Измена. Влажные обстоятельства (СИ) - Юраш Кристина - Страница 42

- Ууу! – потребовала Миленка, растопырив маленькие пальчики.

- Не нравится и эта? Так, рыбок мы уже гоняли. Еще рыбок? Сейчас позову! – произнес водяной, шепотом скользя по щеке Миленки. Та настойчиво и требовательно трясла в воздухе руками.

Миленка зашлась от детского восторга, когда вдруг, откуда не возьмись, прямо по воздуху проплыл косяк маленьких рыбок. Ручонки тянулись к ним, а я вспомнила про «селявку».

- Ты же не любишь чужих детей! – настаивала я, глядя на водяного недоверчиво.

- Но она же не чужая. Она – твоя, - резко произнес водяной, а маленькие ручки почти поймали рыбок. Жемчужинка упала на пол. Маленькие пальчики схватили водяного за зеленые волосы и потянули. Водяной поморщился.

- Она еще одна маленькая Настенька, которая всю рыбу мне распугала! Думаешь, я просто так тебе молоко от своих коров подсунул? Знал, что после него другого дитя не захочет! Но ты и здесь решила меня обмануть! Не каждый способен корову из стада увести! – усмехнулся водяной.

У меня в глазах защипало от умиления, когда я пинками конвоировала корову домой.

- Хобяка тебя выиграть пытался. Понравилась ты ему, - скрипнул зубами водяной. – В прошлый раз ему еще одна ведьма понравилась. Так она женой болотника стала. Болотник у него выиграл. А тут он решил наоборот. Кто проиграет, тому и достанется. Знал, что я проигрывать не умею и не люблю. Ничего, проиграл. Через гордость переступил и проиграл!

Пока что я стояла, глядя на эту картину, а внутри что-то тревожно скребло то, что я и Миленка теперь утопленницы.

- Ну так что, Ненастенька? Остаешься с нами? – улыбнулся водяной, а я у меня по щеке слеза скатилась. Прохладные пальцы водяного поймали ее и стерли. – Я тебе Миленку не отдам. Такая русалочка самому нужна! Кто мне тут по всему залу жемчуг и золото разбрасывать будет?

Миленку усадили в колыбель, а она сосредоточенно пыталась устроить рыбий геноцид, сокращая поголовье местной кильки, вихрем кружившейся вокруг нее.

- Соглашайся, - с нажимом прошептал водяной, придвигаясь ко мне все ближе.

- Я не… - сглотнула я, глядя ему в глаза. И посмотрела на него с такой тоской. Не хочу быть утопленницей!

- Ты что? Не видела, что ты со мной делаешь? – резко прижал меня водяной к себе. Я затаила дыхание, чувствуя, как безотрывно смотрю на его бледное лицо. – Соглашайся!

Меня дернули к себе со всей страстью, от которой коленки подогнулись. Голос был страшен, а поцелуи нежны.

- Соглашайся… - шептал водяной, а я чувствовала, как мои руки обвивают его шею. – Обещаю, что не пожалеешь… Скажи «да», Ненастьюшко мое… Ненастенька моя… Я ведь просто так не отпущу… Я же тебя там не оставлю… К воде склонишься в жаркий денек – утащу на дно…

Поцелуй раздвигал мои губы, да так сладко, что сердце сжималось.

- А там под водой рубаху с тебя сдеру, - шептал голос, а у меня коленки прогибались, и сердце ухало, как отбойный молоток. – И так крепко к себе прижму, что потом еще дитя мне родишь…

Я видела тяжелый перстень из золота, который водяной протягивал мне…

- Мы с Миленкой утонули, да? Я теперь – утопленница? – обреченным голосом спросила я, глядя на водяного. Держаться не было больше сил. И попробуй тут удержись, когда тебе на ухо такие вещи шепчут, от которых приличные девушки сознание теряют и белье…

- Нет, - произнес внезапно голос Лешего. Он донесся откуда-то сверху. – Ведьмы не тонут. Твоя Миленка тоже ведьма. Считай, дед у нее и отец - колдуны. Вот под водой дышать можете… И на сушу выходить… Тебе разве мельник не говорил об этом?

Так, про попу толстую слышала, а про дыхание под водой – нет!

- Зачем ты влез! – яростно произнес водяной, глядя наверх. – Кто тебя просил?!

- Вообще-то я тут по делу… Про проклятье напомнить. Там девка молодая, красивая по мостику шла, двух куриц в корзинке несла, мостик сломался и… короче, выплыла только корзинка, - хохотнул голос лешего.

