Дело беглеца - Шарапов Валерий - Страница 11

– Спасибо, товарищ полковник. Задача максимум – доставить Поплавского обратно в Союз? Прошу прощения, бандеролью?

– Не ерничай. Время покажет. В крайнем случае Поплавского придется нейтрализовать. Не волнуйся, проблема не твоя. Поплавский – лишь вторая цель. Главная задача – выйти на «бюро Крафта», обрести в нем своего человека. Это может быть Эберхарт… если не выяснится, что он персона подставная. Через него мы получим информацию о завербованных агентах в СССР. А то их развелось как собак нерезаных. Можем выявить их львиную долю одним ударом, понимаешь? И пока это наша главная задача. Капризничает, не хочет работать через Штази – пусть так, пойдем ему навстречу. Пока не будем усложнять, цель твоей командировки: допросить Вайсмана – и чтобы рядом не было ни одного сотрудника Штази. Пусть обижаются. Пообщайся с резидентурой – среди нее есть приятные, милые люди. По итогам беседы с Вайсманом примем решение. Загадывать трудно. Если понадобится, наши посольские сварганят тебе документы «гражданина Германии» – кажется, так величают себя немцы в анклаве.

– Это еще зачем? – напрягся Михаил.

– Да шучу я, – улыбнулся полковник. – У тебя такое лицо, словно собрался «бежать до канадской границы». Но в каждой шутке, знаешь ли, майор… Ладно, забудь. Задачу уяснил? Готовься к поездке, оформляй визу.

– Избавиться от меня хотите, товарищ полковник?

– Ты прямо рассекретил меня, – всплеснул руками Рылеев. – Сплю и вижу, как от тебя избавиться. Еще что?

– Мои люди, которые сейчас в Омске…

– Забудь про своих людей. Они уже взрослые. Лично проконтролирую, чтобы не шалили. Не стоит создавать толпу там, где должно быть тихо.

– То есть я еду один?

– Тебя это смущает? Что с немецким языком?

– Как у всех – ничего. – Михаил смутился.

– Так ли? – Полковник прищурился, в глазах ирония.

– Ну, хорошо, со словарем, – допустил Кольцов. Вздохнул, опуская глаза. – Ладно, без словаря. Спасибо моим родителям, обучавшимся на факультете иностранных языков. За своего не сойду, но объясниться смогу. Акцент, правда… вологодский.

– Окающий, что ли? – не понял полковник и оскалился. – В общем, не морочь мне голову. Всех вас насквозь вижу. Ну, все, майор, шутки в сторону. Поезжай. Связываться со мной будешь из посольства, там у ребят защищенная линия.

Другая страна – пусть и «продолжение» Советского Союза, другой воздух, другие люди. Знакомые портреты на зданиях – Маркс, Энгельс, Ленин, огромные буквы белым по красному – с тем же смыслом, но по-немецки. Портреты Хонеккера, Леонида Ильича – последние в траурной рамке, первые – еще нет. Скорбели и здесь, как иначе? – Скончался лидер международного коммунистического движения. Похороны прошли, траур формально снят, но большого веселья на улицах не отмечалось. Возможно, его никогда тут не было. Веселились, как и везде, – по особым указаниям руководителей стран. Да и погода не способствовала веселью – снега не было, но дули переменчивые ветры, ползли тучи, столбик термометра показывал десять градусов тепла. Просто праздник в сравнении с заледенелым Омском.

На территории аэропорта Шёнефельд развевались флаги СССР и ГДР – красно-желто-черные полотнища с гербом ГДР посередине. Золотистый циркуль, наложенный на золотистый молот, означали единение рабочего класса с трудовой интеллигенцией. А обрамление из колосьев – примкнувших к ним аграриев. Завершились таможенные процедуры, офицер на контроле учтиво отдал честь, Михаил вышел из здания. Люди пробегали мимо в основном с опущенными головами. Толстяк, пыхтя, тащил тяжелые чемоданы. Одевались люди примерно так же, как в Союзе, – принципиальной разницы не было. Наглядной агитации – с избытком. Любил же Леонид Ильич целоваться с Хонеккером, что за страсть такая противоестественная…

Он стоял у здания аэровокзала, не мог избавиться от внутреннего напряжения. Словно наблюдали за ним. Высаживались люди из туристического автобуса, направлялись в зону регистрации. Судя по лицам, вьетнамцы. Какие-то неулыбчивые, усталые, пришибленные. Поездка явно не заладилась. Кто же знал, что Леонид Ильич решит скончаться, испортив жизнь такому количеству людей. С развлечениями в дни траура было несколько напряжно. «А есть тут вообще развлечения?» – возникла недоуменная мысль.

