Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич - Страница 55

И я отправился прямиком в иудейский квартал.

5

Иудейский квартал гудел. Узенькие улочки чернели одеяниями ортодоксальных иудеев, люди безостановочно переходили от одной компании к другой, что-то активно обсуждали и спешили дальше. Одними ортодоксальными иудеями дело, разумеется, не ограничивалось — хватало на улицах и обычных горожан, а на каждом перекрестке в обязательном порядке мелькали мундиры констеблей.

Впрочем, ситуация оказалась далеко не столь накалена, как того стоило ожидать. Как ни странно, свою роль в этом сыграли разносчики газет. Люди читали свежую прессу, до хрипоты спорили, но громы и молнии на Ньютон-Маркт и магистрат не призывали. Почти никто не рассматривал убийство иудейского банкира как выпад против общины, на каждом углу звучало одно и то же: «Прокруст вернулся!»

Все твердили о Прокрусте, и это обстоятельство давало полиции метрополии шанс отыскать убийцу, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля; на этот раз газетчики, высосав из пальца очередную сенсацию, сыграли им на руку.

Тихая улочка, на которой жил банкир, была единственным спокойным местом во всем иудейском квартале. Полицейские попросту оцепили ее, выставив усиленные наряды на двух соседних перекрестках, а рядом как бы невзначай прохаживались крепкие ребята в повседневной одежде, смуглые и носатые. Стоило только начать кому-нибудь из местных обитателей проявлять излишнее любопытство или выкрикивать проклятия в адрес стражей порядка, они немедленно вмешивались, что-то тихонько объясняли буянам, и ситуация разрешалась сама собой.

Некоторое время я оценивал происходящее, затем направился прямиком к оцеплению. Когда навстречу выдвинулся констебль, я замедлил шаг и достал поручение Исаака Левинсона о расследовании налета на банк.

— Проход закрыт, — предупредил полицейский. На случай возможных беспорядков на голове у него был шлем, под рукой на поясе болталась дубинка.

— Я работаю на Банкирский дом Витштейна, — сообщил я и протянул подписанное покойным банкиром поручение.

Констебль смерил меня настороженным взглядом — возможно, даже узнал, — но с протянутым документом все же ознакомился.

— Это не в нашей компетенции. Ждите, — сообщил он после недолгих колебаний и отошел переговорить с одним из представителей самообороны.

Поручение полицейский забрал с собой, а я остался стоять посреди улице и задался вопросом, не свалял ли дурака, предварительно не согласовав свой визит сюда с руководством Банкирского дома. Возможно, стоило действовать через Аарона Малка, помощника погибшего?

Но — обошлось.

Плотного сложения иудей, носатый и лысоватый, подошел минут через пять. Не выходя за пределы полицейского оцепления, он поманил меня к себе, и я решительно зашагал через перекресток. Констебли на этот раз чинить препятствий не стали, и мы с провожатым поспешили к дому покойного Левинсона.

Всюду там стояли конные экипажи и фургоны; помимо сыщиков на место преступления съехались криминалисты, полицейские фотографы, ассистенты коронера, законники и прочий непонятный люд.

К одной из таких карет иудей меня и подвел. Он распахнул дверцу и отступил, приглашая забраться внутрь; я поднялся на подножку, выждал мгновение, разглядывая пожилого господина в черной визитке и полосатых брюках, затем опустился на сиденье напротив.

Дверцу немедленно закрыли, отгораживая нас от уличной суеты, и незнакомый иудей спросил:

— Виконт Крус, полагаю?

— Просто Леопольд, — ответил я, небрежно закидывая ногу на ногу.

— Авраам Витштейн, — представился тогда мой собеседник и разгладил на колене поручение на проведение расследования. — Вице-президент Банкирского дома по континентальной Европе.

— Ведете дела по обеим сторонам Атлантики?

— А также в обеих Индиях, африканских колониях и Поднебесной, — подтвердил банкир. — Поправьте меня, Леопольд, если ошибаюсь, но не вы ли считаетесь главным подозреваемым в убийстве бедного Исаака?

— О, нет, — спокойно улыбнулся я в ответ. — Всего лишь свидетель. После моего ухода господин Левинсон успел пообщаться со своими партнерами в Новом Свете.

