Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 21

— Княже, сзади скачут!

Иван повернулся на выкрик Малого, вскинул ружье — с тыла заходило сразу полдесятка всадников, и выстрелил дуплетом, затем перезарядил и снова выстрелил. Врагов осталось всего трое, один упал вместе с лошадью, второй сверзился с седла. Пошли в ход два патрона с картечью — враг остался один, поляк решил удрать. Но не тут-то было — на него набросились Кузьма с Лукьяном, стали пластовать саблями.

— Князя имай! Пся крев!

«Ого, так ляхи по мою душу», — удивления не было, Иван повернулся и разрядил два заряженных пулями ствола в скачущих «лисовчиков». Тех был с десяток, размахивающих сабельками. Зря, такой героизм мало кто оценит — живых не будет — в каждой пищали картечи вдвое больше чем в ружье заложено, два магазина АК-74, если по весу пуль все шесть пищалей посчитать. И стрельцы не подвели — бабахнула правая половина, потом левая, и он добавил свою пару выстрелов. Когда дым рассеялся, картина как в сказке — лошадей снесло, улица опустела от стоящего на ногах и копытах супостата. А на павших навалилась орда мужиков с топорами, что вырвалась из леска, дождались селяне момента. И пошла резня, пока стрельцы медленно перезаряжали свои «самопалы». А вот мужицкие вопли Ивану не понравились категорически — «секрет полишинеля», право слово, теперь бежать отсюда нужно и немедленно, куда подальше. А он-то простодушно думал, что никто не знает кто он такой на самом деле.

— Княже с нами! Бей ляхов!

— Князь Старицкий!

— Ваше величество, беда, нужно немедленно бежать!

Оставаясь наедине с ней, верный Лукьян всегда обращался по титулу. В том, что ее обманом и угрозами заставили принять постриг, верного человека не смутило — Людвиг фон Ренцель был предан ливонской династии с детства, будучи пажом молодой королевы, и ставшим доверенным другом в ее тайнах. Он давно сжился с личиной русского «служилого», причем не дворянина, простоватого и глуповатого на вид ратника — таким его и принимали даже священники. Хотя за спиной немца стояли восемь поколений благородных остзейских баронов, что ревностно служили почти три долгих столетия дерптским епископам. Но младший сын не имеет право на наследство — замок, порядком разрушенный, и «тощие» земли, где на болотах ничего толком не растет. Перед ними всего две дороги — или в монахи, с надеждой стать настоятелем монастыря, либо служить более знатному роду. Вернее богатому и могущественному, не потерявшему влияние в смутное время, что уже на целых полвека накрыло его несчастную Ливонию.

— «Лисовички» искали вашего брата, моя королева, о том знают многие, я сам был удивлен, что тайна известна смердам, — ливонец усмехнулся, но зло — губы сжались, превратившись в тонкие линии. — И если самозванец о том ведает, то можно не сомневаться, что и Шуйским донесли. Весь вопрос тут только в одном — кто первый отправит убийц за Старицким князем!

— Что с братом, он не ранен?!

— Нет, но те, кто хотел его убить — умерли от его пуль и картечи. Славный воевода, не простой воин — ему большие рати водить надобно. А за ружье его любой барон серебром по весу втрое больше отсыплет монет, а король и золота не пожалеет. Но сейчас разговоры вести нельзя, ваше величество — бежать нужно немедленно. С утра, думаю, само позднее, под стенами обители отряд большой будет. То смерть ваша и моя придет…

— Куда бежать то, милый Людвиг?! В Лавру?! На ночь?!

— Нет, моя королева — там смерть тоже ждет, или от кинжала в спину, либо отраву подсыплют. Надо в Старицу — так брат ваш решил и меня с поручением этим к вам направил. За обителью Кузьма с возком ожидает — сами знаете, теперь вас выпустят, раз архимандрит повеление оставил. Берите все необходимое, баул я унесу.

— Сейчас служанку позову…

Мария Владимировна живо встала — ей, как и другой знатной узнице, было разрешено держать служанку. Тут церковь всегда шла на послабление устава таким насильно постриженным монашкам, допуская в кельи даже их служивых людей, что управляли выделенными на кормление селами. А как иначе — казна патриарха бездонная, и злато-серебро в нее поступать должно в виде пожертвования за допускаемые милости к знатным узницам, чье положение скрывали накинутые черные одеяния.

