Боги, пиво и дурак. Том 6 (СИ) - Горина Юлия - Страница 43

Сапожник покосился на жену.

— Ну, коль тебе так хочется — так иди ложись, я отговаривать не стану. Хоть на старости лет от твоей трескотни отдохну маленько. А я правду говорю!

Хозяйка всплеснула руками.

— Да что ж тебе все неймется? Сначала вон палача в дом впустил, — сердито кивнула она в мою сторону. — А теперь и вовсе…

— И что с того, что впустил? Палач тебе что, не человек, что ли? Пусть под снегом околевает⁈ — уже не на шутку разозлился сапожник. — Вот дура баба, примет больше бога боится. Иди сюда, палач! Покурим вместе. Пока время есть. Скоро у нас с тобой работы прибавится. Мне — сапоги для вояк шить, тебе — головы рубить…

Хозяйка всхлипнула.

— Что же ты все беду-то кличешь?.. — проговорила она.

— А чего тут кликать? И так ясно. Король умер! Значит, беда будет…

— Ну, беда-то ведь поправимая, — проговорил я, доставая из кармана портсигар. — Один умер — другого коронуют.

— «Другого»… А достанет ли сил у этого твоего «другого» непогоды усмирить? — взглянул на меня из-под мохнатых бровей сапожник. — Урожай защитить? Реки в руслах удержать? Старые люди вон говорят, что, когда предыдущий король отдал Аиду душу, два года бесновалась природа, — сапожник вдруг заговорил как-то по-особенному, размеренно и певуче, будто для рассказов о былом у него имелся отдельный голос. Даже дети отвлеклись от своих игр и, обернувшись, притихли. — Даже реки вспять потекли, — продолжал хозяин дома, выпуская из трубки колечки дыма. — и вода в них стала соленая. Вся рыба издохла, по берегам такая вонь стояла — подойти нельзя было. А потом вся эта скверна в колодцы просочилась, и началась холера и беспорядки — до тех пор, пока король не окреп и не смог взять свою землю в руки, как положено. Ну, чего так глядишь на меня удивленно? Не знал о таком?

— Не знал, — честно признался я.

— Прогрессивные ученые люди считают феномен нового короля суеверием, — негромко проговорил Графыч.

— Много они понимают, эти твои ученые, — все тем же тоном повествователя проговорил сапожник, разглядывая пламя в очаге. — Как по мне — отдать бы их всех, вон, приятелю твоему. На перевоспитание. Все учат, как хлеб сажать да детей рожать, будто без них никто не разберется. А главному молодых научить забывают…

— Главному — это чему? — спросил я, с интересом глядя на собеседника.

— Страху, конечно, — невозмутимо ответствовал сапожник.

— Отец!.. — смущенно воскликнула его дочь, будто он сказал что-то неприличное.

— Именно так, — зыркнул он на дочь, и та сразу опустила голову и принялась за шитье. — Страх — это великая сила. Она из скотины человека делает. Потерял человек страх перед законом — и все, нет человека. Есть тварь беззаконная. Потерял страх перед богом своим — и опять нет человека, есть трава полевая, которая не знает, зачем растет и ради чего умирает. Потерял страх перед старшими, перед мужем-женой — и все. Опять больше нет человека, потому как что за человек без семьи? Так, зверь-одиночка. Которому и терять нечего, и жить не для кого. Вот и получается, что страх — корень всему. А молодые сейчас этому разучились. В храмы мало кто из вас ходит. А те, что ходят, жрецов не слушают. Все больше сами говорят, выпрашивая милостей за подношения. Так и докатимся до того, что совсем страх потеряем. Сначала друг перед другом, потом перед королем и законом. А там, глядишь, и самих богов бояться разучимся. И тогда наступит великая тьма…

Графыч вдруг приподнялся со своего места и прильнул к окну, напряженно вглядываясь в темноту.

— Даня, кажется, к нам гость!..

И через мгновение в дверь раздался громкий стук.

Хозяйка, опасливо оглянувшись на мужа, вытерла руки о передник и отправилась открывать.

Сапожник мгновенно вышел из режима повествователя и хмуро заявил:

— Если это кто-то из ваших товарищей, имейте в виду: на постой никого больше не возьму!..