— Отрадно слышать, — кивнул Авраам Витштейн и машинально погладил пальцем крупный зеленый самоцвет — изумруд? — в заколке галстука. — И что же привело вас сюда, позвольте узнать?

— Как видите, — указал я на документ в руках собеседника, — мы с господином Левинсоном были, в своем роде, деловыми партнерами. Я взялся расследовать налет на банк, он, в свою очередь, выразил желание вести мои дела в части выкупа долгов и вступления в права наследования. В результате этого прискорбного инцидента мои потери составят, по меньшей мере, тридцать тысяч франков.

— Внушительная сумма, — заметил банкир без всякой усмешки, — но покойный заключил договор с вами от всего предприятия, поэтому не вижу причин, мешающих продолжению нашего сотрудничества.

— В полной мере?

— Виконт, — поморщился Витштейн, и в его голосе впервые послышалось раздражение, — скажу прямо: не вижу смысла платить за работу полиции что-либо помимо налогов.

Я с невозмутимым видом достал новенький патент частного сыщика и протянул его собеседнику.

— Во-первых, на текущий момент я представляю себя и только себя. Во-вторых, когда люди заинтересованы в конечном результате, они работают не за страх, а за совесть.

Банкир изучил документ, затем пристально посмотрел на меня и напомнил:

— Исаак выдал вам аванс в размере пятисот франков, это деньги из кассы банка, не его личные. Могу я узнать, каким образом вы отработали эту сумму?

Я на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями, потом поведал собеседнику о предпринятых шагах. Авраам Витштейн выслушал доклад и спросил:

— И что дальше? Вы ведь явились сюда неспроста?

— Хочу осмотреть место преступления.

— Вы расследуете ограбление банка, не убийство Исаака.

— Не смешите меня! — фыркнул я и в сердцах взмахнул рукой. — Эти преступления связаны между собой, иначе и быть не может! Сначала лишенный всякого смысла налет на банк, теперь убийство управляющего! Это звенья одной цепи!

— Говорят, это Прокруст, а Прокруст все равно что стихийное бедствие. Он неуправляем.

— Обеспечьте мне проход внутрь, и я скажу, Прокруст это или нет. — Я посмотрел на равнодушную, без малейшего проблеска интереса физиономию собеседника и добавил: — Скажу только вам как представителю нанимателя, дальше поступайте с этой информацией так, как посчитаете нужным.

— Вам-то что с того? — поинтересовался банкир. — Помимо желания сделать имя на деле, получившем столь широкую огласку?

— Я должен во всем разобраться.

— Должны?

— Именно. — Я поднял руки и продемонстрировал запястья, испещренные подсохшими ссадинами. — Выводит из себя, знаете ли, когда заковывают в кандалы и обвиняют в убийстве, которого не совершал.

— Месть и тщеславие, но не чувство справедливости?

— Еще забыли добавить корыстолюбие.

— Что вы рассчитываете увидеть внутри?

— Да уж ничего приятного, полагаю.

— Никакого общения с газетчиками! — объявил тогда банкир. — Вы не должны говорить о том, что увидите, ни с кем, кроме меня. Даже с полицией.

— Патент позволяет это, — подтвердил я.

— Я пока еще не нанял вас, виконт, — покачал головой Авраам Витштейн. — Возможно, найму по результатам осмотра особняка. А возможно, и не найму. Просто держите язык за зубами, договорились?

— Хорошо. Так вы распорядитесь пропустить меня в дом?

— Идите! — разрешил банкир, вслед за мной выглянул из кареты и что-то коротко произнес на незнакомом языке.

Носатый крепыш отлип от стены и указал на входную дверь, но бдительный констебль наотрез отказался запускать нас в дом и велел ждать на крыльце. Чего ждать — не сказал.

Через пару минут подошел сыщик в штатском, выслушал моего провожатого и с недовольной миной начал инструктаж.

— Ничего не трогать, в кровь не наступать, — перечислял он, загибая пальцы, — людей вопросами не отвлекать, в обморок не падать, — посмотрел на мизинец и добавил: — А главное — не блевать.