Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич - Страница 99

— Я ничего не полагаю, — отмахнулся Бастиан Моран, натягивая лайковые перчатки. — Меня больше интересует чек на десять тысяч франков, выписанный вашим дядей на предъявителя. Как вы заполучили его, виконт?

— Мэтр нажаловался? — усмехнулся я, нисколько этим обстоятельством не удивленный и совершенно точно не напуганный и не выведенный из равновесия. Мне было все равно.

— Нет, — качнул головой старший инспектор, — случайно узнал о поданном вами иске. И знаете, я тоже не верю в совпадения, виконт. На имение вашего дяди нападают, а на следующий день появляется чек на столь крупную сумму.

— Чек был предъявлен к оплате задолго до этого прискорбного происшествия.

— И все же, виконт, откуда он у вас?

Я глубоко вздохнул и задумался, не послать ли докучливого полицейского к черту. Решил, что еще не время, и пожал плечами:

— Граф выписал этот чек для меня в нашу прошлую встречу.

Бастиан Моран многозначительно хмыкнул и попросил:

— Продолжайте.

— Мы заключили сделку: дядя выписывает чек, а я не беспокою его судебными исками по поводу наследства остаток этого года и весь следующий.

— Граф выигрывал тридцать тысяч франков, — продемонстрировал старший инспектор осведомленность о моих финансовых делах, — что получали вы?

— Быстрые деньги.

— И только? Вы получили лишь четверть от потенциального дохода. Это не слишком умно, на мой взгляд. Было что-то еще?

Я подтвердил:

— Было. Эти деньги я собирался потратить на выкуп собственных долгов. Дядя объявляет меня самозванцем, Исаак Левинсон предлагает кредиторам десять центов с каждого франка…

— И деньги остаются в семье? — улыбнулся Бастиан Моран. — Все довольны?

— Не слишком этично, но закон мы не нарушали.

— И что же пошло не так?

— Получить наличные по чеку должен был Аарон Малк, помощник Левинсона. Но сначала на банк напали грабители, потом Прокруст убил самого Левинсона, а Малк исчез с моими деньгами!

— Так вот почему вы искали его! — сообразил старший инспектор, которого вполне убедила логика рассказанной мной истории.

— Дальше вы знаете, — отвернулся я, дабы скрыть невольную улыбку. — Малка мы нашли уже мертвым, до приезда полиции я обыскал тело и обнаружил чек с отметкой об отказе в платеже.

— И отправились выяснять отношения с дядей? — вдруг встрепенулся Бастиан Моран.

— Вздор! — беспечно рассмеялся я. — Действуя через суд, я могу теперь из дяди веревки вить! Закон на моей стороне!

— Вот это и удивительно, — задумался собеседник. — Зачем ваш дядя пошел на столь необдуманный поступок?

— Найдете его — спросите, — пожал я плечами. — Я намереваюсь получить то, что полагается мне по праву. Этого будет достаточно.

Бастиан Моран кивнул и уточнил:

— Виконт, полагаю, Рамон Миро подтвердит ваш рассказ?

Я вновь беспечно пожал плечами:

— Спросите его.

— Всенепременно, — пообещал старший инспектор, отсалютовал мне на прощанье и зашагал по набережной. Вскоре из сквера вывернул крытый экипаж без опознавательных знаков, Бастиан Моран распахнул дверцу, ловко забрался внутрь и укатил в ночь.

Уверен, не устрой его мои ответы, и сейчас я бы катил в этой карете вместе с ним. Но нет — выкрутился, вновь обманул судьбу.

Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, напился из фонтанчика с питьевой водой и облокотился на ограждение набережной.

Как ни удивительно, при разговоре со старшим инспектором нисколько не волновался. Вообще. Все это время перед глазами стоял образ Елизаветы-Марии фон Нальц, в голове звучал ее голос, ощущался тонкий аромат духов. Он никуда не делся и сейчас, и это самым натуральным образом сводило с ума. Хотелось выть на луну или вырвать с тоски собственное сердце.

Ничего подобного я, разумеется, делать не стал. Просто стоял и смотрел на реку.

Стоял и смотрел.

