Плоть - Фармер Филип Хосе - Страница 10

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая

– Конечно, я намерен проповедовать! – сказал он. – Эта страна так же широко открыта для Священного Писания, как и во времена Колумба. Скажу вам, Руд, что, когда я увидел опустошение родного Юго-Запада, меня охватило отчаяние. Мне казалось, что моя церковь была ложной, ведь один из главных ее постулатов – ее вечность. Но я молился, и прозрение снизошло на меня. Ведь я еще существую! И, благодаря мне, наша вера вновь возродится и притом так, как никогда прежде, поскольку те языческие умы, которые убедятся в истине, станут первоапостолами. Наше учение распространится, как пламя. Мы – Последние Хранители – не имели большого влияния на остальных христинан, так как они считали, что уже давно обрели истинную веру и не хотели иной. А значила она для них едва ли больше, чем спортивный клуб. Но ведь главное – путь.

– Я понимаю вас, – сказал Черчилль. – Только прошу одного – не приобщайте меня к своей вере. У нас и без этого трудностей достаточно. Пошли.

– Куда?

– Куда-нибудь, где мы сможем продать эти дурацкие костюмы и достать местную одежду.

Улица, по которой они шли, была направлена с севера на юг, и поэтому Черчилль предложил, что если все время идти к югу, она приведет их к гавани. Там, если не произошло больших изменений, должна быть одна лавка, где можно сменить одежду, и, возможно, даже не без выгоды. Пока что по обеим сторонам улицы были расположены аккуратные жилые дома и большие общественные здания. Жилые дома располагались в глубине ухоженных дворов и были построены из кирпича и цемента. В основном, это были одноэтажные, вытянутые по фасаду, строения, многие их которых имели пристройки, расположенные под прямым углом. Дома, выкрашенные в разные тона, отличались разнообразием. Перед каждым домом стоял столб тотема. Столбы были большей частью высечены из камня, так как дерево берегли для изготовления судов, экипажей, оружия и как топливо.

Общественные здания располагались ближе к улице, были построены из кирпича и зачастую облицованы мрамором. Вокруг многих домов тянулись галереи из высоких колонн. Верхушки куполообразных крыш венчали статуи.

Сарвант и Черчилль шли по мостовой, так как тротуаров не было. Время от времени им приходилось отступать поближе к зданиям, чтобы избежать столкновения с всадниками на оленях или экипажами. Всадники были богато одеты и не обращали внимания на пешеходов; зачастую они неслись во весь опор, не сомневаясь в том, что пешеходы сами поостерегутся, чтобы их не затоптали.

Внезапно характер улицы изменился в худшую сторону. Однообразные обшарпанные дома теснились друг к другу, лишь изредка улицу прорезали узкие переулки. Скорее всего, это были некогда общественные здания, проданные частным владельцам под лавки, ночлежки, доходные дома. Перед ними прямо на улице в грязи копошились голые дети.

Черчилль отыскал нужную лавку и вместе с Сарвантом вошел в нее. Лавка представляла из себя небольшое помещение, заваленное различной одеждой. Цементный пол и стены были очень грязны, противно воняло собачьим калом. Два пса неопределенной породы бросились на вошедших.

Хозяин был невысок, лыс, с большим животом и двойным подбородком, с большими медными серьгами в ушах. Вид у него был такой же, как и у каждого лавочника из любого столетия, разве что на черты его лица время наложило некоторый отпечаток сходства с оленем.

– Мы хотим продать нашу одежду, – обратился к нему Черчилль.

– А она разве чего-нибудь стоит? – спросил лавочник.

– Как одежда – немного, – ответил Черчилль. – Как редкость – может быть и много. Мы с того корабля. – Маленькие глаза хозяина расширились.

– О, братья Героя-Солнце!

Черчилль не знал точного смысла этого восклицания. Что он знал – так это то, что Том Табак вскользь обронил, что капитан Стэгг стал Героем-Солнце.

– Я уверен, ты сможешь продать каждый предмет нашей одежды легко и недешево. Эти одежды были среди звезд в местах столь отдаленных, что идти к ним без остановки для еды и отдыха пришлось бы тысячи лет да еще целую вечность. Ткани этих костюмов хранят свет чужих солнц и запах экзотических миров, где, сотрясая землю, бродят чудища больше этого дома. – Однако на лавочника это не произвело сколько-нибудь благоприятного впечатления.

