Алёша Попович (СИ) - Журба Виктор - Страница 1

Участковый Алексей Попович вышел из родного ГОВД, неспешно спустился по широкой лестнице и грустно уставился на белоснежные ромашки, заполонившие три огромные клумбы перед четырёхэтажным зданием.

Инспектор паспортного стола Елена вновь отказала ему в свидании, многозначительно постучав длинным ногтем кровавого цвета по своим погонам. Нет, она не имела в виду своё звание — старшего лейтенанта, она намекала на звание участкового. На погонах Алексея красовалась только одна звёздочка, такая маленькая и незаметная, что ему иногда хотелось её дорисовать, увеличить размер фломастерами. Тем более, что Елена в первый же свой отказ от предложения Поповича громко рассмеялась и, фыркая, добавила:

— Звёзд у тебя маловато. Одна, неказистая, с двух шагов и не заметишь.

Высокий широкоплечий Алексей привык к тому, что на улице на него оглядывались почти все девушки, особенно, если он шёл в облегающей маечке, подчёркивающей строй рельефных мышц. Нет, он не пользовался своей фигурой в корыстных целях, так как однажды сидел в актовом зале ГОВД на офицерском суде чести, где одного майора дотошно расспрашивали про любовницу. Шуструю кареглазую девушку, решившую, что пора поменять статус любовницы на статус жены и написавшую заявление на майора.

Такие суды чести крайне редко происходили в советской милиции, но уж если случались, то познавательность на них просто зашкаливала.

Несчастный майор вынужденно рассказывал о своей порочной связи в деталях и нюансах, прекрасно понимая, что если его ответы не удовлетворят соратников и друзей по отделу, то быть ему простым юристом на заводе или, в худшем случае, дальнем колхозе. С невозможностью восстановиться в органах в ближайшие десять лет. Аморалка.

А друзья и соратники уточняли всё, даже цвет семейных трусов. Вот, блин! Алексей сидел в заднем ряду и прикрывал покрасневшее лицо кожаной папкой. На хрена ему это всё знать? Но старший участковый, быстро заметив желание Поповича смыться, погрозил кулаком и едва слышно прошептал:

— Слушай внимательно. Не дай Устав, если чё, у тебя будет также, я тебя лично застрелю.

Алексей понимал, что никто в него стрелять не будет, но и попадать в подобную передрягу точно не желал. Позорище!

Тем более, в короткостриженой голове младшего лейтенанта всё никак логически не срасталось соотношение его замечательного облика советского милиционера, положительного со всех сторон, и нежелание Елены ходить с ним на свидания.

Спустя полгода внимательного наблюдения за предметом своих чувств, Алексей заметил, что самые ласковые улыбки жгучей брюнетки достаются офицерам с наибольшим количеством звёзд на погонах. Самые ласковые, самые многозначительные, самые…

Впрочем, возможно, Попович просто накручивал себя. Действительно ли он любит Елену? Алексей прислушивался к своим ощущениям, к своим неожиданным мыслям, вспыхивающим в момент столкновения с Еленой в коридоре, на совещании, в столовой.

Ведь он уловил, что, как только в нём понижался восторженный пыл, так сразу брюнетка начинала ему призывно, нежно улыбаться. Мол, подожди немного, завтра обязательно начнём встречаться. Или послезавтра.

И наоборот, едва в его голову приходили новые идеи о романтических свиданиях, Елена словно покрывалась морозной свежестью, напоминавшей вековой лёд.

Алексей чувствовал, что с ним играются. Или просто тренируются на нём, или держат в качестве запасного аэродрома. В любом случае, было до жути неприятно, иногда даже возникало раздражение.

С другой стороны, это злило участкового и свою злость он вбухивал в работу и «качалку», незаконно устроенную знакомым в пустом подвале многоэтажки. Алексей не трогал «качалку» на своём участке, открыто в ней тренируясь, а её владелец не занимался криминалом.

