Охота на Князя Тьмы (СИ) - Маш Диана - Страница 10

Проститутка, выходит? Неожиданно.

Я подняла голову и уставилась на сидевшего на ветке призрака. Та в ответ гордо задрала подбородок и снова пошла рябью.

Гордей, между тем, принялся разворачивать бумагу, кощунственно используя для этого голые руки. У меня аж зубы свело от негодования.

— Что вы делаете? — он недоумевающе приподнял одну бровь. — Как можно трогать предполагаемые вещественные улики до проведения дактилоскопии?

— Дакти… чего?

— Дактилоскопия — это метод, позволяющий установить личность, по отпечаткам пальцев. Введен англичанином Уильямом Гершелем, который доказал, что в природе не существует двух одинаковых отпечатков, — словно по учебнику шпарила я, уже понимая, что зря я это… сейчас или на смех поднимут, или с потрохами сожрут.

Этот может.

— Мать честная! — усмехнулся пристав, полностью сосредоточив на мне свой внимательный взгляд. — Поль Маратович, вы у нас знаток, слыхали о подобном методе?

Он что издевается? Точно, издевается!

— Дюже замысловато, — почесывая пальцами ус, протянул француз, глаза которого — и от меня это не укрылось — горели любопытством.

Гордей развел руками.

— Вы уж не взыщите, Софья Алексеевна, но курам на смех ваш метод.

Этого я уже стерпеть не могла.

— Как же вы собрались идентифицировать ее личность? Или искать убийцу? — я кивнула на распростертое у наших ног тело. — Не поделитесь… любезный Гордей Назарович?

Он закашлялся, но быстро взял себя в руки. Резко поднялся с корточек и теперь возвышался надо мной, как каменная скала.

— Алевтина Максимовна Немировская, — чеканя каждое слово, произнес он. — Рождена в Псковской губернии, деревне Сосновка. Году одна тысяча восемьсот шестидесятом. Работает на Поткинской, куда я к завтрему и наведаюсь…

Стоило догадаться, что в найденном документе не только род деятельности обозначен будет. Не бог весть какое достижение, но приставу достаточно, чтобы счесть себя победителем нашего небольшого противостояния.

От ответа меня спас закончивший с санями Яшка.

— На Поткинской? У мадам Жужу? Помнится обер-полицмейстер лично обещался закрыть этот ее «вертеп разврата» к «псам собачьим», — парень, явно процитировав последнюю фразу, хохотнул, но поймав на себе хмурый взгляд старшего коллеги, смущенно потупился.

— Хватит балакать, тащи тело на сани. Повезем в холодную.

— Подождите, куда вы? — остановила я собравшегося вернуться в экипаж пристава. — А проверить территорию? Оцепить участок? Опросить свидетелей?

Услышавший меня сторож фыркнул не хуже лошади.

— Какие вам свидетели, барышня? Окромя снега и деревьев никого и нет.

— Что, даже бомжи не водятся?

— Кто? — нахмурился старик.

— Бездомные. Даже если сейчас нет, утром появятся, как и посетители парка. Все тут затопчут. Надо фото сделать, вдруг что пропустите.

Медицинский эксперт, услышав мое замечание, поджал губы.

— Фотоаппарат, барышня, развлечение столичное и дюже дорогое, дабы его выписывать заради фотокарточек ночного парка.

— Не парка, а места преступления! Чему вас только учат? — я повернулась к застывшему у экипажа Гордею. — Полицейский должен знать и неуклонно выполнять свои обязанности.

Морщинка между его бровей стала в разы глубже. Ладони сжались в кулаки.

— Чего вы от меня хотите, барышня? Осмотр я произвел. Убиенную опознал. К завтрему проеду по месту ее… деятельности. Или мне зайцев тутошних допросить прикажите?

— Вы сейчас утрируете!

— Да как вам будет угодно, — он склонил голову в поклоне. — Прошу простить, служба. Времени нет, разговоры пустые разговаривать. Всего наилучшего!

Не успела я ответить, как вмешался сторож. Вскочил между нами, и принялся тыкать в меня пальцем.

— Гордей Назарыч, куда ж вы, миленький? Я ж самое главное вам-то и не сказал. Она это все… Рубликами соблазняла, меня сюдыть завела. И деву эту неживую, тоже… она раскопала. Как знала, где искать!

