"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Васильев Сергей Александрович - Страница 33

Алиса сигналила вовсю, даже подпрыгивала, кажется.

Я уверенно держал на нее, не забывая оглядываться. Кабан догонял. Глаза у него от бешенства горели — правду говорят.

— Давай, побыстрее! — крикнула Алиса. — Жрать хочется…

Я прибавил скорости. Немного, но преследователя это, кажется, возмутило, и он тоже прибавил. До Алисы оставалось метров пятьдесят, за спиной хрюкнуло…

Удивленно, испуганно.

Пробежал еще немного и оглянулся.

— Не туда смотришь! Вверх!

Я задрал голову и увидел черную точку. Точка кувыркалась в воздухе и издавала неприятный пронзительный визг, не сразу догадался. Высоко так шел. По дуге.

Затем кабан врезался в землю, и возмущенное визжание оборвалось. Алиса довольно хлопнула в ладоши.

— Скорее! — крикнула она. — А то ничего не останется.

Мы поспешили в сторону приземления кабана.

Возле туши уже собирались мелкие, похожие на сусликов твари, я шугнул воплем. От кабана, честно говоря, мало что осталось. Перекореженные мясные обломки.

— В котлетку, — с удовлетворением облизнулась Алиса. — Как раз.

Она выхватила нож, сделанный из секиры жнеца, и оттяпала кабанью ногу.

— Вот и обед.

— А остальное?

Такое расточительство мне не очень нравилось, мяса было много, месяц клан средних размеров может питаться.

— Впрок все равно не наесться, — ответил Алиса. — Вялить некогда, а на себе тащить опасно. На мясцо сам знаешь, сколько желающих соберется.

— Бросать жалко, — вздохнул я.

— А, — махнула рукой Алиса. — Это Москва. Привыкай жить на широкую ногу, Калич. Цивилизация, однако.

— Какая уж цивилизация? — возразил я. — Столько много мяса выкидываем…

— Цивилизация — это когда много выкидывают, а не когда мало сберегают, — выдала Алиса. — Учись, Калич. Приедешь в Рыбинск, других научишь. Может, перестанете лягушек лопать. Пойдем, жрать охота.

Мы вернулись к возвышению, Алиса достала из тайника железную жаровню, развела огонь. Вынула те самые спиральные сабли, которыми я приколол того бодучего — как я и думал, это вовсе не оружием было, на них мясо просто нанизывалось для жарки. Шампуры.

Ободрала кабанью ногу, разделала на куски, насадила на шампуры и расположила над прогоревшими дровами. Почти сразу поплыл запах настоящего жареного мяса, Папа очнулся и заскреб когтями, предъявляя хищную свою натуру.

— Смотри-ка, как Мурзик проголодался, — Алиса опять принялась дразнить Папу, тыкала ему в брюхо травиной. — Слушай, Калич, а вот ты бы в случае неотступного голода своего кошака сожрал, а?

— Неотступного голода не бывает, — сказал я. — Еду всегда найти можно.

— Ну да, конечно. Головастики, тритоны, знаем. Но если бы в пустыне. Есть ловушки такие — квадратные ямы бетонные, ты туда провалишься, а вместо еды — кошак Что будешь делать?

Об этом я не думал, зачем о неприятном думать?

— Вот, — Алиса ткнула в меня пальцем. — Вот это я тебе и говорю.

Алиса понюхала мясо, перевернула. Я видел, что мясо уже вполне себе прожарилось, но Алиса продолжала поворачивать шампуры, пока они не начали подгорать.

Поделили по три штуки.

Кабан на вкус оказался вполне изумительным. Сочным, мягким, я не заметил, как сжевал целый шампур и половину второго.

— Ну что? — подмигнула Алиса. — Это тебе не ежатина, это мясо. Ешь, Калич, пока дают. Хорошо ведь?

— Нормально, — согласился я. — Хотя можно было прямо там пристрелить, на лежке. Зачем все эти бега?

— Ага, тащи его потом оттуда. Так умнее. Знаешь, в мире очень мало приятных вещей. Рогатка — одна из них.

— Рогатка?

— Ага. Стреляет как из рогатки, метров на тридцать забрасывает, потом летишь-свистишь. Механизм простой совсем. Первый пробегает — ловушка взводится, второй бежит — срабатывает. А поскольку тут кабаны развелись, то лучше места для охоты не придумаешь. Вкусно ведь?

— Вкусно, — согласился я. — Только спать хочется, мяса много. Слушай, а чего вы здесь станицу не устроите?

— Место открытое, опасное. Под землей гораздо лучше. Зима скоро наступит, зимой холодно. У вас зимы как?

