Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 37

Конные лавины начали стремительно сближаться…

— Вот дурак, куда полез то — ему командовать нужно, а не шестопером размахивать, дурные головы сокрушая!

Матерная сентенция относилась к Пожарскому — князь возглавил атаку поместной конницы на своем фланге, что вызвало у Ивана сильнейшее недовольство. Потерять одного из толковых воевод в самой завязке сражения ему не «улыбалось» от слова «совсем». И так мало на кого положиться можно, не хотелось нужных людей раньше времени лишаться. И повернувшись к Лукьяну, он приказал негромко:

— Отправь вестника к князю Пожарскому — пусть в сечу без нужды не лезет, я запрещаю ему сабелькой махать как простому ратнику. И пусть передаст еще, что в храбрости его не сомневаюсь! Все ли понял?!

— Исполню, ваше царское величество, — Лукьян поклонился, дорогая бронь на нем звякнула. По имени он называл остзейского барона по привычке, хотя с самого начала заподозрил, что тот притворяется, выдавая себя за выходца из простонародья. Слишком умен и грамотен, а интеллект сокрыть, как в том анекдоте, никогда не удастся. Да и «сестрица» рассказала кто такой ее верный слуга — так что на верную службу того можно положиться. Недолго думая, Иван назначил его главой собственных телохранителей, которых подбирали из «детей боярских», однодворцев и простонародья, причем родом исключительно из уделов князей Старицких, а сама родня за их преданность должна была ручаться головою. Набрали полторы сотни человек, в основном из молодежи, и знающих с какой стороны за оружие браться. Теперь за свою жизнь можно было не опасаться — костьми лягут, каждый ему крест целовал. И сестру с царевной охраняли не менее бдительно, убийцы могли быть повсюду, от конюшни до поварни, с «инструментом» разнообразным, от ножей и стрел, до порции яда — тут вовсю травили оппонентов и не морщились, как-то привычно было, времена такие.

Были и почетные телохранители из отпрысков самых родовитых княжеских и боярских семей — рынды. Тех набрали сотню, и в белых одеяниях с топориками они выглядели красочно. Но сейчас они представляли отряд тяжеловооруженной конницы, благо конями соответствующих статей их родители обеспечили, как и оружием с дорогими доспехами. И готовили соответствующим образом — со временем будут выдвигаться в командиры полусотен и сотен. Иван настроился создавать регулярную кавалерию, и за неимением военных училищ создал своего рода учебный эскадрон.

Заодно службу «царских вестников» создали, что такое устойчивая связь и в чем ее ценность, Князев отлично понимал. Впрочем, не на пустом месте — гонцов вовсю использовали, ибо иной связи просто не было, хоть голубиную почту создавай, о которой тут попросту не знали. Так что вся надежда пока на гонцов — осталось только упорядочить службу, ввести штатное расписание для этих «фельдегерей», с соответствующей одеждой, чем он и занимался последнее время. Так что не сомневался, что Пожарский приказ вскоре получит и его исполнит — слова в точности Дмитрию Михайловичу передадут, и даже интонацию скопируют.

— Нет, реорганизовывать поместную конницу надо — каждый сам по себе бьется, удаль показывая. Нужна дисциплина, а ее нет, — происходящее не нравилось, поляки отразили наскок русской конницы, и теперь гнали ее к стрелецким «приказам». На это и расчет был — пехотная линия стояла с интервалами, прикрытая деревянными щитами с бойницами. Маневр такого отхода был отработан еще раньше, в Ливонской войне, когда всадники уходили под защиту стрельцов, и там пополняли с обозных телег колчаны. Так и сейчас произошло — дворянская конница отскочила, ушла в видимом беспорядке, поляки с увлечением порубили отставших. Однако стоило храброй шляхте приблизиться к стрельцам, как последовал мощный залп, затем второй — и вражеская конница не стала искушать судьбу, завернув лошадей. И подгоняемые выстрелами, сторонники самозванца живо отошли.