Я сглотнула.

Появилось нехорошее предчувствие и стало нарастать. Обрело плотность, вес. Особенно, когда пристав удивленно присвистнул и сделал шаг в мою сторону.

— Вот так новость! А я думал, знакомица ваша. Ну что ж, Софья Алексеевна, голубка вы моя ясноглазая, по всему выходит, наше знакомство на этом не заканчивается. Извольте проехать с нами.

— Куда? — прошептала я, медленно отступая.

— Да вы не пужайтесь. Отсюда не далече. Скатаемся в участок. Выясним, как вы тут наперед полиции оказались, — он повернулся к старику. — И вы, Петр Кузьмич, собирайтесь.

— А я-то вам зачем? — захлопал глазами сторож.

— Будете вводить в обстоятельства.

В экипаже было тесно. А еще душно, из-за чего я, забывшись, попросила открыть окно. А на меня взглянули как на дурочку и не ответили.

От сидевшего справа Петра Кузьмича несло кислой капустой. Я всю дорогу боялась, что задохнусь. А вот от сидевшего слева пристава не несло. От него пахло. Морозной свежестью и ваксой.

Запах сам по себе терпкий, но мне безумно нравился. А все потому, что напоминал о покойном дедушке, который тоже чистил сапоги ваксой, предпочитая ее гуталину.

Чем дольше мы ехали, тем сильнее мне хотелось предложить Гордею поменяться местами. И только желание не обижать сторожа, который и так от страха места не находил, держало мой рот на замке.

Призрачной женщины не видно. Но в ее полное исчезновение я не верила. Скорее всего летит над экипажем. И появится, как только я меньше всего буду этого ожидать.

Мерно покачивающийся француз, кажется, заснул. Яшка изучал свои грязные ногти, изредка кидая на меня любопытные взгляды. И только пристав, откинувшись головой на спинку высокого сиденья, смотрел в маленькое окно, за которым пролегала глубокая ночь.

Это пока ночь. А если продержат до утра? Что я Инессе Ивановне скажу? Еще решит, что какими-то непотребствами занималась. На свидание бегала. У них здесь, вроде как, с этим строго.

Прервал мои невеселые думы послышавшийся снаружи звонкий свист. Экипаж резко остановился. Я выглянула в окно. Придорожный фонарь осветил двухэтажное кирпичное здание с решетчатыми окнами.

Мещанский участок располагался на улице… Мещанской. О чем гласила приколоченная к дому табличка. Подъездная дорожка, вычищенная от снега, была усыпана гранитной крошкой и вела к парадному крыльцу.

Первым наружу выскочил Яшка. За ним полез проснувшийся медицинский эксперт. Следом пристав, который далеко уходить не стал, а протянул руку и помог мне спуститься. Петр Кузьмич, кряхтя и охая, справился сам.

А вот и моя прозрачная знакомая. Как я и думала — висит над крышей, на меня не смотрит, ножками болтает.

Не успели мы и шага сделать, как открылась входная дверь и на улицу, без верхней одежды, выскочил мужчина. Высокий, плотный, лысый, но при усах. Лет тридцати, не больше. Принялся внимательно разглядывать нашу честную компанию, пока не дошел до Ермакова.

— Гордей Назарович, а чего у вас тело мертвое на санях катается? А ежели видел кто? Кликнули бы санитарную карету.

— Квасить меньше надо. Так и передай Прихотько, — бросил ему пристав и одним кивком головы подозвал к себе рыжего парнишку. — Яшка, тело в холодную давай. Им Поль Маратович займется.

Француз, услышав свое имя, что-то пробормотал и быстро скрылся за входной дверью. Яшка с извозчиком направились к саням.

— А этих куда? В загон или сибирку [1]? — кивнул на нас с крутившимся рядом сторожем лысый.

Услышав эти непонятные слова, старик вздрогнул и схватился за сердце.

— Што ж этое делается? Честного человека…

— Полно вам, Петр Кузьмич, — поморщился Гордей и обратился к своему коллеге. — Свидетели это, Стрыкин. Сопроводи в мой кабинет.

На улице, перед рассветом, усилился мороз. А в приемном отделении Мещанского участка полиции, тесном от трех столов, забитого папками старого шкафа и другой потертой мебели, было тепло и спокойно.