"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20 (СИ) - Рубанов Андрей Викторович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/702
- Следующая
Мелькнула мысль дать наводку на Сивого, но сразу выкинул её из головы. Сейчас против меня ничего нет. Судя по реакции Козлова, группа крови не совпала с кровью «неустановленного лица», а подошвы говнодавов точно не имеют ни малейшего сходства со следами с места преступления, да и пальчиков моих в «москвиче» не нашли. Но всё изменится, если опознает Сивый. И не просто опознает, но ещё и укажет местонахождение застреленного цыгана. Ну уж нет, этот ящик Пандоры открывать точно не стану.
В итоге я только плечами пожал.
— Понятия не имею.
Но, как видно, с ответом всё же замешкался, поскольку, выспросив о моих дальнейших действиях после расставания с Герой, старший оперуполномоченный вернулся к этому моменту и ещё битый час задавал каверзные вопросы и выпытывал подробности.
«Выпытывал» — это в переносном смысле, но и так я не выдержал и возмутился:
— Товарищ капитан! Это вообще всё к чему?
Козлов постучал по столу карандашом и недобро улыбнулся.
— Обстоятельства происшествия недвусмысленно говорят о том, что на момент ДТП и перестрелки в машине с Буньковым находился кто-то ещё. Этому лицу удалось сбежать, и убийцы точно попробуют его отыскать. Отыщут раньше нас — грохнут. Это ясно?
Я кивнул, но показаний своих не изменил. Опер покачал головой и снял трубку, набрал внутренний номер, сообщил, что сейчас подойдёт, а затем указал мне на дверь.
— Подожди в коридоре.
— Долго?
— Сколько нужно.
Заперев дверь, Козлов поднялся на второй этаж, а вернулся только минут через двадцать.
— Поздравляю, гражданин Полоскаев! — объявил он, сунув ключ в замочную скважину. — С настоящего момента вы официально проходите по этому делу свидетелем.
— Ну охренеть, не встать! — вырвалось у меня. — И чего я свидетель?
— Ты последний, кто видел Георгия Бунькова живым, — пояснил Козлов. — И только не надо банальщины, что последним его видел убийца. Следователь подписку о невыезде решил не оформлять, сейчас возьму с тебя обязательство являться по вызову, и свободен. Надумаешь местожительства менять — сначала нас оповести.
Я беззвучно выругался. Пусть подпиской о невыезде меня и не припечатали, да только хрен редьки не слаще. В любом случае грядущий отъезд в Москву накрылся звездой.
— Антон же! — попытался я отвертеться. — Антон Буньков брата последним видел! Его и делайте свидетелем!
— Сделаем, — кивнул капитан. — И его сделаем, и тебя сделаем. Всех сделаем.
— Может не надо? — промямлил я.
— Куда-то собрался? — пристально глянул на меня опер.
— Ничего конкретного…
— Покинешь город без предупреждения, в розыск объявим, — заявил Козлов, оправдав свою нехорошую фамилию. — Я вашего участкового в известность поставлю, он тебя контролировать будет. Ясно?
— Ясно, — скривился я.
— Тогда прочитай, напиши «с моих слов записано верно» и подпиши. — Помимо обязательства являться на допросы, мне передвинули и протокол, но стоило потянуть листы на себя, опер придержал их и спросил: — Ничего не хочешь добавить? Никакие подробности не припомнились?
— Нет!
— Точно? — пристально уставился на меня Козлов. — Ты хорошо подумай. Ты это умеешь, я сразу понял. У тебя из всех друзей лицо самое интеллигентное.
— У Гуревича интеллигентней.
— Не путай наследственный типаж и внешние признаки интеллекта.
Я мог бы привести изречение нашего политрука о том, что не стоит отожествлять интеллигентов с интеллектуалами и наоборот, но вместо этого внимательно вчитался в неровный почерк оперативника, затем подписался, а пустое место перечеркнул размашистым зигзагом, дабы исключить всякую возможность добавления отсебятины.
Старший оперуполномоченный с нескрываемым разочарованием проследил за моими действиями, а затем указал на дверь, но одного не отпустил, вышел следом. Уже на крыльце управления он похлопал меня по плечу и, закуривая, многозначительно произнёс:
— Иной раз хорошая память может избавить человека от очень серьёзных проблем.
