Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 34

— Дмитровский «приказ» я сам учил — у них лопат и заступов на телегах уйма. В центре поставим их, траншеи нароют. Зато после битвы потери сравнить можно — начальные люди подсчитают и выводы сделают. Когда твои «гуляй-города» в щепки разнесут, и стрельцов побьют, то тебе самому, князь Дмитрий Михайлович, урок дан будет. А как иначе воевод, «голов» и сотников учить, чтобы людей в бою берегли?! А просто — чтобы сами стрельцы видели, кто туп безмерно и учиться не хочет. А такие в войске командирами не нужны — гнать взашей их буду.

— Я понял, государь, — князь Пожарский поклонился, на щеках желваки закатались. Воеводе было обидно, но сдержал себя, только лицом ожесточился. Но какие обиды могут быть, если за четыреста лет военное дело кардинально изменилось, как в вооружении, так и тактике.

— Военные школы вводить нужно, княже, и там воинскому делу учить начальных людей без всякой жалости. Кто плохо учился, всю жизнь простым ратником будет, пока сама война не выучит. А там, глядишь, в сотники выйдет, и то хорошо. А местничества в войске моем не будет — нечего заслугами рода прикрываться, если туп, и доверенных людей в растрату напрасную отдал, и поражение от неприятеля получил!

Иван задумался, усмехнулся еще раз, оглядывая подходившие колонны стрельцов. И негромко, но жестко произнес:

— В народе недаром говорят — за одного битого двух небитых дают. Так все начальные люди должны службу проходить, начинать рядовым стрельцом. А там в десятники, затем урядником и полусотским. Потом сотником, и «полуголовой» — нехорошее название должности, нужно сменить. И лишь затем «головой» ставить на «приказе», а лучших воеводами назначать. А местничество поход знатным токмо дает! А посему пусть за пиршеством о «местах» лаются, и на лавках в Думе. Но кто в войске начнет — живо в опале окажется, простым ратником, и служить будет, пока не убьют!

Иван разозлился не на шутку — несмотря на запрет, склоки вспыхнули — он пример для острастки показательный дал. Нужно создавать регулярную армию, для этого все возможности есть, а вольницу и феодальные пережитки выжигать в войске каленым железом…

— Свадьба подождет, тут генеральная баталия на носу. Ох, и будет заруба страшная, лишь бы не очкануть!

Иван внимательно рассматривал огромное войско самозванца. Казалось, что оно от края до края перекрыло огромное пространство, столько народа никогда в жизни не видел. «Тушинский вор» привел под Дмитров лучшую часть своей армии, тут были практически все поляки — в глаза сразу бросились знаменитые «крылатые гусары». Всадники в блестящих доспехах, с длинными копьями, за спинами укреплены выгнутые дуги с прикрепленными белыми перьями.

Да, ничего не скажешь — красиво, вот только не понять, какие практические функции эти устройства выполняют, кроме как декорации. Или украшений для модницы, что пытается привлечь к себе побольше внимания блеском фальшивой мишуры. Это пришло в голову в первый момент лицезрения знаменитой польской панцирной конницы.

И сразу бросилось в глаза наличие прекрасного конного состава — лошади у ляхов были гораздо купнее русских пород, выносливых, крепких, но низкорослых степных татарских пород. Стычку лоб в лоб поместная конница просто не выдержит, ее сомнут с одного наскока. Потому встречать «хоругви» этих рыцарей будут стрелецкие «приказы», которые вытянулись по всей оборонительной позиции, что возводили усилиями множества людей целый месяц. Причем демонстративно — Иван прекрасно осознавал, что в русском войске имеются шпионы Лжедмитрия, так что обо всех приготовлениях самозванцу донесли. Кроме тех, которые были проведены в эту ночь, за несколько часов до рассвета — полякам подготовили «сюрпризы». И оставалось надеяться, что они для неприятеля окажутся неожиданными.