А вот следующей звезды ждать было ещё очень долго. После двух лет в армии он поступил на заочное отделение юрфака в Ростове и его со скрипом взяли в участковые только потому, что их всегда просто катастрофически не хватало, сразу присвоив младшего лейтенанта. И пригрозили, что очередное звание будет только тогда, когда он принесёт диплом. То есть, через пять лет. Правда, сослуживцы, выпив на его проставлении два ящика водки, внесли ясность — зато до старшего лейтенанта останется всего лишь год-два. По совокупности выслуги.

Алексей отвёл взгляд от пышных ромашек и зашагал к дому. Скоро, кстати, первая сессия. В Горелово, маленьком городке, где он проживал, находились только ремесленные училища. Аж шесть штук. Они готовили самых разных специалистов, на которых был высокий спрос в Ростове, находящемся в двухстах километрах от Горелово. Алексея не раз звали в эти училища, но он рискнул махнуть в областной центр и не прогадал.

В университете, увидев его документы, посоветовали ему заочное отделение юрфака, куда успешно и зачислили после весьма небольшого собеседования.

Надо окунуться в учёбу и забыть про Елену. Может, всё к лучшему.

По пути домой ему привычно улыбались девушки, Алексей улыбался в ответ и настроение поднималось. Ничего, ничего, он ещё станет звёздным генералом и хитросделанная жена ему совсем ни к чему.

Липы, тополя и берёзы махали ему листочками, трава бодро зеленела, витрины сверкали яркими отражениями, солнце припекало, птички громко щебетали.

На кухонном белом столе, поверх полотенца, прикрывающего яичницу, лежала записка: «Я во вторую смену, закройся на ключ, а не на задвижку».

Отец Алексея умер от рака простаты, мать работала на консервном заводе в главном цеху. И всё время пыталась познакомить его с девочками-практикантками из училища, которых на заводе было пруд пруди. И всё время молодой участковый вежливо напоминал матери, что вполне способен сам знакомиться с девушками.

Вот и сейчас, Алексей лишь покачал головой. Сколько раз он просил маму не тратить время на такие мелочи, как яичница. Алексей с пятого класса умел самостоятельно бить яйца в тихо скворчащую сковородку.

После ужина молодой человек разобрал текущие милицейские бумаги, наметив, куда с завтрашнего утра он направится после совещания у шефа. Составил список, отметив адреса и имена людей.

Затем бухнулся в кровать, накинув тонкий плед. Взгляд встретился с календарём, висевшим над диваном перед глазами. Сегодня тридцатое июня одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, четверг. Завтра первое июля. Надо бы поменять листок календаря, да лень вставать. Алексей махнул рукой, утром сорвёт. Встанет и сразу сорвёт.

Даже толком не разлепив глаза, участковый зевнул, потянулся и начал медленно подниматься. Это хорошо, что последней мыслью перед сном было желание обновить листок календаря. Именно это запомнилось, именно это и собирался сделать сейчас Алексей.

Сфокусировав взгляд на стене, участковый увидел старые потемневшие брёвна и полное отсутствие календаря. От неожиданности Алексей икнул, попытался вскочить на ноги и свалился с печи. Довольно высокой, белой и немного потрескавшейся.

Печь стояла возле северной стены избы, заслоняя её на две трети.

Стоп! Какой избы?! Алексей, невзирая на ушибленный бок, вскочил и в панике огляделся. Два маленьких замызганных окна, три лавки, две короткие, одна длинная с какими-то тряпками, стол с помятым самоваром на дубовой столешнице.

Увидев единственную дверь, участковый ломанулся в неё. Проскочив тёмные сени, Алексей вывалился на улицу, невольно прищурился от яркого утреннего солнца и скатился кубарем по трём неровным ступенькам, успешно делавшим вид, что они лестница.

К ступенькам примыкала вытоптанная дорожка, из-за чего Алексей, пропахавший носом метра полтора, поднялся полностью пыльный и жутко недовольный.

— Это ты, что ль, Алёшкой будешь? — со скепсисом в голосе произнесла женщина в зелёно-красном платке, стоящая по ту сторону покосившегося забора.