— Ага, — буркнул я и отправился восвояси, недоумевая, на чём прокололся.
Неспроста же этот въедливый мент чуть душу не вынул!
Какие мои слова его насторожили? Или кто-то другой что-то лишнее сболтнул? Но кто и что?
Так ничего и не решив на этот счёт, я встал на углу здания и огляделся, да только вопреки договорённости пацаны куда-то запропали; ни Андрея, ни Ромы нигде видно не было. Впрочем, крутил головой по сторонам отнюдь не напрасно, иначе и не заметил бы, как с соседней парковки выехала тёмно-синяя «девятка» с наглухо затонированными стёклами. Выехала и как-то очень уж медленно покатила в одном направлении со мной.
Нервы после допроса звенели что струны, и я не стал списывать это обстоятельство на случайное совпадение, а поспешил прочь, на всякий случай перейдя на противоположный от проезжей части край тротуара. Неприятная ломота меж лопаток из-за слежки сменилась холодным ознобом при мысли о возможном преследовании одной из заинтересованных в этом деле банд. Мог им отзвониться кто-нибудь из купленных ментов? Да запросто! Сейчас всё продаётся и покупается, а уж за такого барана как я деньги получить сам бог велел. Так вот и задумаешься, случайно ли опер со мной на крыльцо вышел и не было ли похлопывание по плечу условным сигналом.
Было, скорее всего. Но для кого?
Для группы наружного наблюдения или бандитов? Вот в чём вопрос!
Зараза!
Я немного покрутился по району, а когда впереди замаячил органный зал, расположившийся в здании бывшей церкви с красными кирпичными стенами и зелёными куполами, на глаза попалась вывеска столовой какого-то учреждения. Зашёл, оглянулся — синяя «девятка» замерла у тротуара. Распахнулись дверцы, наружу выбрались два кавказца, за мной не пошли, закурили.
Первой мыслью было сбежать через чёрный ход, но я сразу выбросил её из головы. Не поможет. Этих менты навели, они и на квартиру заявятся. Тут либо сейчас отбрехаюсь, либо очень скоро в неглубокой могилке где-нибудь в посадках последний приют найду. Точнее, меня туда спровадить попытаются. Я, конечно, потрепыхаюсь и, возможно даже, отобьюсь, но вот бежать бесполезно. Беги — не беги, толку не будет. Грохнут.
Так что — спокойствие, только спокойствие…
Пока стоял в очереди, радиоприёмник запел о том, что в Багдаде всё спокойно, и совершено непроизвольно я начал ему вторить. Последние дни этот шлягер звучал, казалось, из каждого утюга, и его незамысловатый текст буквально въелся в подкорку.
Я не сыщик — я турист…[7]
Строчка из песни заставила усмехнуться, хоть ситуация к веселью нисколько и не располагала. Вот уж действительно обо мне фраза. Какой-то я по жизни турист! Решил в сыщика поиграть и сразу чуть головы не лишился. Это ж надо было так с барыгой проколоться!
Купив бутылку светлого, я попросил открыть её и перелить в кружку, а затем уселся за один из столов лицом ко входу. Пить не хотелось, нужна была именно кружка — классическая, пузатая, толстого стекла. Такой если правильно ударить, в руке непременно останется увесистая ручка и щерящаяся острыми краями часть боковины. Вполне себе кастет, это не голым кулаком бить и не алюминиевой вилкой.
Распахнулась дверь и вошли кавказцы. Грузины, как понял. Как и Аладдин из песенки, не культуристы ни разу, скорее борцы. Крепкие, подтянутые и спокойные, эти товарищи ничуть не напоминали дёрганного мудака со стволом из «волги». Они буквально источали уверенность в собственных силах, вошли без всякой спешки и ненужной суеты, огляделись по сторонам и двинулись прямиком ко мне.
Смуглые, лет тридцати, один с усами и родинкой под правым глазом, а другой выбритый и с белой ниточкой шрама над верхней губой. В остальном отличий никаких ни во внешности, ни в одежде; оба в кожаных пиджаках, чёрных футболках и остроносых туфлях. Плюс перстни и цепочки жёлтого металла и золотые то ли зубы, то ли фиксы. Один в кепке-аэродроме, второй с непокрытой головой.
- Предыдущая
- 25/702
- Следующая