Все стоявшие укрепления представляли хорошо знакомые ляхам бревенчатые стенки «гуляй-города», которые русские воеводы часто использовали в сражениях с противником. Ничего особенного — считать серьезной защитой стенку на подпорках из тонких бревнышек с проделанными бойницами нельзя. Ведь хорошая мишень для артиллерии — у врага было около трех десятков пушек. Примерно вдвое больше противник мог увидеть в русском воинстве — каждый стрелецкий «приказ» имел полковую артиллерию из пары мелких орудий, плюс столько же стояло стволов, но более крупных, на двух возведенных редутах в центре позиции. А вот треть орудий были спрятаны на флангах под полотнищами, старательно прикрытые выкопанными кустами — расчет был на то, что встретив отпор в центре, поляки постараются совершить обход, и сбить с позиций русское войско — а там атаку их превосходной конницы встретят картечью в упор.

Запираться в самом Дмитрове на его взгляд не стоило — городок просто сгорит в пламени, а бревенчатые стены плохая защита от вражеской артиллерии. А вот заранее выбрать удобную позицию и вынудить поляков принять сражение именно там, и стало главным доводом в пользу генеральной битвы. Тем более войско самозванца было чуть больше русского воинства, а до сего дня при равных силах интервенты почти всегда побеждали. Так что должны были полезть нахрапом — ляхам победа нужна до крайности…

— Государь, не дело тебе воевать в первых рядах — не дай боже ранят тебя, али того горше убьют, что мы будем тогда делать?! Поезжай в Дмитров, укройся за стенами — а мы с божьей помощью ворога и одолеем!

Иван обвел взглядом обступивших его князей и бояр — многие действительно тревожились, даже посланные Шуйским из Москвы воеводы с шести тысячным войском из стрельцов и поместной конницы, самым лучшим, что было у бывшего царя под рукою.

— На бегство меня торопите?!

Иван обвел взглядом воевод, не скрывая гнева, и все смутились, начали отводить глаза в сторону, изрядно смущаясь. Однако он их понимал — будь у него наследник, не волновались бы так князья и бояре, ведь династия на престоле. А так все шатко и зыбко, неопределенно — любая случайность, каких на войне множество, и собранная усилиями всех русских земель рать потерпит поражение. И вот тогда поляки действительно начнут интервенцию, и вместо частных армий в дело вступит коронное войско. А престол окажется пустым — Шуйский ведь отрекся от него, и тогда на свет божий выползет «семибоярщина», не к ночи будь упомянута.

— Зря, победу мы завтра одержим, в том у меня уже нет никаких сомнений, — уверенно произнес Иван, улыбнувшись — от его слов воеводы повеселели, а то у всех были лица напряженные. А Князев подумал, не зря ли он в силу политических причин распределил полки под командование еще раньше враждовавших сторонников Годунова, Шуйских, обоих Лжедмитриев и его самого собственно. Но нужно было показать общее единение и пришлось рискнуть. К тому же теперь под рукою был не только князь Пожарский, под его началом появился другой знаменитый воевода, столь мало успевший сделать во время Смуты — погибший не в бою, от яда на пиру. Зато теперь, имея двух талантливых воевод, на которых можно было полностью положиться, он был обязан принять общее командование на себя.

И причина тому одна — местничество!

Споры о том кому надлежит командовать, начались сразу же, а потому пришлось написать грозный указ — «в войске царском быть без мест». А дальше самому распределять на полки воевод, руководствуясь исключительно здравым смыслом. Но если на фланги кандидаты в командующие были из самых лучших воевод, он знал их имена из истории, то центр пришлось брать на себя — другого кандидата просто не было. Но это не означало, что будет на редуте стоять сам — князей хватало с избытком…

— Вроде не ошибся с диспозицией, «полки» расставлены правильно. Да какие это полки, дивизии, а то и корпуса по численности, — хмыкнул Иван разглядывая поле будущий битвы. Русское войско строилось согласно традициям — в центре занимал позиции «Большой полк», в который входило до двенадцати тысяч «служивого люда» и половина артиллерии — до полусотни всевозможных пушек разнообразных систем. Иван сомневался, есть ли там хотя бы пара идентичных, каждый мастер отливал свое детище сообразно собственным взглядам и украшал литьем как можно более вычурней. Закралась даже мысль, что эти самые «украшения» удорожали «конечный продукт» как минимум в полтора раза, если не больше.