— Зимы как зимы. Холодно, конечно, печку топим…

— В берлоге сидим, да? — усмехнулась Алиса. — Навозом обогреваемся.

— Не все, — возразил я. — Я вот, например, не обогреваюсь…

— Тебе и в берлоге хорошо, это понятно. А ты про шахтеров слышал? Они все время под землей жили…

Алиса замолчала, стала прислушиваться.

— Чувствуешь? — вдруг спросила она.

— Что?

Я сразу поглядел на Папу, Папа спал, обожравшись мясом. Храпел даже.

— Вроде как смотрят… — Алиса принялась исподтишка оглядываться.

Я тоже стал озираться. Ничего подозрительного не было, но я вдруг тоже почувствовал, что за нами подглядывают. Опять… Или мутант. Сидит где-нибудь на ветке, пялится. Я вот, кстати, мутанта еще ни разу не видел, ни живого, ни мертвого. А Ной видел, он однажды вот так в лесу заплутался, запнулся, упал — и прямо на мутанта, да и раздавил в лепешку. Так вот, Ной рассказывал, что мутант небольшой совсем, с ладошку. А глаза здоровущие, желтые, страшные, даже у дохлого. А само тело щуплое, лапки хилые, хвост, чтобы вверх головой провисать. Одним словом, мал мутант, да говнист.

Вот и сейчас, может, он тут на нас пялится. Двоих не замутить, а он старается, напрягает мозг. А нам от этого и чудится, что следят за нами. Вообще, судя по катку, мутанты тут есть.

— Тебе ничего не чувствуется? — спросила Алиса. — Нет?

— Немного… Точно нельзя сказать. И кто это может быть, по- твоему?

— Да мало ли… — Алиса поковырялась в зубах. — Ладно, пускай пялятся.

— Пускай.

— Нет, пойдем отсюда, — Алиса поежилась. — Тут совсем уже недалеко. Южный порт. Там красотища, тебе понравится.

— Ага, — сказал я.

Мы шагали вдоль длинного забора, исписанного непонятными кривобуквенными надписями и разноцветными знаками, большинство из которых было явно сатанинской природы. Так что даже слюны не хватало в них плевать, но я старался.

Алиса надо мной посмеивалась, у нее вообще было загадочное лицо, точно она собиралась меня чем-то удивить. Погаными надписями меня удивить нельзя — недалеко от нашей станицы проходила жэдэ, и там тоже стояли заборы, и на них много чего сохранилось с древних времен.

Но потом я, конечно, удивился.

Надписи на заборе кончились, и вместо них начались картины. Настоящие такие. Кто-то постарался изобразить на щербатых бетонных плитах всю погань, обитавшую в округе, и внутри Кольца, и за его пределами. Да еще с названиями изобразил, чтобы сомнений не возникало, где какая именно мречь, вот жнец, вот волкер, вот шейкер — шея в кольцо завернута, как живые все, даже неприятно, вот-вот кажется, спрыгнут. И на каждом рисунке отпечаток черной краской, видимо, по образцу сделанный, одинаковый.

Moscow Inferno

— Это что значит? — спросил я.

— Не знаю, — пожала плечами Алиса. — Это английский, а англичан сейчас совсем не осталось, вымерли от сплину. Что-то про Москву, кажется. Московская жопа, вот что.

Алиса хихикнула.

— Это культура называется, — сказала она. — Музей, типа — выставка достижений художественного хозяйства, как в допотопные времена. У вас в Рыбинске вот культура есть?

Я не ответил. У нас был один, Трофим, язвы его с детства мучили. Хорошо фигурки из дерева вырезал, целое собрание у него имелось. Тоже вот погань всякая, но не страшная, как здесь, а смехотворная. Вот типа так — два мреца сидят за пнем и в кости играют, а у одного башки вовсе нет. Или волкер, допустим, лежит со своими волчерятами, а они смешные такие, ушастые. Или строка, но не обычная, мелкая, а большая, со сливу. А в самой строке жилища устроены, по бокам пещерки, а сверху домики, козы пасутся, ребятишки мелкие, тщательная, короче, работа.

Гомер с неодобрением вроде как относился, хмурился, и мы однажды взяли, все эти поганки у Трофима отобрали и спалили в бочке. Расстроился он, плакал два дня, наверное, а мы смеялись над ним, бестолковые. А потом Гомер взял да и подарил этому Трофиму новую фигурку, сам вырезал шипигу — ее легко можно изобразить, подарил и сказал, что все мы, да и сам он, ошибались, греха в его поделках никакого, пусть дальше искусство развивает.