Сигнал из прошлого - Криптонов Василий - Страница 46

Аркадий лежал в самом дальнем углу. Тимофей даже не узнал его – угол был темным, – скорее почувствовал. Ауру этого человека ни с чем нельзя было спутать. И пусть даже само существование ауры ставится под сомнение официальной наукой. Наука знает не все. И наука не сумела бы никак измерить или объяснить те волны черного, холодного безумия, которые мерно накатывали из дальнего угла палаты.

– И нас положили в одну палату, – не спросил даже, а констатировал Тимофей.

– У него нога сломана. И его пристегнули.

– Бардак…

И снова – просто констатация факта, а не осуждение. Осуждать – задача судей, а Тимофей был просто человеком, который понял, что игра еще не окончена. Что судьба подкинула последний шанс.

– Стой, погоди, – засуетилась Вероника, когда он спустил одну ногу с койки. – Не надо вставать! Грохнешься еще…

Тимофей и правда замешкался, но не из опасения потерять сознание. Просто он обнаружил, что лежит совершенно голым. Секунду поразмыслив, набросил на плечи простыню, завернулся в нее и встал.

Головокружение накатило снова – так же стремительно, но так же быстро откатилось обратно. Вероника вцепилась в его руку. Тимофей принял помощь, хотя и не нуждался в ней. По крайней мере, пока.

– Где моя одежда? – спросил на ходу.

– Узна́ю, – вздохнула Вероника.

– Будь любезна.

– Вряд ли до утра…

– Нужно до утра. Или привезти что-нибудь другое из гостиницы. После.

Тимофей остановился перед койкой в дальнем углу и уставился в лицо убийцы. Спокойное, безразличное лицо. Пожалуй, его можно было бы назвать умиротворенным, если бы не эта чудовищная аура. Как мог Белов ее не чувствовать? Как мог держать рядом с собой такого человека? Называть его другом?

Аркадий не спал, это Тимофей чувствовал так же точно, как и то, что не спит он сам. Во сне человек не выглядит таким… мертвым.

– Мне нужно знать, где девочка, – сказал Тимофей.

– Да он тебя не слышит, – возразила Вероника. – Он вон, до сих пор под капель… Ой, блин!

Вероника отшатнулась и едва не упала на соседнюю койку – благо пустую.

Аркадий открыл глаза. Взгляд его сразу же уперся в лицо Тимофея. И Тимофей спокойно выдержал этот взгляд.

– А ты упрямый, – прошептал убийца.

– А вы – жестокий. Будем и дальше обмениваться очевидными фразами?

Аркадий вяло улыбнулся.

– Можем… сыграть в шахматы. Правда… – Тимофей услышал слабое бряцанье и, переместив взгляд, увидел наручники, приковывающие Аркадия к металлической спинке кровати. – Правда, тебе придется самому двигать фигуры.

– Послушайте. – Тимофей снова посмотрел убийце в глаза. – Я не умею разговаривать с людьми. Я доверил бы этот разговор Веронике, но она вас боится и будет неэффективной. Поэтому давайте перейдем к сути. Где девочка? К парку вы с ней не подъезжали, это точно. Убили и спрятали там же, где прятали всех своих жертв? Тогда молчать бессмысленно. Ее не найдут, когда вам нужно. Если скажете мне сейчас, я…

– Ее найдут, – перебил Аркадий.

Отвел взгляд, уставился в потолок. Лицо утратило безмятежное выражение, стало жестким. Губы сжались в полоску.

– Но не там. – Тимофей присел на край койки Аркадия, и тот удивленно на него взглянул. – Все будет не так, как вам хотелось. Но я могу исправить.

– Исправить… – Аркадий грустно усмехнулся. – Ты уже все сломал, мальчишка. Все должно было быть иначе.

– Знаю, – согласился Тимофей. – Шесть филиалов, шесть жертв. И седьмая – особенная. Чтобы он сошел с ума от отчаяния и сам себя уничтожил. Ведь так?

Аркадий смотрел теперь как-то иначе. Как будто хотел поверить в то, что его понимают. Понимают и принимают таким, какой он есть.

– А ведь ты ненормальный, – прошептал он. – Тоже притворяешься живым, даже когда тошнит от этой маски?

– Ни к чему, – мотнул головой Тимофей. – Я сумел обустроить свое существование так, чтобы не перед кем было притворяться.