– А Герой-Солнце прикасался к этим одеждам?

– Много раз. Как-то он даже одел эту куртку.

– О-о!

Хозяин должно быть понял, что выдал свое нетерпение. Он потупил глаза, лицо его стало безразличным.

– Все это очень хорошо, но я бедняк. И у матросов, которые заглядывают в мою лавку, денег немного. Когда они проходят мимо таверн, они готовы продать собственную одежду.

– Возможно, что это так. Но я уверен, вы имеете дело и с теми, кто может продать эти вещи более состоятельным господам.

Хозяин вынул из кармана юбки несколько монет.

– За все я дам вам четыре колумба.

Черчилль взял Сарванта за руку и двинулся к выходу. Однако хозяин был ловок и преградил путь к выходу.

– Я мог бы предложить пять колумбов.

Черчилль показал на юбку и сандалии.

– Столько это стоит? Или вернее, сколько вы запрашиваете за это?

– Три рыбы.

Черчилль задумался. По золотому содержанию колумб был примерно равен долларам 21-го века. Рыба была равна четверти доллара.

– Ведь я же отлично знаю, что вы на нас заработаете 1000 процентов. Я отдам все за двадцать колумбов.

Хозяин в отчаянии всплеснул руками.

– Идемте отсюда, Сарвант. Я бы мог пройтись по домам богачей и по одной вещи все распродать. Но у меня нет времени. Даете двадцать или нет? Спрашиваю в последний раз.

– Вы вырываете хлеб из рта моих бедных детей, но я принимаю ваше предложение.

Через несколько минут оба звездолетчика вышли из лавки, одетые в юбки, сандалии и круглые шляпы с отвислыми полями. Талии стягивали широкие кожаные пояса с ножнами для длинных стальных ножей. Убранство довершали сумки с накидками от дождя, а в карманах каждого еще оставалось по восемь колумбов.

– Следующая остановка – гавань, – сказал Черчилль. – Когда-то я ходил матросом на яхтах богачей во время летних каникул, чтобы заработать на оплату колледжа.

– Я знаю, что вы умеете ходить под парусами, – подтвердил Сарвант. – Ведь вы командовали краденным парусником, когда мы бежали из тюрьмы на планете Викса.

– Я хочу сначала посмотреть, сможем ли мы найти работу в порту, а еще лучше на судне. Потом попробуем выяснить, что случилось со Стэггом и Кальторпом.

– Почему именно на судне? Я знаю вас достаточно хорошо и чувствую: у вас что-то на уме.

– Я знаю, что Вы не сплетник. Если я подыщу подходящее судно, мы свяжемся с ребятами Ястржембоского и двинем в Азию через Европу.

– Рад слышать это, – сказал сарвант. – А то я уже подумал, что вы умыли руки, бросив парней. Но как их разыскать?

– Вы что, притворяетесь? – засмеялся Черчилль. – Мне для этого достаточно спросить, где ближайший храм.

– Храм?

– Конечно. Совершенно очевидно, что власти будут присматривать за всеми нами. По сути, за нами хвост с того самого момента, как мы вышли из плена.

– Где же он?

– Не оглядывайтесь. Я покажу его вам позже. Пока что идите как ни в чем не бывало.

Они увидели группу людей, собравшихся в кружок и сидевших на коленях. Черчилль мог бы обойти их, но остановился и заглянул через плечи.

– Что они делают? – спросил Сарвант.

– Играют на деньги образца 29-го века.

– Наблюдать азартные игры против принципов. Надеюсь, вы не имеете намерения присоединиться к ним?

– Именно это я и собираюсь сделать.

– Не надо, Руд, – попросил Сарвант, взяв Черчилля за руку. – Из этого не получится ничего хорошего.

– Отче, я не ваш прихожанин. У них, наверное, есть правила. Это все, что мне нужно.

Черчилль вынул три колумба из кармана и громко спросил:

– Можно вступить в игру?

– Конечно, – ответил крупный загорелый мужчина с повязкой на глазу. – Можешь играть, пока деньги не кончатся. Только сошел с корабля?

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая