Красно-белый. Том 3 (СИ) - Порошин Влад - Страница 27

— Николай Петрович, надо бы в Минск позвонить, узнать как сел самолёт, все ли живы? — Стал нашёптывать я старшему тренеру, когда радость немного улеглась, и мы переместились в раздевалку.

— Да вроде пока молчок, значит всё нормально, — не переставая улыбаться из-за первого личного тренерского трофея ответил «Дед».

— Если пока молчок, то не факт, что всё хорошо, — упрямо пробубнил я. — Давайте позвоним начальнику минского «Динамо».

— Ладно, пей пока шампанское, я схожу в судейскую, — недовольно заворчал Старостин.

«Да, какое шампанское», — подумал я и вышел следом в коридор, так как меня стало потряхивать от нехороших предчувствий. Поэтому «Дед» отнёсся с пониманием, когда в судейскую, где уже разливали коньячок, вошёл и я.

— Спасибо за объективное судейство, — сказал я товарищам судьям и уставился немигающим взглядом на чёрный старенький телефонный аппарат с винтажным телефонным диском.

— Послушай, Никон, ты в чемпионате наколотил уже 20 мячей, так почему не играешь за сборную? — Спросил один из судей, развалившись в кресле с сигареткой во рту, пока Старостин о чём-то тихо переговаривался с Минском.

— Виталий Старухин так же за сборную не играет, — усмехнулся я и вдруг «Дед» сказал:

— «Пахтакор» разбился. Сели в аэропорту нормально. А вот когда команда поехала на автобусе в гостиницу, какой-то идиот на грузовике врезался им прямо в лоб.

— Футболисты живы? — Пролепетал я.

— Говорят пока жертв нет, но все парни сильно поломались. Матча в Минске не будет.

Николай Старостин повесил трубку телефона и потрепал меня, словно собственного внука, по голове.

13-го августа в понедельник по рекомендации врача абсолютно весь основной состав освободили от тренировочного занятия. Исключение составил, кроме уехавших в молодёжную сборную Хидиятуллина, Черенкова, Заварова, Родионова и нашего второго вратаря Лёши Прудникова, лишь я один. Врач «Спартака» Виктор Челноков даже тихо матюгнулся, когда измерил мои физические показатели. С его слов на мне можно было спокойно пахать, строить и сеять. Но всё же у Виктора Александровича я выпросил ещё один дополнительный выходной.

Во-первых, нашей с Тамарой квартире срочно требовалась хоть какая-то мебель. Двух табуреток и одного матраса для полноценной счастливой жизни явно не хватало. Поэтому я решил потратить день на ползание с рулеткой по комнатам, чтобы рассчитать размеры встроенного шкафа, гардеробной, кровати, встроенных полок и навесных шкафчиков для кухни. По моему разумению заказать на стороне отдельные деревянные детали для мебели и самому их собрать — было целесообразней, чем покупать всевозможные сделанные из опилок и палок дефицитные мебельные шкафы, стенки и гарнитуры.

Во-вторых, моя Тома на вечер согласовала интервью с хоккеистами ЦСКА Борисом Михайловым, Владимиром Петровым и Валерием Харламовым. И я, как говорится, «сел на хвоста». Мне буквально не терпелось познакомиться с легендами Советского хоккея и предупредить ребят о грядущих потрясениях. Особенно намекнуть Валерию Харламову про тревожный 1981 год.

Кстати, известие об аварии, в которую угодил ташкентский «Пахтакор», разлетелось по Москве ещё вчера. И на сегодня в Федерации было намечено экстренное заседание, где должны были решить судьбу этой узбекской команды. Дело в том, что почти все спортсмены получили травмы разной степени тяжести, и сезон для них был закончен. Хуже того — для многих парней с футболом вообще было покончено навсегда. Ещё один человек после аварии не выжил — это водитель, заснувший за рулём грузовика.

«Вот так, — подумал я, намечая в тетрадь размеры своей полностью пустой гостиной. — Пыжился я пыжился, но совсем без смертей не обошлось. Да и „Пахтакор“ теперь наверняка укомплектуют футболистами из разных команд Высшей лиги. Вроде как бы и изменил будущее, а вроде, как и нет. Хотя для родных и близких самих футболистов разница колоссальная — либо человек мёртвый, либо немного покалеченный, но живой».

Я принялся делать набросок встроенного шкафа, который должен был вместить в себя — полки для книг, полочку для телевизора, нижние шкафчики для белья и полочки для просторной посуды из толстого стекла. «Хрусталь и многотомные сочинения в красивых однотипных обложках в доме появятся только через мой труп», — сразу же заявил я Тамаре, когда мы обсуждали что ещё купить. И вдруг, прервав увлекательное рисование дизайнерского эскиза, в прихожей раздался дверной звонок.

— Спичек нет! Соли нет! Чай и кофе закончились! Стульев тоже пока не купили! — Забубнил я, думая, что пришёл кто-то из знакомых.

Однако за порогом моей квартиры стоял незнакомый человек в сером плаще. «Что ж ты родной сразу в маскировочном халате и с парашютом не пришёл?» — мысленно усмехнулся я, понимая, что передо мной товарищ из органов.

— Я могу войти? — Спросил незнакомец.

— Корочку сначала покажите, — буркнул я. — И если вы пришли описывать незаконно нажитое имущество, то спешу вас разочаровать, кроме двух табуреток, кухонного стола и спального матраса пока больше ничего не имею. Приходите лет через семь.

— Смешно, — с грустным видом произнёс человек, абсолютно неприметной наружности, и показал удостоверение майора КГБ на имя Вячеслава Михайловича Зверева. — Я много времени не отниму.

— А десять лет без права переписки, это много или мало? — Усмехнулся я, пропуская товарища в квартиру.

— Вам товарищ Никонов не говорили, что юмор у вас специфический?

— Специфическим бывает только запах от рыбы второй свежести. А юмор он либо есть, либо его нет. Проходите на кухню, раз пришли. — Тяжело вздохнул я и повёл КГБэшника в самую меблированную часть дома. — Извините, чая нет, кофе тоже нет.

— Ничего, я же сказал, что ненадолго. — Майор Зверев почему-то так же тяжело вздохнул и, усевшись на табуретку, спросил не в бровь, а в глаз. — Откуда вы узнали, что ташкентский «Пахтакор» попадёт в аварию?

— Мне вещий сон приснился, что два самолёта столкнуться в небе над Днепродзержинском. В одном из них будут лететь футболисты «Пахтакора». Между прочим конституцией СССР не запрещено смотреть вещие сны, — пробурчал я.

— И поэтому вы уговаривали через Николая Старостина команду вылететь на день раньше?

«Да, ты друг гений!» — подумалось мне, и я ответил:

— Уголовным кодексом это не возбраняется. Я вообще привык доверять вещим снам.

— Может быть, вы тогда согласитесь поработать на благо государства? — Майор легким движением руки вынул на стол стандартный бланк, которым намеревался меня сделать внештатным корреспондентом комитета госбезопасности.

— Вещие сны приходят помимо моей воли. — Я отодвинул нехорошую бумажку подальше от себя. — Но одним сновидением я с вами поделюсь на безвозмездной основе. Записывайте, — буркнул я и прошёлся к окну, которое выходило на сад «Сокольники». — 25 декабря 1979 года правительство нашей страны совершит трагическую ошибку.

— Какую? — Вздрогнул КГБэшник, скрепя шариковой ручкой по листку.

— ЦК КПСС примет решение ввести войска в Афганистан. Из-за чего капиталистические страны будут бойкотировать московскую Олимпиаду 80.

— Не велика потеря, — усмехнулся майор.

— Вследствие военных действий нагрузка на экономику многократно возрастёт, что приведёт к развалу всего Советского союза на 15 частей. — Я развернулся к КГБэшнику, который снова вздрогнул. — Как говорил французский маршал Тривульцио: «Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги». Кстати, войска всё равно потом выведут с нулевым эффектом от всей военной компании. А вы знаете, как нам со Старостиным удалось развести самолёты в воздухе? Мы поставили бригаде техников донецкого аэропорта ящик коньяка. И они чуть-чуть придержали наш самолёт во время дозаправки. Что же вы не записываете?

— Вы хоть товарищ Никонов понимаете, что за эту бумажку мы с вами оба загремим на десять лет без права переписки? — КГБэшник скомкал листок и порвал его на моих глазах на множество мелких кусочков.