– И ничего не боишься…

– Страх – физиологическая реакция организма. Но принимать решения можно даже испытывая страх. Вы ведь умный человек, Аркадий Михайлович. На что вы надеетесь? Что накажете его таким образом? После того, что он сделал? Да, возможно, он погорюет какое-то время. Но потом – встанет и пойдет дальше. Такие, как он, гнутся, но не ломаются. Цепляются руками и ногами, грызут зубами, держатся до последнего. А еще они никогда не останавливаются. Понимаете?.. Никогда. У него будет новая семья, новые дети, ведь он – образцовый гражданин. Вы будете доживать свой век в тюрьме – а он откроет еще десять филиалов и получит приз «Предприниматель года» в тот день, когда ваше изношенное сердце остановится. Думаете, ему повредит эта история? Да он из нее рекламу сделает! Станет героем на все времена. Жестокий маньяк убил дочь, разрушил семью – но герой не сломался. Может, учредит какой-нибудь благотворительный фонд помощи жертвам преступлений… Поверьте, он останется в выигрыше при любом раскладе. Кроме одного.

Тимофей резко подался вперед, буквально впился взглядом в Аркадия.

– Девочка ведь жива, так?

– Предположим, – помедлив, неохотно процедил тот.

– Если хотите действительно наказать Дениса, отберите у него то, что он действительно боится потерять. То, без чего он перестанет быть собой. Свободу, авторитет, положение в обществе – все. Уничтожьте его. Он уже достаточно боялся, есть предел, за которым страх перестает иметь значение. Настало время для последнего удара.

– Что ты предлагаешь? – поморщился Аркадий.

– По-моему, это очевидно. Его признание. Пусть Денис придет сюда и расскажет то, о чем не говорил никому и никогда, в присутствии полиции.

Аркадий молча смотрел на Тимофея. Тот, выждав несколько секунд, добавил:

– Знаю, срок исковой давности. Но, поверьте, этот человек не пройдет психиатрического освидетельствования. Там, куда он отправится, ему будет даже хуже, чем в тюрьме.

– Верю, – усмехнулся Аркадий. – Что ж, попробуй – если успеешь. Ты знаешь, во сколько станет поздно. И тогда… То, что произойдет, увидят многие. А для тебя это будет означать одно. Ты проиграл.

– Набери Дениса, – сказал Тимофей, выходя с Вероникой в коридор.

– Ты же не собираешься в самом деле…

– Скажи ему, что если он хочет спасти свою дочь, то нужен здесь немедленно.

Вероника дрожащими пальцами пыталась набрать номер.

– Ты можешь объяснить, о чем вообще речь? – взмолилась она. – Я не понимаю… За что этот… мстит Денису? Что он сделал? Если этот… если он даже убил его отца, то…

– Аркадий не убивал его отца, – перебил Тимофей. – Ты звонишь?

Секунду послушав, Вероника отняла телефон от уха.

– Недоступен… Как – не убивал?! – опомнилась она.

– Так. Некогда объяснять, прими как данность. И езжай к Денису. Адрес в договоре. Вези его сюда, срочно! И позвони в полицию, сообщи, что Реадовский маньяк лежит в палате без охраны. Пора раскрывать карты, выбора нет.

– Но машина разбилась…

– Вероника! – Тимофей остановился, держась за ручку двери в мужской туалет, и заглянул девушке в глаза. – Найди другую машину. Такси, каршеринг, угон – без разницы. И будь добра – привези мне, наконец, одежду.

– Подождите здесь, – велела Вероника таксисту.

Однако прежде, чем успела выйти, услышала недовольный голос:

– Ага, конечно. Плавали, знаем. Рассчитывайтесь, а потом – пожалуйста.

Полушепотом выругавшись, Вероника запустила руку в сумочку, секунду там порылась и вытащила помятую тысячную купюру.

– Сдачи не найду, – не растерялся таксист.

– Даже не сомневаюсь, – буркнула Вероника. – Дождетесь меня, отвезете обратно – получите еще одну такую.

Таксист ничего не сказал, ограничился кивком. Когда доходит до денег, все становятся очень понятливыми и покладистыми. Вероника выскочила в холодную ночь, под мелкий и мерзкий дождь, впервые за все эти дни благословляя Смоленск. В Москве да в это время суток ее с двумя тысячами послали бы куда подальше.