Шелест (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 45

— Это-то я понимаю. Но не понимаю с чего она решила, что я соглашусь влезать в эти проблемы.

— Ничего она не решила, просто старается заполучить вас. Слишком прямолинейно и грубо, но это свойственно юности как впрочем и условиям в которых она росла не зная ни в чём отказа.

Я призадумался. А надо ли оно мне? Вот уж нет! От помощи я не откажусь, как и отплатить добром за добро, но добровольно совать голову в пасть тиграм… Да пошло оно всё лесом! И даром такой радости не нужно.

Ничего удивительного в том, что рощу не вывели под корень. Здесь овраг на овраге, и я пересёк уже третий ручей, а ведь прошёл меньше полверсты. Так что, ни о какой пашне и речи быть не может. Зато вполне подойдёт для заготовки дров трём деревенькам окрест.

Вот интересно, как этот гад умудряется скрывать свои чёрные делишки при наличии соседей? По своему опыту знаю, что помещики частенько ездят в гости друг к другу, запросто оставаясь на обед, или переночевать, а то и погостить несколько дней. Совместное времяпрепровождение в сельской местности это само собой разумеющееся. Если только этот Седов не отличается крайней нелюдимостью.

Я склонился над ручьём, зачерпнул ладонью воду, прополоскал рот и выплюнул. На какое-то время это отобьёт охоту пить, уж больно жаркое выдалось утро. Напиваться же нежелательно, чтобы в самый неподходящий момент не потянуло в кустики. Привычно ощупал пучки травы, не сбились-ли. В разведке я никогда не служил, но принципы маскировки мне известны, плюс охотничья наука дядьки Ефима.

Лошадей мы оставили на дальней от имения кромке рощи. Рябова на пару с Матвеевым вполне способны потягаться с полуротой солдат, но с их же слов, навыками охотника похвастать не могли. Поэтому им оставалось двигаться вслед за мной, на пределе видимости.

Когда приблизимся к цели, им и вовсе придётся какое-то время сидеть под кустиком и не отсвечивать. Потому что меня совершенно не прельщала драка, пока моя сестра не будет в безопасности. Этот урод напропалую использует узор «Повиновения», и если ему будет грозить опасность, все носящие такое украшение бросятся защищать своего хозяина. И что, мне драться с сестрой? Или позволить кому-то её убить? Да я раньше завалю Рябову и Матвеева, при всём моём уважении.

Я привстал, осмотрелся, поудобней перехватил карабин, и перешагнул через ручей. Оно конечно разведка, но мало ли как оно всё обернётся, а потому я прихватил с собой весь свой арсенал, вплоть до метательных ножей. Мало того, оба длинноствольных револьвера в кобурах на бёдрах, я зарядил супер-пупер-мегаохренеть какими пулями. Причём, ни капли иронии, учитывая их убойность и цену.

Короткий рык. Лёгкий шорох. И стремительная серая тень. Я даже понять-то ничего не успел, только и того, что инстинктивно выставил перед собой карабин. Живой снаряд влетел в меня, сбив с ног и подмяв под себя. Острые клыки клацнули у самого горла, не дотянувшись всего-то пару сантиметров, не больше. Не успей я выставить оружие упёршееся в грудь волколака подобно перекладине, и он уже вырвал бы мне глотку.

Чуть довернув карабин, мне удалось свалить зверя в бок, но он извернулся и вновь атаковал. Я выпустил бесполезное оружие, и ухватил хищника за горло. Удержать такую мощь мне было не под силу, зато с собственным весом справился легко. Рвущийся к глотке волколак протащил меня по прошлогодней листве, оставляя широкую тёмную борозду. Но я и не подумал ослаблять хватку, упираясь изо всех сил.

Пара секунд такой борьбы, растянувшихся в минуты, и я чуть сместив руки сумел изменить направление атаки зверя. В смысле сместился я, мне с такой мощью не тягаться, но рвущийся к моему горлу волколак продолжая давить ткнулся мордой в землю. Лишь незначительная заминка, но мне в режиме аватара этого хватило, чтобы рвануть из петли на рукаве метательный нож.

