Ашу Сирай (СИ) - Зикевская Елена - Страница 15

— С возвращением, Сафар. — по-прежнему ровно и спокойно прозвучал голос из-под маски.

Дух Сафара огляделся и упал на колени, погрузившись в собственные окровавленные останки по бёдра. Зрелище было настолько отвратительным, что меня замутило, и я поспешно отвела взгляд.

Как же хорошо, что под парном лица не видно…

— О, я несчастный! — завопил призрак, срывая с головы покрывало и хватаясь за волосы. — О, несчастная судьба моя! Тёмноокий прогневался на меня и отказал в своей милости!

— Как далеко ты успел убежать, Сафар из Гаруди, чья скорость была сравнима с молнией? — Джастер не собирался выслушивать эти вопли. — Поведай нам.

— Моя нога уже коснулась стены этого проклятого города, когда эти исчадия Эльжахима настигли меня! — завопил Сафар. — Одного шага не хватило мне, чтобы сорвать твои гнусные планы, Ашу Сирай! Если бы Сурт Тёмноокий лишь на мгновение кинул на меня свой милостивый и всеведущий взор, то я был бы жив и свободен, и нить моей жизни не прервалась бы так мучительно и позорно!

— Но Сурт решил иначе, Шакал. — маска сохраняла свою невозмутимость, а голос был суров и холоден. — Это мой город, и даже он это признаёт, поэтому и отдал нить твоей жизни в мои руки.

— Будь ты проклят, Безликий! — Сафар вскочил на ноги и попытался кинуться на Джастера, но наткнулся на стену из зелёного огня. — Будь проклят ты и всё твоё племя на веки веков! Пусть!..

Джастер вскинул ладонь, и злобный дух замолчал, не в силах произнести ни звука и только яростно вращая глазами.

— Как я и обещал тебе, Сафар, я проклинаю тебя, — голос Шута громом разносился над площадью. — Отныне ты не будешь знать ни сна, ни покоя, ибо останешься здесь и будешь вечно охранять этот город от любого, кто без моего позволения дерзнёт пересечь его границы. Будь то мужчина, женщина или ребёнок, любого рода и племени, любой веры или безверия, ты убьёшь его. Если же нарушитель сумеет ускользнуть от тебя, то наймары будут терзать твою душу до появления нового нарушителя и твоя смерть покажется тебе приятным сном по сравнению с этими мучениями. Ты хочешь что-то сказать?

Призрак умоляюще сложил руки. Его лицо выражало такую муку, что разжалобился бы даже камень.

— П…помилуй, повелитель… — хрипло провыл он. — Пощади!!! Сними проклятие! Самим Тёмнооким клянусь, что искуплю свою вину в новой жизни! Любые мучения приму!

Разбойники в безмолвии смотрели то на своего бывшего предводителя, то на невозмутимого Джастера. На их лицах отражались ужас, страх, паника…

— Клянёшься самим Суртом? Что ж. Раз твоя нога всё же коснулась стены моего города, я дам тебе возможность снять проклятие и искупить вину, не дожидаясь новой жизни.

— Приказывай, господин! — призрак снова упал на колени, рьяно склоняясь в поклоне. — Всё исполню!

— Если ты сам, по доброй воле, отпустишь из моего города столько людей, сколько сгубил душ, ты получишь свободу и отправишься в чертоги Сурта, Эльжахим, чтобы обрести новую нить жизни. Но. За каждого отпущенного тобой наймары будут заново разрывать тебя на части и растаскивать твою душу по всему городу. Да будет так!

Посох гулко ударил о землю, магическая звезда полыхнула изумрудным огнём, и потрясённый услышанным Сафар исчез, не успев ничего сказать или сделать.

Вместе с ним исчезла и волшебная звезда. Наймары, словно получив разрешение, накинулись на окровавленные останки того, кто совсем недавно был Сафаром. От вида их пиршества меня замутило снова, и я поспешно отвела глаза, стараясь не обращать внимания на отвратительные звуки.

Есть проклятие ведьмы, а есть проклятие некроманта, да? Х-ха, да любое проклятие ведьмы по сравнению с этим — детские невинные шуточки…

— Теперь вы, — Джастер развернулся к оставшимся разбойникам. Наймары его ничуть не волновали.

— П-по… помилуй, Ашу Сирай! — с них спало оцепенение, и они снова попадали на колени, кланяясь до земли. — Пощади, о великий!

— Сафар вас не спас. Ваши уловки не сработали. Я обещал вам ту же участь, что и ему. Какой милости вы ждёте?

