И опять Пожарский - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 7

Поляк был хорош, он пропустил удар в голень, но устоял на ногах и успел прикрыться от удара саблей по правой руке. Ответный выпад Пётр пропустил: ну не фехтовальщик он, да и поляк был очень хорош. Сабля вылетела из рук учителя первых десантников, и лях уже вздымал руки, предвкушая победу. Пётр сократил дистанцию, схватил поляка за левую руку, выбил из того дух ударом коленом в солнечное сплетение и, уже падающему, добавил кулаком по лопатке.

Когда лях, пропахав носом землю, остановился, бывший генерал вывернул ему руку назад и взял милицейским приёмом кисть на излом. Янек завизжал, как недорезанная свинья, прокричал все положенные ругательства по-польски про псов и затих, так как малейшее движение грозило сломанной кистью. Всё. Поединок окончен. Прошло всего полторы минуты. Ни тебе звона сабель, ни красивых па. Не танцы чай. Суровая правда спецназа, никакой красоты, голая эффективность.

– Сдаёшься, пан? – поинтересовался княжич у поверженного противника и, выслушав утвердительное бульканье, отпустил руку.

За обедом всё семейство Волховских сидело смирно и о поединке не вспоминало. Княжич позавтракал, выбрал десяток арбалетов, сказал, что ужасно рад возобновить знакомство и, забрав подводу с продуктами, убыл со своими стрельцами, наотрез отказавшись передохнуть после дальней дороги денёк-другой. Воевода был ужасно доволен всем, что произошло.

Во-первых, он теперь сможет отписать князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому грамотку, что достойный сынок у того подрастает и что отправил он того в целости и сохранности в родительскую вотчину, снабдив провизией на дальнюю дорогу. Во-вторых, он сможет отправить грамотку и царю-батюшке, что всемерно помог Петру Пожарскому и оружием, и провизией, и даже провожатого дал до Нижнего Новгорода. В-третьих, он избавился, наконец, от заносчивого ляха. Тот по предложению княжича согласился поехать в княжескую вотчину учить отроков и прочих охочих людей владению саблей, а сам будет учиться у княжича новому боевому стилю – «ухваткам». Лях и Волховскому обещал выучить его холопов сабельной рубке, но рубился больше с бабами на сеновале да с кабатчиками. Лях с возу – городу Владимиру легче.

Стрельцы, пока княжич гостил у воеводы, поспрошали на торгу купцов о дальнейшей дороге на Нижний. Путь был длиной в двести пятьдесят верст, и на этом пути в двух местах, где-то на полдороге, чуть не доезжая Вязников, орудовала шайка атамана Сокола, а за Гороховцом, возле озера Пырское, – русско-татарская шайка Медведя. В целом же дорога и без этих двух больших шаек была неспокойная: после Вязников орудовали и мелкие разбойничьи ватажки, так как время неспокойное – Смута. До самих же Вязников дорога была вполне безопасна: казаки атамана Сокола конкурентов повыбили с той стороны, а воевода – со стороны Владимира. Было до тех Вязников больше ста вёрст.

Пётр ехал на вороном жеребце в центре немалого каравана. Сначала – десяток стрельцов, за ними – все их одиннадцать возов, потом – княжич с ляхом и его слугой Мареком, в хвосте колонны – снова десяток стрельцов. Чуть ли не на четверть версты растянулись.

Княжич ехал и размышлял. Было два основных вопроса. Тех самых. Кто виноват и что делать? Первый делился на целую кучу подвопросов. Кто на него покушался? Тут понятно, кто-то из стрельцов. Только вот кто именно? Зачем? Тоже понятно, подкупил боярин Колтовский, других врагов у Петра просто не было. Что делать? Либо выявить и убить, либо выявить и перекупить. Второй вариант гораздо лучше: будет свидетель на суде, если таковой случится. Как выявить? Хороший вопрос. Будем посмотреть. Будут ли повторные попытки отравить или убить иным способом? Хороший вопрос. Будем подождать. Ну и поостеречься надо. Пить и есть нужно будет только вместе со стрельцами и из общей посуды, желательно чуть позже остальных. Что можно ещё предпринять? Нужно попробовать всё-таки перекупить убийцу. Объявить на привале, что отравитель, если он с глазу на глаз признается, то получит в два раза больше, чем обещал Колтовский.