Хозяйка сняла запоры, и дверь с грохотом распахнулась от порыва ветра. Стайка снежинок ворвалась в уютное тепло. Женщина охнула и попятилась, испуганно уставившись на пришедшего.

— Не бойся, — донесся из-за двери мужской голос, показавшийся мне знакомым. — Я пришел с миром.

И в дом вошел…

В первое мгновения я даже не понял, человек передо мной или божество. Он выглядел как крепкий, закутанный в черный плащ мужчина, но тень, которая упала на стену, вовсе не походила на человеческую. Она не повторяла очертания вошедшего, жила своей собственной жизнью и скорее напоминала поднявшегося на задние лапы здоровенного волка, только почему-то с человеческими плечами и руками. Силуэт незваного гостя окружало красноватое сияние, от которого в воздухе сразу запахло избыточной энергией. И эта энергия мне тоже была знакомой и дружественной.

Сапожник подорвался с места. Схватившись рукой за амулет, висевший на шее, он воскликнул:

— Именем бога моего Митры, кто ты и зачем пришел в мой дом⁈

Незнакомец смахнул с капюшона снег и показал лицо.

Это был Гай!

— Я — служитель возмездия и жрец великого Нергала, — ответил он сапожнику с такой интонацией, будто являлся владыкой мира. — Я не причиню вам вреда.

Он повернулся ко мне и почтительно кивнул, почти поклонился.

— Приветствую, Даниил.

— Гай?..

— Господин приказал мне встретить тебя.

Приглушенный женский стон в воцарившейся тишине прозвучал до непристойности громко. Дочь сапожника, вся пунцовая, как помидор, прижала ладони к своим пылающим щекам и уставилась на меня обожающим взглядом.

— Кажется, кто-то кончил от восторга, — с циничной усмешкой прокомментировала ее возглас Лилит.

В ответ девушка подорвалась с места и убежала наверх, закрыв лицо руками.

Проследив за ней взглядом, Гай повторил:

— Я должен встретить тебя и доставить на место как можно скорее. Идем.

— А как же остальные? — спросил я, опешив. — Если в отряде останется только один мужчина, им будет трудней пройти оставшийся путь, с телегой, лошадьми и еще ребенком на руках!

— Не волнуйся — на улице их ждет портальный. Его услуги оплачены вперед. Твоих спутников доставят прямиком к воротам Вышгорода.

— Супер! — искренне обрадовался я. — Вот это подарок!

— Но ты должен пойти со мной прямо сейчас, — сказал Гай, и почему-то он не казался радостным.

Нищему собраться — только подпоясаться. В моем случае — только надеть куртку, потому что с оружием и Лёхой я расставался только на время сна. Под пристальными взглядами онемевших хозяев я наскоро попрощался с друзьями, на всякий случай отсыпал Графычу большую часть своих денег и, махнув рукой, вышел из дома следом за Гаем.

— Отлично смотришься! — ёжась от ветра и щурясь, с улыбкой сказал я. — Вижу, новая должность тебе пришлась по вкусу?

— Да, — мрачно отозвался Гай. — Давай отойдем от дома?

Я снова нахмурился, приподнял воротник. И двинулся следом за старым приятелем, поскрипывая морозным снегом под сапогами.

— А где портальный?

— Вон стоит, — Гай указал мне рукой на замершую фигуру под деревом. — Не волнуйся, все по-честному.

— Слушай, я что-то никак не пойму. Ты чем-то расстроен?.. Или я в чем-то провинился перед тобой? — напрямую спросил я.

В ответ Гай с такой печалью посмотрел на меня, что внутри мгновенно стало холодно.

— Что-то случилось. Да? — догадался я.

— Случилось, — кивнул Гай. — У Нергала была какая-то сложная битва — правда, я так и не понял толком, с кем именно.

— С Чернобогом, — проговорил я, вспоминая нашу с ним последнюю встречу. — И что? Тяжело восстанавливается?

Гай отвел глаза.

— Он не восстанавливается, Даня. Будь он смертным, я бы сказал, что он умирает, — хмуро ответил он.

И бросил в снег какой-то небольшой амулет, который до сих пор прятал в кармане.

На фоне белого снега возникло небольшое зеркало перехода, и Гай шагнул в него.

Я несколько мгновений переваривал услышанное.

— Что?.. — проговорил я, с опозданием понимая, что мой собеседник уже по ту сторону прохода.