— И что дальше делать будете, стоять и смотреть на нас, — усмехнулся Иван, разглядывая воинство самозванца. И словно услышав его, «коробки» наемников двинулись вперед — зрелище было красочным и устрашающим. Длинные пики угрожающе наклонились — сплошной стальной «еж» надвигался на «большой полк». Мушкетеры шли рядом, параллельно, держа тяжелые длинные ружья на плече. Вот только продвижение это было отнюдь не безмятежным — русские редуты продолжали стрелять, и по мере уменьшения расстояния, точность значительно возросла. Было видно, как ядра попадают в строй, оставляя в нем «просеки». Впрочем, последние тут же заполнялись — наемники шли как персидские «бессмертные», казалось, что они вовсе не умирают, однако разбросанные по полю тела убитых и раненых ландскнехтов свидетельствовали, что это не так.

— Самые натуральные терции?! Испанцы что ли, или немцы от них позаимствовали?! Жаль, пушки у нас не те, но ничего, со временем добрая артиллерия будет, и вот тогда любым кондотьерам писец придет, белый и пушистый, против бомб и картечи никто не выстоит.

Иван тихо бормотал себе под нос, прекрасно понимая, что в сражении наступил решающий момент — тут любой сообразит. Если наемники продавят стрельцов, то разорвут русскую амию на две части. Дальше введут в бой своих «крылатых гусар», которым противопоставить сейчас нечего, кроме «домашних заготовок» и будет плохо, очень скверно — разгром полнейший, понятное дело, с торжественным вступлением самозванца в Москву.

— Передайте по линии — пора занимать окопы! И пусть ломают «гуляй-город», бревна растащить, колья выставить!

Отдав команду, Иван обвел взглядом поле битвы — поляки везде перешли в наступление, теперь нужно было сохранять ледяное спокойствие. Ночью стрельцы двух самых надежных «приказов» провели подготовку, вроде получилось. И сейчас он внимательно наблюдал за ними — у бревенчатых стенок осталось несколько человек с бердышами, принявшиеся за выбиванием подпорок. Пять минут и все на глазах изменилось — стрелецкий строй исчез в нарытых заранее окопах, он видел только торчащие пищали и головы в шлемах. «Гуляй-город» рассыпался на бревнышки, перестав являться полевым укреплением, превратившись просто в заграждение, причем весьма хитрое — и оставалось только яростно надеяться, что те пакости, которые ожидали неприятеля, сработают…

Стрелецкие окопы, если на них посмотреть сверху, напоминали мозаику из множества проложенных под углами своеобразных «лестниц», с оставленными между ними широкими проходами, но не прямыми, а под углом. А впереди россыпи бревнышек, пройти через которые пешему ратнику просто, но то только на первый взгляд.

Место для битвы было выбрано заранее, с таким расчетом, чтобы оно подходило и для противника, а иначе какой прок от позиции, если враг решит дать бой в ином месте. Воеводы прекрасно знали, как действуют поляки, все же пятый год шло противоборство, но почему-то терпели поражений гораздо больше, чем одерживали побед. Все же одно дело воевать с повстанцами Болотникова, взбунтовавшимися холопами и казаками, и совсем иное сражаться с теми, кто по праву считались одними из лучших европейских воинов. Тем более имевших многочисленную панцирную конницу из шляхтичей — в Речи Посполитой дворянства было неимоверно много, чуть ли не каждый восьмой, так что не было нужды, в отличие от русских земель, ставить в строй крестьян, даже как ополчение. И правильно, какой прок с необученных мужиков с кольями, вилами и топорами — с них выйдет толк, если натаскать хоть немного и вооружить пищалями. А «огненным боем» можно любого рыцаря «завалить», хоть в каких доспехах он будь.

Именно на отражение атаки «крылатых гусар» и были удуманы все эти новшества, хотя воеводы предлагали сражаться с поляками по проверенному временем способу — рассыпанным «чесноком» (железными шипами о которых лошади калечились, наступая копытами), «волчьими ямами» (которые маскировали и вбивали колы), рогатками из заостренных кольев. Все это было приготовлено, но так, что поляки о том хорошо знали. И сейчас наблюдая за наемниками, Иван видел, как те знающе обходят места заграждений. И правильно — на том строился весь расчет — пусть считают, что московиты их не смогли обмануть.