Моя семья и другие звери - Даррелл Джеральд - Страница 4

– Ну, – решительно произнесла мама, – другого выхода у нас нет. Надо уезжать. Мы должны покинуть город. Нужно немедленно подыскивать себе дом в деревне.

На другое утро мы отправились искать дом в сопровождении мистера Билера, агента из гостиницы. Это был невысокий, толстый человек с заискивающим взглядом и вечной испариной. Когда мы выходили из гостиницы, у него было довольно веселое настроение, но он тогда еще не знал, что его ждет впереди. Да и ни один человек не смог бы этого вообразить, если он ни разу не помогал маме подыскивать жилье. В тучах пыли мы носились по всему острову, и мистер Билер показывал нам один дом за другим. Они были самые разнообразные по величине, цвету и местоположению, но мама решительно качала головой, отвергая каждый из них. Наконец мы осмотрели десятый, последний в списке Билера дом, и мама еще раз потрясла головой. Мистер Билер без сил опустился на ступеньки, вытирая лицо носовым платком.

– Мадам Даррелл, – вымолвил он наконец, – я показал вам все дома, какие знал, и вам ни один не подошел. Что же вам нужно, мадам? Скажите, какой у этих домов недостаток? Мама посмотрела на него с удивлением.

– Неужели вы не заметили? – спросила она. – Ни в одном из них нет ванны.

Мистер Билер глядел на маму, вытаращив глаза. – Не понимаю, мадам, – проговорил он с истинной мукой, – для чего вам ванна? Разве тут нет моря? В полном молчании мы возвратились в гостиницу. На следующее утро мама решила, что нам надо взять такси и отправиться на поиски одним. Она была уверена, что где-то на острове все же прячется дом с ванной. Мы не разделяли маминой веры, роптали и пререкались, пока она вела нас, как строптивое стадо, к стоянке такси на главной площади. Шоферы такси, заметив наше невинное простодушие, налетели на нас, словно коршуны, стараясь перекричать один другого. Голоса их становились все громче, в глазах вспыхивал огонь. Они хватали друг друга за руки, скрежетали зубами и тянули нас в разные стороны с такой силой, точно хотели разорвать на части. На самом деле это был нежнейший из нежных приемов, просто мы еще не привыкли к греческому темпераменту, и поэтому нам казалось, будто жизнь наша находится в опасности.

– Что же делать, Ларри? – вскрикнула мама, с трудом вырываясь из цепких объятий огромного шофера.

– Скажи им, что мы пожалуемся английскому консулу, – посоветовал Ларри, стараясь перекричать шоферов.

– Не говори глупостей, милый, – задыхаясь, произнесла мама. – Просто объясни им, что мы ничего не понимаем. Марго с глупой улыбкой бросилась на выручку. – Мы англичане, – крикнула она пронзительно. – Мы не понимаем греческого языка.

– Если этот тип толкнет меня еще раз, я ему двину в ухо, – сказал Лесли, вспыхивая от злости.

– Успокойся, милый – с трудом выговорила мама, все еще отбиваясь от шофера, тянувшего ее к своему автомобилю. – По-моему, они не хотят нас обидеть.

И в это время все вдруг сразу замолкли. Перекрывая общий гвалт, в воздухе прогремел низкий, сильный, раскатистый голос, какой мог бы быть у вулкана.

– Эй! – громыхнул голос и, сильно коверкая слова, спросил по-английски: – Почему вы не берете с собой человека, который умеет говорить на вашем языке?

Обернувшись, мы увидели у обочины дороги старенький додж, а за рулем невысокого плотного человека с большущими руками и широким, обветренным лицом. Он бросил хмурый взгляд из-под лихо надвинутой кепки, открыл дверцу автомобиля, выкатился на тротуар и поплыл в нашу сторону. Потом остановился и, нахмурившись еще сильнее, стал глядеть на примолкших таксистов. – Они вас осаждали? – спросил он маму. – Нет, нет, – ответила мама, стараясь все сгладить. – Мы просто не могли их понять.

– Вам нужен человек, умеющий говорить на вашем языке, – повторил он еще раз.-А то эти подонки… простите за слово… облапошат собственную мать. Одну минуту, я им сейчас покажу.

И он обрушил на шоферов такой поток греческих слов, что чуть не сбил их с ног. Выражая свою злость и обиду отчаянной жестикуляцией, шоферы вернулись к своим автомобилям, а этот чудак, послав им вслед последний и, очевидно, уничтожающий залп, снова обратился к нам. —Куда вам надо ехать?-спросил он почти свирепо.

– Мы подыскиваем себе дом, – сказал Ларри. – Вы не можете повезти нас за город?