Теперь вторая группа вопросов из серии «Кто виноват?». Какого лешего он вечно ввязывается в поединки? Ответ вроде бы тоже на поверхности: юношеские гормоны Петра. Что делать? Следить за языком.

Сто вёрст до Вязников. Получается, что на них могут напасть на третий день. Могут, возможно, и не напасть. Два десятка стрельцов. Не войско, конечно, но ведь тогда разбойников должно быть не меньше тридцати-сорока. А чего мы хотим: чтобы напали или чтобы не напали? Очень хочется пожить ещё в новом молодом теле. Но. Нужно для всех его планов где-то брать деньги. Лучшего варианта, чем экспроприация экспроприаторов, не придумать. Банда атамана Сокола, по слухам, бесчинствует на этой дороге больше трёх лет, должна быть у атамана неплохая заначка.

Как нападают разбойники на обозы? По кинофильмам, подрубают большое дерево и валят перед первой телегой. Затем обстреливают из кустов и остатки охраны уже берут штурмом. Вывод. В первых двух телегах должны быть вооружённые до зубов стрельцы, и их не должно быть видно, чтобы не подставиться под выстрелы. Вопрос легко решаемый: нужно завалить стрельцов корзинами и какими-нибудь мешками, набитыми сеном или травой. По пять стрельцов на телегу, каждому в руки – по заряженному мушкету, рядом положить ещё один заряженный мушкет и взведённый арбалет. От леса до дороги в месте засады будет не больше десятка метров, но если быть готовыми, то сделать эти три выстрела в набегающих казачков должны успеть. Ещё десяток стрельцов, лях и сам Пётр едут, чуть отстав от обоза, и при первых выстрелах на полной скорости спешат авангарду на помощь. Что ж, план неплох.

Вечером на привале Пётр Дмитриевич собрал всех в круг и план этот озвучил.

– Есть возражения? – закончил свой блестящий план вопросом княжич, уверенный, что услышит одобрительный гул голосов.

Куда там. Возражений было хоть пруд пруди. Самым же частым возражением было, что так воевать невместно: они, мол, царёво войско, а не тати, чтобы из засады нападать. Нужно принять честный бой и взять татей в бердыши. Бред. Полный бред.

– Вы что, юродивые все? – попытался пробиться к разуму этих «рыцарей» бывший генерал. – Они ведь разбойники, убийцы, у них руки даже не по локти в крови, а по самые плечи, они три года грабят купцов, разоряют деревни и городки, они даже на церкви и монастыри нападают. Это не люди. Это специально из ада прислали чертей в людском обличье, чтобы род человеческий извести. Для них даже кол слишком лёгкое наказание.

Проняло. Не всех и не сразу. Но через час план будущего сражения был намечен, однако с одним исправлением. На передней телеге будет не пять стрельцов, а три стрельца, пан Янек и Пётр. Они – лучшие бойцы: и стреляют лучше, и на саблях первейшие. На том и порешили.

На следующий день на привале все сделали по несколько выстрелов из мушкетов, выявляя самых проворных и самых метких. Отдача у этой ручной пушки была огромная, и княжич себе чуть ключицу не сломал. Оказывается, приклад надо не в плечо упирать, а зажимать под мышкой. Но приноровился быстро. Не хватало только мушки и целика. В будущем это нужно обязательно исправить.

С самого утра третьего дня были настороже, ждали засады. Пётр ехал на первой телеге, прикрытый двумя корзинами. В борту телеги был сделан небольшой заруб топором для лучшей фиксации ствола мушкета. Рядом лежал второй заряженный мушкет, так, чтобы его было удобно подтянуть правой рукой. Утром их засадный десяток немного потренировался, чтобы быстрее сменить разряженный мушкет на второй. Под левой рукой лежал взведённый арбалет, короткая стрела была воткнута в борт возка под правой рукой. Они должны были успеть сделать по три выстрела каждый.

Пётр слегка мандражировал. Именно не генерал-лейтенант воздушно-десантных войск, сотни раз бывавший в засадах, в том числе и в таких, на живца, а Пётр Пожарский, тринадцатилетний пацан с незнакомым оружием в руках и первой настоящей схваткой не на жизнь, а на смерть.