Затянувшие небо облака скрыли россыпь звезд и нарождающуюся луну; теперь окутавшую город темень рассеивали лишь уличные фонари да свет витрин магазинов на противоположном берегу реки. Вдалеке светились в высоте сигнальные огни башен.

Ночью не видно грязи, ночью не видно позолоты. Ночь всех уравнивает в правах.

Она смотрит свысока и на бедных, и на богатых. Любовь не так снисходительна к чужим недостаткам.

Через мост на другой берег по-прежнему ползли огоньки экипажей, не стал бродить пешком по ночному городу и я. Более того — не желая вновь оказаться на электрическом стуле, выбирал извозчика придирчиво и нанял только третьего или четвертого из попавшихся на глаза. И даже так забрался внутрь лишь после того, как снял с предохранителя убранный в карман «Цербер».

— Площадь Бальзамо, — скомандовал извозчику.

Мы недолго поторговались, потом возница взмахнул поводьями, и лошади потащили экипаж по ночным улочкам Нового Вавилона. Я закрыл глаза и вспоминал Елизавету-Марию, аромат ее духов, мягкость ладони, голос и удивительные, завораживающие глаза.

Она помнила нескладного виконта. Она помнила!

И даже полагала, будто именно я остановил легендарного Прокруста. От этой мысли на миг даже стало совестно. Лишь на миг, ведь в любом случае у меня не было ни единого шанса. Я был ей не пара.

Не пара, только и всего.

5

Площадь Бальзамо чернела идеально ровной поверхностью спекшегося камня. Некогда на этом месте возвышалась тюрьма с мощными бастионами и сырыми подземельями, уходившими вниз на многие десятки метров; так было, пока в нее не перевели из замка Льва мистика и авантюриста Джузеппе Бальзамо, самозваного графа Калиостро.

До сих пор доподлинно неизвестно, обладал Бальзамо колдовскими способностями изначально или в отчаянии обратился к герцогам преисподней уже из заточения, но факт остается фактом: граф стал первым из тех, кто бросил вызов падшим и выдержал силу их гнева. Недолго, но выдержал.

Противостояние длилось два дня, в итоге тогдашние властители Нового Вавилона разрушили тюрьму до основания, а подвалы залили расплавленным камнем. Попутно под землю ушло несколько окрестных кварталов, но главным следствием того инцидента стали вовсе не разрушения; многие историки всерьез полагали, что именно пример Калиостро вдохновил на восстание братьев Ри полвека спустя.

Косвенным подтверждением этого служил тот факт, что император Климент личным распоряжением присвоил оставшейся на месте тюрьмы проплешине имя Бальзамо, хотя граф совсем не вписывался в ряд несших свет науки ученых и философов, почитаемых в империи главными двигателями прогресса.

Я этот район не жаловал. Слишком беспокойный, слишком эклектичный даже для Нового Вавилона. Старинные дома покосились, новые постройки намеренно возводили неровно изломанными, всюду под ноги попадались железные решетки, но не ливневых канализаций — внизу шла еще одна улица, на нее выходили окна просевших под землю этажей, там ходили люди, играла музыка, горели фонари.

Ближайший спуск в подземелье оказался лесенкой с оплывшими каменными ступенями. Я спустился, прижал ладонью карман с портмоне и зашагал по подземной улице решительно и уверенно.

Днем свет попадал сюда через решетки, сейчас светились витрины лавок и редкие газовые фонари. Людей хватало с избытком; большей частью — беспринципного жулья и наивных мечтателей. Чудодейственные эликсиры от непризнанных изобретателей и откровенных пройдох нисколько не отличались ни на вкус, ни на цвет; хироманты с легкостью обосновывали свои навыки научными работами античных ученых и гениев эпохи Возрождения, а гороскопы составлялись в соответствии с самыми последними астрономическими открытиями. Зевать здесь не стоило, иначе оглянуться не успеешь, как окажешься втянутым в неприятности, купишь очищающий кровь магнитный браслет или оберегающий от сглаза амулет из метеоритного железа.

— Всеблагое электричество! — завопил неподалеку пухлый тип в белом халате с закатанными по локоть рукавами. — Научная методика изгнания бесов и снятия порчи электрическими разрядами! Всего пять франков! Не проходите мимо! Уникальная возможность!