— Пусть собирает баул, токмо она с нами не поедет. Князь Иван Владимирович настрого приказал, чтобы под видом служанки вы вывели из обители в ее одеянии царевну Ксению Годунову. Князю она очень нужна — он настоятельно попросил, даже потребовал выполнить его поручение. Поверьте мне — так оно и было. Убедите, ваше величество, скажите, что нападение будет утром — монахи сейчас не верят, но монастырь сей спалят, и те, кто в нем сейчас живые, к полудню мертвецами будут!

И такая уверенность была в голосе Людвига-Лукьяна, что инокиня сразу поверила своему верному пажу, который всегда был ей верен. А еще любил ее, раз пошел за ней сюда, и тут не обзавелся семьей. Но свои чувства оба держали на привязи вот уже много лет.

— Царевна очень нужна вашему брату — для чего я не знаю. Но Иван Владимирович сказал, что если вы выйдете обе — он вас двоих избавит от тягостного монашества! Есть у него одно предложение, от которого ни царь Василий, ни патриарх Гермоген, не откажутся. Какое я не ведаю, ваше величество, но уже понял — если князь говорит, то имеет основания.

— Чтобы избавить нас от иночества, нужна сила, а такое даже царю не подвластно, Людвиг. А быть беглой расстригой не желаю саму, да и царевна на сие не пойдет…

— Не будем гадать, моя королева — есть приказ, его нужно исполнить как можно лучше. Дойдем до потайной калитки — нас ждут снаружи.

— А если привратник не выпустит, и потребует…

— Не успеет, — зловеще усмехнулся бывший паж, и распахнул кафтан — Мария Владимировна увидела поддетую кольчугу и два пистоля с кинжалом. И осознала, что дело зашло слишком далеко.

— К полуночи прискачет князь Старицкий со своими людьми — у нас в дружине уже полтора десятка ратных. Не стоит ждать больше князей Одоевских — мыслю, что монаха с письмом или убили, либо он предал и вас, и вашего брата, Старицкого князя.

— Хорошо, Лукьян, иди, — королева перешла с шепота на громкую речь, снова став монашкой. И задумалась над славами бывшего пажа, ощущая его правоту — их предали, другого объяснения быть не может. Тогда спасение можно найти только в немедленном бегстве. Братьев не будет, теперь следует рассчитывать только на собственные силы. Вывести из обители царевну Ксению можно, переодеть в служанку. А если привратник что-то заподозрить, то тем хуже для него — умрет немедленно. Смерть невинного человека Марию не пугала — королева прекрасно знала, что необходимость порой вынуждает принимать жестокие решения.

— Теперь я знаю, что сказать этой дурочке — царевна не пойдет, а побежит за нами, как собачонка!

Царевну Ксению Годунову привели в дом князя Рубца Мосальского. Именно там убийца ее отца, матери и брата Лжедмитрий, став царем, показал несчастной свое ненасытное сластолюбие. Угроза жуткой смерти не шутка, если она к тому же подкреплена реальным примером…

«Авантюра полнейшая, но это единственный шанс не только выжить, но начать игру по своим правилам. Иначе выиграть невозможно, любые правильные ходы приводят к поражению, и к неизбежной смерти, само собой разумеется. То, что произошло, называется утечка информации. Насчет деревни все ясно — грешить можно на Семена, мог догадаться или подслушать. Или его внучка — тут мстительность баб скидывать со счетов нельзя, они даже во вред себе могут к ней прибегнуть. А тут облом — не удалось развести на „бабки“, и хуже — я их помещиком стал. Но тут гадать бесполезно, а на дыбу не вздернешь, а надо бы».

Иван покачивался в седле, глаза слипались от усталости — больше суток не спал, устал. Задолго до рассвета из обители вышли, и можно благодарить всевышнего, там обошлось без крови — Лукьян вывел из обители не только «сестрицу» с царевной, с ними и служанок. Привратник выпустил без расспросов монахинь, а потому подозревать в предательстве архимандрита и келаря нет оснований — они договоренности выполняют.