- Что?! – дернулась я, ревниво глядя на водяного. Он резко схватил мою руку и надел на мой палец кольцо. В этот момент, словно волна вокруг пробежала вокруг… Гул стоял такой, что казалось, дворец сложится.

- Так, - произнес водяной, пока я разглядывала перстень на дрожащей руке и видела, как дочка гоняет косяки рыбок. –Мне тут своих утопленниц хватает! Их еще замуж пристраивать! Я кур спасать и девку обратно вытаскивать…

- Какую девку? – заметил Леший сверху. – А! Ну, я чуть-чуть ошибся, там не девка, там дедка! Но в остальном все верно! И дедку я уже выловил! Куриц тоже! Хотя, то гуси были!

Водяной посмотрел наверх так, словно конец дружбе уже наступил.

- Зато вон как быстро поженились! Ну что ж! Совет вам да любовь! Хар-хар-хар!

- Час от часу все хуже и хуже… - вздохнула я, нервно расчесывая длинные волосы драгоценным гребнем.

Я вспомнила маленькое милое бедствие, которое ни в чем не знает отказа.

- Мне кажется, мы ее очень балуем, - проворчала я себе под нос, вспоминая бедную огромную щуку, добрейшей души создание, как выяснилось. Мы ее теперь вытащить из пещеры не можем! При слове «покатай!», она забивается поглубже в нору.

- Ууу! Какая сю-ю-юка! – радостный детский голос заставлял щуку делать вид, что она сдохла. Несколько раз она пыталась всплыть кверху брюхом, но нас не проведешь. – Па-а-ап! Достань сю-ю-юку!

Сю-ю-юка, она же щука, всем видом намекала, что ее уже достали!

– Папа ни в чем не отказывает… Папа все разрешает… И это меня еще называют Ненастенькой! Ненастенька еще растет! - бурчу я под нос.

И снова вздохнула. Хоть я и не русалка, но люблю сидеть на камушке и расчесывать длинные волосы.

Поговаривают, что нечисти в уезде нашем меньше не стало.

- Год от года все хуже и хуже! – обреченно вздохнула я, философски глядя на бережок, где я раньше мялась.

Тропочка, ведущая на мельницу, успела уже зарасти. Некому по ней ходить! Все держатся от нее подальше, зная, что там живет самая сильная колдунья во всем уезде.

По вечерам в избе музыка, черти пляшут… На деревне вон уже сколько историй рассказывают. Говорят, коза сидит да на баяне играет. Верить, конечно, не верят, но мимо ходить перестали.

- Эх, - вздохнула я, глядя на мостик. Мостик обветшал и качался на ветру, а по нему постоянно ходят люди. Туда-сюда. Любит народ судьбу испытывать.

Я сначала не понимала, а потом до меня дошло. Это там, у нас люди на американских горках катаются и с тарзанки с мостов прыгают, чтобы адреналинчик получить. А здесь по мосту туда – сюда валандаются.

Еще бы! Озеро, которое раньше дурной славой пользовалось, теперь Тихим прозвали. То и дело молодежь купаться ходит. Бабы белье полоскать стали.

Огромная мельница со скрипом крутилась, пугая ворон. Домовой, поговаривают, обосновался в одной избе в деревне. Теперь хозяев третирует. То кошка не в масть, то корова.

Банники никуда перебираться не собирались. Пару раз шкуру кому-то спустили, и с тех пор в баню целое паломничество началось. То девки гадать толпой набьются, то лечиться кого-то приведут, а то на спор кого-то пошлют за камнем с печи. Развлекаются местные, как умеют.

Где-то в овинах сидит огромный пушистый овинник, который ужасно не любит людей.

- Настенька, у тебя пока что самая толстая задница! Я проверял! – довольно заметил он, а я вспоминаю про то, как в овинах пропало несколько девок.

А что с них взять? Нечистая сила!

- Не мы же к ним, а они к нам идут! Сами! Кто виноват? – вздыхает овинник и довольно щурится.

Упыря решила деревня извести. Застукали его с курицей в зубах. Убежать не успел в силу новых анатомических особенностей. Так бабы за него вступились. Так что, поговаривают, теперь у него расписание баб на неделе!

Алексашка, говорят, так себя за трусость не простил. За то, что в воду не бросился за мной. Уехал он в Петербург, говорят, там женился. Поместье его стоит заброшенным, а люди его десятой дорогой обходят. Ходят слухи, что среди дворни у него бесы были. Две девки, которые возле поместья гуляли да грибы собирали, говорят, барина видели. Покойника. Ходил по поместью, как на них глянул, а они корзинки побросали и наутек пустились. Алексашка удивился, что он, оказывается, уже покойник!