Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич - Страница 52

Неприятным сюрпризом стал тот факт, что от кандалов меня не освободили даже в помещении для допросов. Более того — ноги дополнительно пристегнули к вмурованным в пол кольцам, наручники — к железным петлям стола.

Причинами столь чрезмерных мер безопасности я интересоваться не стал.

Знал уже — бесполезно.

Смотреть на голые стены без окон не было никакого желания, поэтому я откинулся на высокую спинку стула и смежил веки. Беспокоившая с самого пробуждения головная боль начала понемногу отпускать, но стоило только подступить дремоте, как лязгнул дверной замок и в камеру прошел Бастиан Моран.

Если старший инспектор и оказался разочарован моим безмятежным видом, то никак своего разочарования не выдал. Кинул на стол пухлую папку, уселся напротив и закурил.

Я продолжал молчать. Он тоже.

— Не интересует причина ареста, господин Орсо? — спросил Бастиан Моран, когда докурил сигарету до конца.

— При аресте принято озвучивать причину задержания, старший инспектор, — напомнил я, подавляя невольную дрожь, — так что формально это не арест, а похищение. Чисто для протокола.

Старший инспектор Моран, без всякого сомнения, уловил предательскую дрожь в моем голосе и улыбнулся.

— Леопольд, — мягко произнес он, — придержи эти заявления для протоколиста. А сейчас ответь, зачем ты здесь.

— Понятия не имею, — пожал я плечами, насколько это позволили кандалы.

— Никаких предположений?

Предположения меня просто переполняли, но я лишь отрицательно помотал головой:

— Нет.

— Ты не кажешься слишком удивленным.

— Внезапный арест — обычное дело для тех, кто попадает в поле зрения Третьего департамента.

Бастиан Моран заломил высокую бровь в неприкрытом удивлении.

— Обвиняете меня в предвзятости? — поинтересовался он, и на его тонких губах заиграла непонятная полуулыбка.

Я не стал поддаваться на провокацию и ответил, не переходя на личности:

— За вашими коллегами закрепилась репутация людей нетерпеливых, склонных к поспешным выводам и еще более поспешным поступкам. Уж не знаю почему…

Старший инспектор кивнул, принимая мои слова к сведению, и раскрыл лежавшую перед ним папку.

— Некоторые мои коллеги и в самом деле не слишком терпеливы, только не я, — заявил он, оторвался от бумаг и вдруг сменил тему: — Полагаю, вам известен принцип удержания равновесия? Если некто балансирует на одной ноге, то достаточно простого толчка, чтобы он оступился и упал. Того, кто крепко стоит на обеих ногах, так легко не повалить, но дабы не упасть при резкой остановке паровика, следует держаться за поручень. И лучше делать это двумя руками.

В полном замешательстве я внимал рассуждениям старшего инспектора и никак не мог понять, к чему он ведет.

— Я никогда не выдвигаю обвинений на основании одних лишь косвенных улик, пока их не становится достаточно для передачи дела в суд. Виконт, я могу связать вас с преступлением, и я это сделаю.

— Попытайтесь, — просто ответил я.

— Связь первая — это вы сообщили инспектор Уайту о готовящемся ограблении Банкирского дома Витштейна, — заявил Бастиан Моран. — Более того — вас в этот банк привели дела.

Я не стал этого ни подтверждать, ни опровергать, лишь потребовал:

— Дальше!

— Вы привели инспектора в подвал цирюльни, где он и был обнаружен убитым несколько дней спустя.

— Меня там не было, — счел нужным напомнить я о своих прежних показаниях.

— Очень сомневаюсь, — резко бросил Бастиан Моран и выложил на стол фотографию Джимми, сожженного приступом аггельской чумы. — Какова причина смерти констебля, как вы думаете?

— Понятия не имею, — заявил я без промедления. — Какое-то темное колдовство?

— Аггельская чума. Точнее, одно из редких проклятий, вызывающих эту болезнь.

— И каким образом это связывает меня со смертью инспектора? — не удержался я от вопроса, сразу осознал свою ошибку, но было уже поздно.

Ловушка захлопнулась.