– Конечно. Я могу повезти вас куда угодно. Только скажите. – Мы ищем дом, – твердо заявила мама, – в котором была бы ванна. Вы знаете такой дом?

Его загорелое лицо забавно сморщилось в раздумье, черные брови нахмурились.

– Ванна? – спросил он. – Вам нужна ванна?

– Все дома, какие мы уже видели, были без ванны, – ответила мама.

– Я знаю дом с ванной, – сказал наш новый знакомый. – Только сомневаюсь, подойдет ли он вам по размерам.

– Вы можете нас туда повезти? – спросила мама.

– Конечно, могу. Садитесь в машину.

Все забрались в поместительный автомобиль, а наш шофер уселся за руль и со страшным шумом включил мотор. Беспрерывно подавая оглушительные сигналы, мы промчались по кривым улочкам на окраине города, лавируя среди навьюченных ослов, тележек, деревенских женщин и бесчисленных собак. За это время шофер успел завести с нами разговор. Всякий раз, произнеся фразу, он поворачивал к нам свою большую голову, чтобы проверить, как мы отреагировали на его слова, и тогда автомобиль начинал метаться по дороге, как ошалелая ласточка.

– Вы англичане? Так я и думал… Англичанам всегда нужна ванна… в моем доме есть ванна… меня зовут Спиро, Спиро Хакьяопулос… но все называют меня Спиро-американец, потому что я жил в Америке… Да, пробыл восемь лет в Чикаго… Там я и научился так хорошо говорить по-английски… Ездил туда делать деньги… Через восемь лет я сказал: «Спиро, – сказал я, – с тебя уже хватит…» и вернулся в Грецию… привез вот этот автомобиль… самый лучший на острове… ни у кого нет такого. Меня знают все английские туристы, и все меня спрашивают, когда приезжают сюда… они понимают, что их не надуют.

Мы ехали по дороге, покрытой толстым слоем шелковистой белой пыли, взвивавшейся за нами огромными густыми тучами. По бокам дороги тянулись заросли опунции, как забор из зеленых тарелок, ловко поставленных друг на друга и усеянных шишечками ярко-малиновых плодов. Мимо проплывали виноградники с кудрявой зеленью на крошечных лозах, оливковые рощи с дуплистыми стволами, обращавшими к нам свои удивленные лица из-под сумрака собственной тени, полосатые заросли тростника с реющими, как зеленые флажки, листьями. Наконец мы с ревом поднялись по склону холма, Спиро нажал на тормоза, и автомобиль остановился в облаке пыли.

– Вот, – показал Спиро своим коротким толстым пальцем, – тот самый дом с ванной, какой вам нужно.

Мама, ехавшая всю дорогу с крепко зажмуренными глазами, теперь осторожно их открыла и огляделась. Спиро показывал на пологий склон, спускавшийся прямо к морю. Весь холм и долины вокруг утопали в мягкой зелени оливковых рощ, серебрившихся, как рыбья чешуя, чуть только ветерок трогал листву. Посредине склона, в окружении высоких стройных кипарисов, приютился небольшой дом землянично-розового цвета, словно какой-нибудь экзотический плод, обрамленный зеленью. Кипарисы слегка раскачивались на ветру, как будто они красили небо к нашему приезду, чтобы сделать его еще голубее.

Этот небольшой квадратный дом стоял посреди маленького садика с выражением какой-то решимости на своем розовом лике. Зеленая краска на его ставнях побелела от солнца, растрескалась и вздулась кое-где пузырями. В садике с живой изгородью из высоких фуксий были разбиты цветочные клумбы самой разнообразной формы, обложенные по краям гладкими белыми камешками. Светлые мощеные дорожки узкой лентой вились вокруг клумб в форме звезд, полумесяцев, кругов, треугольников размером чуть побольше соломенной шляпы. Цветы на всех клумбах, давно оставленных без присмотра, буйно заросли травой. С роз осыпались шелковые лепестки величиной с блюдце – огненно-красные, серебристо-белые, без единой морщиночки. Ноготки тянули к солнцу свои пламенные головки, точно это были его дети. У самой земли среди зелени скромно сияли бархатные звездочки маргариток, а из-под сердцевидных листьев выглядывали грустные фиалки. Над небольшим балконом пышно раскинулась бугенвиллия, увешанная, будто для карнавала, фонариками ярко-малиновых цветков; на сомкнутых кустах фуксий, как маленькие балерины в пачках, застыли в трепетном ожидании тысячи распустившихся бутонов. Теплый воздух был пропитан ароматом вянущих цветов и наполнен тихим, мягким шелестом и жужжанием насекомых. Нам сразу захотелось жить в этом доме, как только мы его увидели. Он стоял и будто дожидался нашего приезда, и мы все почувствовали себя тут как дома.