Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 38

— После «Зеленых Святок», два месяца тому назад, постановили литвинские паны, что деньги на войну собрать нужно, а для того они серебщину утвердили на том сейме в Вильно. На два года определили собрать по десять литовских грошей на соху — сумма немалая, весомая, государь. На время для ее сбора потребно, и достаточно долгое. Не меньше полугода, к ноябрю где-то, ведь урожай собрать надобно и продать его, чтобы звонкое серебро для оплаты панов и наемников получить. Зимой воевать не с руки, так что раньше наступления весны войну не начнут. Но в апреле соберут войско уже большое, а в мае перейдут Двину в силе тяжкой!

— А сколько их будет?!

Магнус спросил осторожно, с наступившим в животе холодком — бедствие наступало неотвратимо.

— В прошлый раз братья князья слуцкие выставили четыре тысячи войска, больше всех. Остальные по одной, редко две тысячи ратников, но под знаменами великого канцлера литовского Николая Радзивилла собралось до пятнадцати тысяч войска. Это большая сила — там «крылатых» гусар, отборной латной конницы было до семи сотен рыцарства. И до двух тысяч латников король Сигизмунд-Август привел, войска у него вдвое супротив литовского по числу было. Куда там магистру Фюрстенбергу сражаться, смяли бы в одночасье одним ударом.

— Страшны в бою «крылатые» гусары?!

— Не то слово, государь — и удар пиками, а те длинные. Древко полое, склеенное, оттого и легкое — в руке всадник спокойно удержит. Нагрудники прочные — мушкетную пулю на двести шагов выдержат, а ближе уже нет — пробиваются. Рейтар, даже моих, опрокинут, пистолей у них тоже хватает, и мечи узкие — кончары. Правда, и сабель хватает — панское рыцарство бьется, чем кому сподручнее. И выучка отменная — шеренгами в приступ ровно идут, ведь гусар со своим пахоликами приходит, вместе и учатся строй держать. Как крестоносные рыцари в былые времена.

— Да, противник серьезный, и противопоставить свою конницу мы не можем, нет у нас ее таковой.

— Почему нет, государь, есть, только очень мало. Три полных роты рейтар имеется, и все готовы сражаться — доспехи в порядке, кони выезжены, пистолей в достатке. Правда, копейному бою не обучены, рейтары не рыцари, из сословия низкого, никто не учил. Дворян ливонских, из тех, кто боевитый, и разумеет в боевой хватке, я командирами назначаю. А в строй рядовыми рейтарами вставать не хотят, им зазорно такое. Гофлейты так сразу согласились, а рыцари и юнкера не хотят, гляди, и разбегутся по замкам и мызам, потом не соберем.

— Я им разбегусь, мыз своих разом лишатся, лены отберу у всех трусливых или слишком гордых!

Магнус нахмурился, он не знал, что делать с феодальной вольницей. Сословные замашки штука такая, их переломить надо. Ведь даже во Франции через уйму лет дворяне друг друга шпагами дырявить будут на дуэлях, и эдиктов не бояться — в детстве роман «Три мушкетера» неоднократно перечитывал. И тут его осенило, ведь можно и такой выход избрать, как еще в романе «Квентин Дорвард» прописано.

— Рыцари и дворяне у нас остались лишь те, кто мне присягнул или под мое покровительство отдался. Недовольные ливонцы земли уже покинули, да и некоторые орденские замки власть мою пока признавать не хотят. Урок им московиты дадут, когда ядрами стены сокрушат, сговорчивее станут. А с вассалами моими решать ныне надобно. Так?

— Так оно сейчас и есть, государь — вам таких подданных, кто не смирился с вашей волей, лучше не иметь.

— А потому из молодых дворян, кто копейным боем отменно владеет и с полным латным доспехом выйти сможет, повелеваю собрать особую роту, и называю ее лейб-гвардией.

— Жандармы ордонансовых рот?!

— Вроде того, — пожал плечами Магнус. И пояснил:

— Там одни дворяне будут собраны, только каждый имеет право на валета, боевого слугу, что сражаться во второй шеренге будет, спину прикрывая, и вооружен как рейтар, в кирасе и каске.

