызов застал у выхода с полигона. Не думала, что Питиво потащится следом. Но была бы я на его месте — потащилась бы. И вот мы вдвоем, персоны, подвергаемые астракизму: он как мертвый, я как женщина. Но его никто не видел и мне доставалось в двойном объеме.

— Лога на староэльфийском означает “болото” или “топь”.

— Странно было называть так станцию. В Новигоре же сухо, как в степи.

— Это не значит, что там когда-то болота не было, — отозвался гном и снова посмотрел на меня очень пристально. — Пустырь так на карте назывался. Помнишь, кладбище встало, когда ты на практику пришла только? Как раз между станцией и городком. Такое же дурное место, как окрестности старого кладбища на Звонца. Но такой устойчивый и мощный источник, как тот, над которым станцию строили, еще поискать.

— Единственное, что может резко дестабилизировать устойчивый источник — еще один, близкий по мощности, только молодой и работающий волнообразно, — заметил Питиво, с интересом разглядывающий просторы загорода. До окруженной защитным барьером станции было лопатой подать.

Нелдэ́

У меня на руках имелся ворох данных и план, который никуда не годился, потому что буянящий темный источник оказался с секретом. Пыталась доказывать. Но расчетная аналитическая группа, и их хитрые приборы не видели внутри темного ядра еще одно — слепяще белое, а мои “я универсал, так вижу” вообще не принимали к сведению, потому что не допускали мысли о том, что светлый источник может пробиться внутри темного. Они не знали Алассе и Тинве. Они не видели мою Дару: сжатый до предела сверкающий сгусток с острыми длинными лучами в коконе первозданной тьмы.

Аналитики свернули оборудование и отошли за периметр.

Я знала, как как гасить темный всплеск. Один даже гасила, и сразу такой, от которого у матерых опытных магов ладошки потели. Вот как раз вместе с видимым только мне мадженом гасила. Но фокус был в том, что в фокусе темного источника был свет. Фокус в фокусе. Разнополюсные потоки, свернутые сами на себя. Не взаимодействующие, но порождающие искажения. Устойчивый, очень мощный темный и пробивающий его изнутри, хаотично вспыхивающий новорожденный светлый, отчего внешне все выглядит, как обычный всплеск. Максимум опять кладбище встанет.

Тут определенно нужен посредник. Что-то третье. Между. Тень?

Моя магистерская почти что про это. Как связать то, что никак не связано. Что ж, полевые испытания. И как удачно, что совсем недавно мне попались на глаза прекрасные схемы связей между статой и динамикой. Один не-мертвый показал. А другой, ушедший, чтоб ему вечно спалось, прекрасно научил меня, как работать с тремя потоками одновременно.

Энергетическое тело лича, идеально темное, живущее, если так можно выразиться, за гранью, было прекрасным детектором противоположно заряженной силы. Его дергало ровно тогда, когда светлый поганец вспыхивал. По нервам драло как по щебенке голым за… Общение со Ставом сказывалось.

— Митика, детка, вы же не собираетесь лично туда лезть? — немного печально спросил лич.

— Это свет, маджен Питиво. Значит, нужно что-то живое. Кто-то.

/ — Да, никого живого, только я, — в голосе звучала досада и вселенское смирение.

— А мертвого?

— И мертвого… /

Мой ласковый сыночек… Как я не хочу, чтобы он становился, как все, но рано проснувшийся темный дар не оставил ему выбора. Никому из нас не оставил. Поэтому бесконечные учителя и муштра. Правила, границы, ограничения, неизменный контроль. Отказаться от дара и заблокировать полностью — лишиться себя, а значит — всю жизнь бороться с ним, с собственной натурой и окружающими. Для сердца остается очень мало места. Ничтожно мало. Может поэтому в темных семьях никогда не бывает больше двух детей? Да и двое — редкость. Мар хотел бы третьего, я точно знаю.