— В самом деле, как? — с довольным видом рассмеялся старший инспектор. — Не напомните, что случилось в вашем особняке шестнадцать лет назад? По какой причине скончалась ваша мать и все слуги?

— От аггельской чумы, — сообщил я и едва не скрипнул зубами с досады.

Болван!

— Вот и еще одна связь!

— Это ничего не доказывает!

Бастиан Моран смерил меня надменным взглядом, потом достал пачку «Честерфилда» и вытащил сигарету.

— А мне не нужны доказательства, — заявил он, закуривая. — Я знаю, что вы виновны. И знал с самого начала.

— Попахивает предвзятостью.

— Вовсе нет. — Старший инспектор стряхнул пепел и выложил передо мной несколько пожелтевших от времени фотокарточек. — Полагаю, виконт, вам знакомы эти снимки?

Слово «виконт» прозвучало столь вежливо, что ничем иным, кроме тонкой издевки, быть не могло, но я не обратил на ядовитые интонации никакого внимания.

Смотрел на фотоснимки.

Они и в самом деле оказались мне прекрасно знакомы — на них были запечатлены погибшие от аггельской чумы люди. Наши слуги, которым хватило сил выбраться за ворота и умереть на улице. Запеченные изнутри тела, скрюченные конечности, грязь осенней дороги.

Это случилось шестнадцать лет назад, но прошлое не отпускало и тянуло меня на дно.

— Вижу, знакомы, — кивнул Бастиан Моран. — Вероятно, вы и протокол расследования изучали?

Смысла отрицать очевидное не было никакого — дела в архиве выдавались под роспись, поэтому я просто кивнул.

Старший инспектор улыбнулся и выудил из заветной папки тоненькую стопочку сшитых листков — тот самый протокол, что не дал мне никаких зацепок ранее.

— Будьте добры, виконт, — попросил Бастиан Моран, — откройте последнюю страницу.

Кое-как развернув протокол к себе, я раскрыл его в указанном месте, и тогда старший инспектор подсказал:

— Обратите внимание на подписи.

Я посмотрел в самый низ страницы, потом вскинул взгляд на собеседника.

— Детектив-сержант С. Моран, — озвучил одну из строчек, на которые раньше просто не обращал внимания.

— Все верно, — подтвердил Бастиан Моран. — Я принимал участие в том расследовании.

— Расследовании? — фыркнул я и бросил протокол обратно. — Вы называете это расследованием? Не очень-то вы старались отыскать убийц!

Старший инспектор безучастно пожал плечами и затушил окурок об испятнанную ожогами столешницу.

— Интерес Третьего департамента заключался несколько в ином, — сообщил он.

— И в чем же?

— Мы собирались арестовать вашего отца по обвинению в связях с христианами, — спокойно сообщил Бастиан Моран. — Также Борис Орсо подозревался в причастности к убийству графа и графини Косице.

— Чушь собачья! — не сдержался я.

— О, уверяю вас, господин Орсо, — покачал головой собеседник. — Доказательств по первому пункту обвинения у нас было предостаточно. А учитывая натянутые отношения с родителями супруги и способ убийства, лично у меня сомнений не было и по второму.

— Пустые слова!

— В карету вашего деда и бабки бросили бомбу, — напомнил старший инспектор. — Почерк анархистов.

— Не хватает мотива.

— Ваш отец испытывал финансовые затруднения, поскольку большую часть собственных средств направлял на поддержку запрещенных христианских сект. И поверьте, доказательств этого было собрано предостаточно, просто они находились в другом деле. Деле Бориса Орсо.

Звякнув цепями, я откинулся на спинку неудобного стула и спросил, желая увести разговор в сторону от опасной темы:

— С чего вообще все взъелись на христиан? Они выступили на стороне императора, но после свержения падших подверглись гонениям, еще более жестоким, чем прежде!

— Христиане — это деструктивная секта, — спокойно ответил Бастиан Моран. — Они опасны. Мистицизм и заговоры никого не доводили до добра, а христиане жили этим долгие века. Они выдумали себе бога…

— Выдумали? — охнул я. — А падшие? А инфернальные твари? Ад существует — этому есть множество доказательств, а раз так…