— Как пахолик у «крылатых» гусар, — понятливо кивнул Регенбах, — не дворянин, но оруженосец при рыцаре, валет одно слово.

— Именно так, сформируем роту, вот рыцарей и дворян всех пристроим к службе. Ставить им копейный и рейтарский бой, а лучших из жандармов продвигать по службе, назначать командирами десятков в рейтарских ротах. А там до офицеров дослужатся. А пока кадетами послужат, десятками покомандуют, а там посмотрим на рвение и умение.

— Как младшие «сыновья» во Франции, так и зовутся, — хмыкнул Регенбах, совершенно спокойно не только воспринявший, но и одобривший реформы молодого епископа в своей маленькой армии, и даже ставший их активным проводником в жизнь.

Магнус недавно ввел понятие должностных лиц, которые по латыни и назывались офицерами. Идея была не нова — у тех же московитов имелись сотники и полусотники, стрелецкие «головы», тысяцкие и воеводы. Куда там без командного состава во все времена, только Магнус определенную унификацию у себя ввел.

В коннице ротой командовал ротмистр, а в пехоте капитан, «голова» по латыни, или гауптман, как называли немцы. А помощником у него был соответственно капитан-лейтенант, ведь последний чин и обозначает «заместителя». А еще имелось два обер-лейтенанта, что различными тыловыми службами занимались, и шесть унтер-лейтенантов — тем место в строю предназначалось, таких в его время «взводными» именовали.

Вот только численность рот была различной — у всадников две сотни человек в роте, а в пехоте триста. Правда, «линейных», то есть тех, кто стоит в боевой линии, было намного меньше — 12 десятков у рейтар и 18 у стрелков, разбитых на шесть плутонгов, то есть взводов. Последние должны были появиться у мушкетеров шведского короля Густава-Адольфа, как и знаменитое «перо», но Магнус просто перенял и совершил нововведение, несколько опередив естественный ход событий.

Остальные две пятых личного состава роты — офицеры, их слуги и прочий обслуживающий персонал, который необходим для нормального функционирования боевого организма. Вот только было одно кардинальное отличие от нынешних наемных рот ландскнехтов — все они служивые, не какие-то там маркитанты или наемные денщики. Учили стрелять на совесть и выполнять необходимые команды, чтобы в случае неизбежных потерь в «линии», война есть война и убыль в рядах постоянная, могли немедленно заменить убывших товарищей.

И дело в том, что мушкетов не хватало катастрофически — на роту полагалось двести штук, включая десятую часть про запас, а выходило едва чуть больше сотни. Обещанные Курбским трофейные орденские мушкеты, что хранились в Дерпте и Нарве, московиты придержали, видимо, царь не дал разрешения на передачу вооружения.

Так что приходилось всячески изворачиваться, распределяя «огнестрел» чуть ли не поштучно. Все же армия резко выросла, в два раза — три тысячи кнехтов, «обстрелянных» и обученных эстов и латышей, вульгарно сбежало из ливонских отрядов в его армию, когда узнали, что магистр Кетлер убит русскими в Пернове.

И сейчас, не считая замковые гарнизоны, спешно формировалось полтора десятка пехотных рот — восемь из бывших кнехтов, а семь из набранных эстов. Нехватку мушкетов пока восполнили длинными пиками, так что копейщиков и стрелков было в рядах поровну, по три плутонга одних и других. Доспехов хватало — из Феллина, перед тем как сдать его русским, вывезли весь накопленный орденом арсенал — оружие, порох и латы, заодно сняли с укреплений значительную часть орудий, отобрав самые лучшие пушки. Для последних сейчас изготовляли первые в этом мире легкие полевые лафеты, готовили умелых канониров.

Ведь артиллерия «бог войны», и французские монархи не зря называли пушки «последний довод королей»! И правильно — при хорошо обученных расчетах даже «крылатым» гусарам будет несладко на поле боя!

Было еще одно «ноу-хау» — три роты конных стрелков, по штатам конницы сформированных, но пока представлявших ездящую пехоту. И тут не в выучке дело — многие служили раньше всадниками и могли сражаться верхом. Тут конный состав не впечатлял — местные лошади выносливы и неприхотливы, сильны, вот только резвости никакой.