Майор усмехнулся – к бордюру подкатила «Волга»! Правда, не черная, а какая-то серо-бурая. Видимо, местный колорит. Отворилась дверь, вышла эффектная блондинка лет тридцати с небольшим, одетая в темный брючный костюм. Подошла, постукивая каблучками. У нее были большие светлые глаза, волосы собраны и заколоты на затылке. «Симпатичная», – машинально отметил Кольцов. Но в глазах присутствовал холодок, и лицо было того типа, на котором не хотелось бы задерживать взгляд.

– Комрад Кольцов? – спросила по-немецки дама. Очевидно, для приличия – знала, кого встречала.

Мужчина с женщиной обменялись рукопожатием. Кожа изящной женской руки источала прохладу. Она напомнила Барбару из «Семнадцати мгновений весны» – той великолепно шел эсэсовский мундир. Этой красотке бы тоже пошел.

– Марта Киршнер, – представилась особа. – Мне поручено вас встретить и сопроводить в гостиницу. В дальнейшем будем работать вместе.

«Это вряд ли», – подумал Михаил, любезно улыбнувшись. Впрочем, кто поручится? Будущее – категория туманная.

– Вы знаете немецкий язык?

– Немного, фрау Марта. Спасибо, что встретили. – Немецкий в его исполнении был так себе. Язык он знал, но акцент выдавал в нем русского.

– Отлично. – Марта улыбнулась. – Пойдемте, давайте свой чемодан.

– Я справлюсь, фрау Марта, это маленький чемодан…

На этот раз он контролировал процесс сбора в дорогу. Настя, впечатленная тем, что он едет не в Биробиджан, а за границу, особо не трудилась, собирая его в дорогу, но все же бросила в чемодан несколько чистых рубашек. «Я на пару дней, – уверял Кольцов. – Гляну, как там люди живут, – и обратно».

С водительского сиденья вылез лысоватый мужчина в невзрачной куртке, открыл багажник. Помог загрузить чемодан, протянул руку, назвавшись Уве Хогартом. Справляться о месте работы, видимо, не стоило. Министерство государственной безопасности ГДР – Штази. Встречающие не отличались говорливостью. Марта предложила гостю сесть сзади, сама уселась рядом с водителем. Михаил ловил в зеркале изучающий взгляд. На выезде с территории аэропорта образовался затор. Уве включил сирену – она издала несколько пронзительных трелей. Водители ползущих машин судорожно выкручивали баранки, освобождая проезд. Ссориться со Штази было не принято. Происходящее воспринималось обыденно – «Волга» проползла по коридору, свернула на шоссе и понеслась по хорошо укатанной дороге. Восточный Берлин был застроен в основном современными зданиями. В апреле – мае 45-го здесь шли наиболее ожесточенные бои, восстанавливать после них было нечего. Тянулись кварталы высоток – издали они смотрелись впечатляюще, вблизи представали серыми и облезлыми. Город был просторным – большие площади, широкие тротуары, фонари через каждые пятьдесят метров. Отдельные строения возводились по индивидуальным проектам, имели оригинальные фасады. Но все остальное – типовое, как в СССР. Машин на улицах было немного, заторы не наблюдались даже у светофоров. Западных моделей практически не видно. Чешские «Шкоды» и «Татры», советские «Жигули», восточногерманские «Трабанты» – простые, в чем-то даже забавные. Ехали долго, менялись кварталы, высотные дома заслоняли обзор. Михаил проводил глазами симпатичный сквер напротив универмага, полицейских в темной форме и фуражках. Потеплело на душе – на лавочке сидели и курили парни в темно-зеленом парадном обмундировании с буквами «СА» на погонах – военнослужащие Группы советских войск в Германии. Краткосрочные увольнения были нормой. Парни увлеченно болтали, перемигивались с местными девчонками. Одевался народ без лоска – пижонство, как и в СССР, здесь не приветствовали. Простучала по эстакаде городская электричка – вагоны тряслись, дребезжали. С общественным транспортом проблем в Берлине не было – той же электричкой можно было добраться в любой конец города (за исключением Западного Берлина), не говоря уж про метро.