Никогда не связывайтесь с животными. О жизни ветеринара - Стил Гарет - Страница 30

Хотя нет. Он продолжал на меня смотреть, и сна у него не было ни в одном глазу. Признаюсь, доза была не лошадиная, но ведь и он был семикилограммовым анемичным щенком. Та доза, что я ввел, должна была на него подействовать. Я ведь попал точно в вену. Вокруг укола не было отека, то есть вся доза ушла в вену, а не в окружающую ткань. Смертельная инъекция сильно жжет, если она попала не туда, уж щенок дал бы нам знать, что что-то не так. Мы немного помешкали, суетясь вокруг щенка. Затем я в совершенном недоумении набрал двойную дозу и ввел вновь…

Потребовалась третья доза – и в общей сложности 30 миллилитров, чтобы щенок отключился и перестал дышать. Спустя минуту его сердечко мелко задрожало и потом перестало биться. Мои коллеги-ветеринары, вероятно, согласятся, что это довольно-таки большая доза для маленькой собаки в подобном состоянии. После второй дозы я засомневался, а правильно ли поступаю на самом деле. Может быть, этот песик был какой-то новой породы сверхпсов с генами выходцев с планеты Криптон. Но я все равно продолжал, потому что, блин, таков был план, ничего в денежном уравнении не поменялось и у меня была полная приемная, где в очереди ждали другие люди со своими питомцами.

С другой стороны, мне однажды принесли кролика. Это был больной, очень нездоровый кролик. Практически он был при смерти. Кролики – неважно, с чего у них началась болезнь, – очень часто заканчивают болезнями кишечного тракта По сравнению с нами их кишечник составляет намного большую часть от всей массы тела и любое нарушение в этой системе приводит к серьезным последствиям. Тампер был при смерти, он неподвижно лежал на боку и ни на что не реагировал. У него была тяжелая гипотермия, вероятно, это было частью проблемы и характерно для тяжелобольных кроликов. Брюхо на ощупь казалось таким, как будто его открыли, запихнули туда скомканный картон и потом опять зашили. Живот должен быть мягким и податливым. Шансы на жизнь у него были минимальны, и то если начать агрессивную дорогую терапию.

Я объяснил, что пациенту потребуются внутривенная капельница, кишечные стимуляторы, обезболивающее, тепло и интенсивный уход. И все это прежде, чем мы попытаемся понять, что же с ним случилось. Любое промедление было подобно смертному приговору. Я набросал программу лечения, и по грубым подсчетам, это могло стоить… от 300 до 500 фунтов. Многовато, конечно; в конце концов, он всего-навсего кролик.

– Лечение будет стоить от 300 до 500 фунтов; состояние у него очень тяжелое, и, боюсь, он не протянет и часу, не то что ночь. Другой вариант, который я могу вам предложить, – это усыпить вашего кролика…

Я говорил это с таким выражением лица, которое должно было внушить уверенность, что второй вариант представляется единственно правильным способом выхода из создавшейся ситуации.

– Так, я хочу, чтобы вы сделали все, что в ваших силах.

– Я понимаю. Ну что же, так будет лучше для бедного кролика… Хотя? Простите, я правильно вас понял?

– Я хочу, чтобы вы сделали то, что говорили вначале: капельница, тепло, внутристимуляторы – или как их там? делайте, что там нужно, – заявила хозяйка.

Подумав, что, наверное, я не совсем понятно объяснил, начал по новой перечислять план лечения и оплаты.

– Ну теперь вы понимаете? – сам-то думаю, что выберут смерть.

– Да-да, все понятно. Делайте, как вы говорите.

– То есть прямо сейчас? Но это же кролик…

– Вот именно, прямо сейчас, нам важно его спасти.

– Э-э-э?

Никогда в своей практике я не встречал человека, который был готов заплатить такую сумму, чтобы спасти практически мертвого кролика. Усыпление было неизбежным и очевидным исходом в этом случае… для меня.