Я едва успел его направить, когда вновь рванувшийся на меня волколак сам насадился на клинок своим левым глазом. Зверь коротко проскулил, замер, словно его хватил столбняк, после чего упал на меня, прижав правую руку. Впрочем, не сказать, что он смог её обездвижить. Я достаточно легко выдернул её и вскочил на ноги, и выхватил из-за спины тесак. Но нужда в этом отпала, зверь у моих ног был мёртв.

Вот кто мне объяснит как такое возможно? Росту в этом хищнике больше метра, масса за сотню кило точно, силища, ну не будем о грустном. И ведь основой для этой горы послужил обычный человек, в которого он обращается будучи оборотнем, отличающегося от волколака только тем, что тот уже окончательно становится зверем.

— Шелест, живой⁉ — подбежав спросила Рябова.

Матвеев тоже рядом, но в отличии он Эльвиры Анатольевны не пытается мне помочь, а посматривает окрест, сжимая драгунскую фузею. Нечто среднее между пехотной и кавалерийским карабином. Как по мне, то всё равно громоздкое. Не для леса оружие. Хорошо хоть палить не стали.

— Со мной всё в порядке, — осмотрев себя, сообщил я.

Склонился над убитым зверем и выдернул из глазницы нож. Обтирая клинок о гладкую серую шерсть, приметил под ней что-то тёмное. Провёл ладонью против шерсти и сумел разобрать рисунок узора «Повиновения». Вполне ожидаемо.

— Просто и банально, — заметил Матвеев.

— Кстати, до полнолуния ещё два дня, а он уже полностью обратился, — заметила Рябова, имея ввиду то, что после смерти зверь не принял человеческую форму.

— Так ведь этот гад ворует одарённых детей, а у нашего брата процесс идёт быстрее, — заметил Матвеев.

Показалось, или я расслышал в его голосе разочарование? Скорее всего так и есть. А и то, шутка сказать, такой ценный ресурс и валяется бесполезным трупом. Мне ведь его желчь не употребить, потому что не инициированный, и сам оборотнем стану. А им нельзя, так как зверя нужно убить самолично.

М-да. Вот интересно, стал бы я извлекать и глотать желчь? Сейчас-то я точно знаю, что не буду этого делать, но ведь я и инициацию не прошёл. А как оно сложится после этого? Пересилит ли во мне желание обладать сильным даром, отвращение к каннибализму? Я взглянул на целый глаз волколака. Несмотря на остекленевший взгляд он всё ещё источает ненависть и жажду убийства. Но это человеческий глаз. Да ну его к ляду, не стану я ничего жрать!

Отогнав от себя наваждение, подобрал свой карабин и двинулся дальше. Я пришёл сюда не для самокопания и нравственных метаний, а чтобы спасти сестру. И для того чтобы это клятое клеймо исчезло мне нужно убить некоего урода по фамилии Седов…

Имение представляло собой обычный помещичий дом, в том же стиле, что и наш. Одноэтажный, с колоннадой и фронтоном над крыльцом. По бокам широкая терраса, с одной стороны стоит обеденный стол, с другой несколько кресел качалок. Сзади хозяйственные постройки, а чуть дальше деревенька.

Странная она какая-то. Так-то вроде всё в порядке, в два ряда стоит восемь добротных изб, что говорит о восьми семьях крепостных. По двору усадьбы и небольшой улице деревеньки ходят молодые бабёнки и под стать им мужички. Вряд ли среди них есть кто-то возрастом старше двадцати пяти. И ни одного ребёнка или старика. Вообще. А так не бывает. Если только не выкупать молодых крепостных.

И тут до меня дошло. Узор «Повиновения», всё дело в нём! Согласно закона узоры наносят по достижении восемнадцати лет. С одной стороны, с этого момента организм считается полностью окрепшим и набравшим силу. С другой, мужчина ведь может угодить и в рекруты, а в армии в почёте другие узоры. Крестьянам же, как правило, наносят «Силу» и «Выносливость», необходимые им для работы.

Не инициированному больше двух нанести не получится. Одарённым с каждым рангом добавляется и количество узоров, но даже один, блокирует дальнейшее развитие вместилища, которое по сути и определяет ранг.

Так вот, Седов по ходу выкупал молодых и не имеющих узоры, после чего делал их преданными лично себе, обеспечивая тайну соей деятельности. От них этого не скрыть, как ни старайся. Потому нет и стариков. Отсутствие детей объясняется тем же, не станешь же рисковать и им наносить узор в нарушение закона.