— Справедливости, о мудрейший из мудрых! — Иншал на коленях выполз вперёд. — Ты подарил Сафару возможность снять проклятие, подари же в своей великой щедрости и нам, ничтожным, возможность раскаяться и вступить на путь исправления наших поступков!

— Умоляем, Ашу Сирай! — разбойники дружно подхватили просьбу. — Позволь в этой жизни, а не в посмертии, раскаяться в неправедных делах! Суртом клянёмся, что на праведный путь встанем! Помилуй, Ашу Сирай!

Джастер снова поднял руку, и голоса смолкли, как один.

— Я устал и хочу есть. Завтра я подумаю, что с вами делать. До утра вы останетесь здесь, — он взмахнул рукой, и разбойников окружило горящее зелёным кольцо. Такая же светящаяся черта появилась перед распахнутыми воротами во двор дома. — Кто пересечёт эти линии, пойдёт на корм наймарам. Или встретится с вашим ненаглядным Сафаром. Он сейчас быстрее и злее, чем был при жизни. На вашем месте я бы не стал рассчитывать на его милосердие.

Больше не обращая внимания на ошеломлённых разбойников, Джастер подошёл к Огоньку и взял её повод.

— Идём.

Я вздрогнула, поняв, что этот равнодушный приказ был обращён ко мне.

Легко тронув пятками Ласточку, я последовала за Джастером во двор дома, всё ещё находясь под сильным впечатлением от случившегося.

Не так я представляла себе наше путешествие в Сурайе… Совсем не так!

Разбойники в защитном круге жались к центру, и никто не хотел оказаться к опасной границе ближе, чем на шаг.

Во дворе нас встретили заметно перепуганные люди. Возле загона с животными всхлипывающие от страха женщины сбились в пёструю стайку в самом дальнем углу, а вот мужчины разделились на три группы. В одной сбились вместе оставшиеся разбойники, в другой около десятка мужчин в хорошей и богатой одежде, а в третьей опустив бритые головы вниз, стояло много полуголых и босых людей.

Джастер остановился посреди двора и повернул голову в их сторону.

— Вы кто такие? — хмуро и недовольно спросил он.

Разбойники испуганно переглядывались и вытолкали вперёд одного. Бедняга заметно бледнел и трясся.

— Г-г…го… — он не мог выговорить даже слова, но Джастер не собирался ждать.

Шут вскинул руку, и разбойник замолчал, словно язык проглотил.

— Я не вас спрашиваю. С вами мне давно всё понятно. — Шут недовольно отмахнулся от остатков банды Сафара. — Отвечай ты.

Палец Джастера указал в одного из богатых мужчин, с заметным брюшком. Лицо, круглое и плоское, как лепёшка, украшала длинная тонкая борода. Человек испуганно оглянулся на своих товарищей, но справился с собой и чуть выступил вперёд.

— М-моё имя Ш-шальмахази, о почтенный А…Ашу С-сирай, — запинаясь, произнёс он. — Этот караван принадлежит м-мне и моим д-друзьям, и я в-выража…

— Ты ошибаешься, Шальмахази. — Джастер говорил сухо и холодно. — Этот караван и все вы теперь принадлежите мне. Вы прекрасно слышали и видели всё, что было. Но вы здесь против вашей воли, поэтому любого из вас, за кого в Онферине заплатят выкуп в две сотни таланов, я отпущу. Остальных продам на рынке, как невольников.

Судя по изумлённым лицам торговцев, цену за свободу Джастер попросил немалую. У этого самого Шаль-как-его-там даже лицо вытянулось. А ещё торговцы испуганно хватались за бороды и головы, и с ужасом косились в сторону босых и бритых людей. Так вот, значит, кто это…

Те самые ширахатон. Невольники. Люди, попавшие в плен или проданные за долги.

— Д-двести таланов? Н-но, госпо… — торговец замолчал, остановленный жестом Шута.

— Ещё один звук и цена за вашу свободу вырастет вдвое. Эй, вы, — Джастер обратился к невольникам, понуро стоявшим возле женщин. — Кто из вас умеет ухаживать за лошадьми?

— Я, господин, — вперёд выступил один из людей. Он не поднимал головы и ничем не отличался от остальных ширахатон.

— Как твоё имя?

— Мирам, господин.

— Я назначаю тебя старшим над этими невольниками, Мирам. Позаботься о моих лошадях. А ещё позаботься о том, чтобы мне принесли вина и поесть. После ужина приведёшь ко мне всех женщин.