Но мы сделали попытку его лечить, бесплодную попытку, как думалось мне. Но, что невероятно, на следующее утро, когда я зашел в палату «экзотики» (для моего поколения ветврачей кролики являются экзотическими животными), то увидел, что Тампер живой и скачет по клетке, так еще и чего-то там жует. Я был поражен как волей к жизни этого кроля, так и собственным чудодейственным воскрешающим профессионализмом. Зашла медсестра Мадлен, я и ее оповестил о своем таланте. Она закатила глаза – уверен, что от восхищения, – я помолчал немного, чтобы дать насладиться этим торжественным моментом. Но долго не мог сдерживаться и тут же сплясал победную чечетку. Ведь я же перешел из разряда убийц в категорию спасителей всего лишь за какие-то несколько часов.

Я обязан был отметить этот триумф чашкой кофе, дабы во всей полноте насладиться этой славной новоприобретенной кроликоспасительной силой. Потом позвонил хозяйке кролика, чтобы сообщить ей приятные новости, и ощущал я себя при этом просто восхитительно. Когда я закончил свою преамбулу и перешел к описанию того, как чудесно вернул их кролика к жизни, в этот самый момент из экзотической палаты вернулась Мадлен; она замахала мне руками и закачала головой из стороны в сторону. Когда ей удалось привлечь мое внимание, она показала универсальный жест, понятный во всем мире и обозначающий кирдык. Она провела указательным пальцем по шее, как будто пыталась отпилить голову. Кролик внезапно умер. Я поспешно завершил телефонный разговор на фразе «удивительно быстро идет на поправку».

Мне надо было удостовериться самому. Не знаю почему, ведь Мадлен раньше не была замечена в смертельных розыгрышах и пранках. Как только я провел тщательное, но тщетное детальное обследование кролика и пришел к заключению, что, как ни прискорбно, но кролику пришел капут, передо мной встала дилемма. Сколько надо выдержать времени, чтобы вновь связаться с хозяйкой? Если позвонить прямо сейчас, то буду выглядеть глупо, мягко говоря. Но отрицать реальность дольше было бессмысленно. Если только я не сподоблюсь найти в зоомагазине другого кролика подобного окраса и размера, вот только магазин откроется…

Но нет, я должен был сознаться. Я выдержал паузу в несколько минут, снова позвонил хозяевам кролика и оповестил их о безвременной кончине Тампера. Я выразил свое крайнее удивление как из-за неожиданного улучшения его состояния, так и из-за последовавшей скоропостижной смерти. Хозяйка выразила глубокое понимание и поблагодарила меня за помощь. Я был ей очень признателен: за такой короткий срок ей пришлось испытать сильные эмоциональные качели, но она проявила безупречную выдержку. На следующий день она приехала в клинику, без каких-либо возражений оплатила счет, поблагодарила меня еще раз, а также потратила еще пару сотен фунтов, чтобы мы кремировали Тампера и отдали его прах для развеивания.

Как-то довелось мне ухаживать за стаффом (стаффордширским бультерьером) по имени Лула; у Лулы был перитонит после операции на брюшной полости. Перитонит – это воспаление внутри брюшной полости. Не в кишечнике, а вокруг него, в месте, где располагается кишечник. В медицине это называется перитониальная, или брюшная, полость, в народе говорят «живот».

Брюшная полость представляет собой герметичную камеру, и если антибиотиков недостаточно, чтобы убить инфекцию, то жидкости часто заполняют эту полость, распространяя бактерии и подавляя действие любого лечения. По опыту мы знали, что лечить такие случаи «открытым» способом, то есть через дренаж, иногда действенно. Это позволяет вывести через дренаж зараженную жидкость, ввести антибиотики и сделать промывание. Однако организм вырабатывает так называемый фибрин при перитоните, тем самым пытаясь оградить и изолировать источник инфекции. Для этой цели он использует большое количество белков. Их необходимо возмещать, потому что уровень белков падает. Луле восполняли белок через введение плазмы крови из банка крови животных. Ей очень повезло, что ее хозяин мог такое позволить. Через несколько дней я позвонил владельцу собаки, чтобы известить его об уточненных данных по стоимости уже сделанных множественных переливаний. Мы всегда стараемся держать людей в курсе их финансовых затрат. Лучше пусть им будет слегка нехорошо каждый день, нежели их хватит обширный инсульт в конце лечения. Я сообщил о состоянии собаки (удовлетворительное), о предпринимаемых нами усилиях, о затраченных средствах и предполагаемых расходах в ближайшем будущем. Хозяин был не рад.