Ведунья пятого измерения - Найтов Комбат - Страница 22

– Вот с этим я согласна. Но мышку, пожалуйста, без меня. Мне достаточно фотографий того, что ты сделаешь. Совершенно точно, что меня и с них стошнит.

– Да, докторишкой Айболитом тебе не быть!

– Я уже доктор, правда, зовут меня немного по-другому. Что будем делать на Новый Год?

– Ох, да, осталось четыре дня. Давай куда-нибудь смотаемся? Хочется провести его на природе. В Золотой долине, например. Там ребята здорово всё это организовывают. Да и пора тебя и Сережку на лыжи ставить. Завтра съезжу на Новоизмайловский, в «комок», попытаюсь добыть тебе и ему лыжи.

– Мне больше нравится ездить у тебя за спиной. Надежно и не боюсь упасть!

– Вставать на лыжи – это совсем другое. Сама почувствуешь, начнутся каникулы, отпросимся на Чимбулак, там я тебя за неделю на них поставлю, но это после Нового Года.

– Тогда не трать деньги, сам праздник проведем у папы на даче, тоже природа, и рядом Воронья гора, сам покатаешься, а мы рядышком на санках. Сессия завершится, и рванем в Алма-Ату.

– Договорились. Давай возьмем коляску и пройдемся. Смотри, какой снег валит! Самое время пройтись, пусть Сережка воздухом подышит.

Предложение было принято, они прогулялись по набережным рек и каналов Петроградской стороны. Сергею было несколько тревожно, так как радио и телевидение молчало о том, что происходит в Кабуле. Первоначальный план сорван, но он знал, что командование на этом не остановится.

Двадцать восьмого раздался длинный междугородний звонок, который почему-то как наждаком прошелся по нервам вдоль позвоночника.

– Слушаю!

– С Вами будет говорить Ташкент. Ожидайте. – раздался женский голос из трубки. Какие-то щелчки, прошло около полминуты, прежде, чем он услышал:

– Аллё, Ленинград?

– Слушаю.

– Сергей?

– Да, я.

– Это «Хан», «Гюрза». Сидим на пересадке, подбирайся в Москву, билет тебе забронировали, вылет в 13.15, подойди к коменданту. Тебя встретят. До встречи. – И отбой. Не слишком много слов сказано. Опять что-то не так. Сережку не забрать, пришлось звонить на кафедру Нике.

– Мне приказано вылететь в Москву.

– Когда?

– В тринадцать часов, вернуться и забрать ребенка не успею.

– Но ты же в отпуске, когда они оставят тебя в покое?

– Не знаю, что-то идет не так, как требуется.

– Ладно, лети, я успею забрать сына.

Сергей прыгнул в метро, затем пересел на 39-й, зашел к военному коменданту.

– Вот билет, посадка уже началась. Пройдемте к стойке регистрации.

Там комендант что-то шепнул на ухо девушке за стойкой. Ему быстро хлопнули штамп на билет, и комендант сделал знак ему следовать за ним, и быстрее. Сам сел в свой дежурный автомобиль и подскочил к самому трапу.

– Счастливо! – буркнул он, и уехал. Чисто армейская вежливость. К чему такая спешка – совершенно непонятно, но делать нечего, неужели придется лететь обратно? В аэропорту Внуково его встречали трое. Одного он знал, он из управления «Т», научно-техническая разведка, прилетал в Ленинград и беседовал с Сергеем. Но повезли не в управление, а в Шереметьево. Машина представителя «Т» по дороге отстала, он, видимо, просто присутствовал при «передаче его тела» другому управлению: «С», отвечавшему за нелегальную разведку. Их пропустили на летное поле, и они подъехали к трем «туристическим автобусам», стоявшим у одной из стоянок.

– Кажется сел, вон он. – по ВПП катился и отрабатывал реверсом Ил-62. Свернул на рулежку, и покатился к ним. Затормозил, развернулся, поревел двигателями, заглушил их и выпустил кормовую стойку, компенсирующую нарушение балансировки при высадке пассажиров и обслуживании. Поданы два трапа, один из которых не совсем обычной формы. К нему подъехало сразу четыре «Волги-2402», с красными крестами. Доставили раненых, вот и причина спешки.

– Идите в автобус, товарищ старший лейтенант. – сказал один из сопровождающих. Сергей вошел в пустой первый автобус и сел справа на кресло перед дверью, но пришлось вставать и уступать место «Хану», раненному в ногу.

– Садись, Сережа, не помешаешь. Григорий Иваныч погиб. Пуля в шею, есть подозрение, что от своих прилетело.

– А чего вдруг обо мне вспомнили, меня же вывели.

– У нас, как только пряники начинают раздавать, вперемешку с клизмами, так вспоминают всех. Вон Колесник, из ваших, он и вспомнил о тебе, из ГРУ, зам Ивашки. Его «рукой водить» поставили. Такой бардак получился. Двадцать «холодненьких», больше всех у десантников.

– Каких десантников? Мы же их не готовили!

– 9-я рота третьего батальона 345-го полка была передана на усиление. Восемь «холодненьких». Сейчас будут искать виноватых.

– А чего их искать: я, знал об операции все, и уехал.

– Ну, не уехал, а отозвали. У меня вот здесь бумаги, которые Иваныч подготовил на всех. Там он очень высоко оценивает твою работу по подготовке «Байкала».

– Да, товарищ кап-раз, кто на них сейчас смотреть будет? Готовили одни люди, а проводили совершенно другие, почему не повторили «Х-13-ть», ведь самый надежный и тихий способ?

– «Объект» паниковать начал, вместо него прислали из Москвы какого-то «чистюлю», который отказался, категорически. «Я – врач, а не убийца». Идиоты! Вербовать требовалось в Москве и посылать с конкретным заданием. В общем, пришлось штурмовать.

Тут вошел полковник Колесник, сел рядом, через проход, и разговор пришлось прервать. Они с Сергеем знакомы не были. Да и знакомиться он не рвался, старший лейтенант великолепно подходил на роль козла отпущения.

Стоял солнечный довольно морозный день, в прошлом году в Питере декабрьские морозы доходили до 33–36 градусов, так что даже газ еле теплился. В этом году дедушка Мороз трещит в Москве. В дом на Лубянке их запустили через ворота во внутреннюю тюрьму. Плохой знак, но это на самом деле ничего не означало. Этим входом пользуется и самое большое начальство, чтобы не вылезать из машины на улице. Автобусы не доехали до «зоны особого контроля». Все вышли, трем человекам предоставили кресла для перемещения и выделили по паре прапорщиков помочь им добраться. Второй этаж, довольно большой зал, с чуть наклонным полом и большим числом кресел. Сцена, но без театральных занавесей. Президиум и трибуна. Обычный зал для заседаний. Он не сильно подходил для разворачивающегося действа, но, видимо, другого здесь не было. Эвальда Григорьевича в зале не было. Из хорошо знакомых офицеров здесь находилось 26 человек, с половиной которых он поздоровался еще в автобусе. Вторая половина сделала это в зале и во дворе, когда высаживались из автобусов. С остальными Сергей лишь коротко виделся в Кабуле и Баграме, проводил вводный инструктаж. То, что он – моряк, большая часть людей даже не знала. Они все были в полевой форме, он единственный был в парадной. Появился «человек из управления „Т“», который встречал его в аэропорту.

– Начальник главного управления просит вас подойти.

Они поднялись на четвертый этаж, его проводили к этому самому начальнику. Тот был в гражданке.

– Сергей Петрович, Вам же русским языком объяснили, что вы должны, обязаны сообщать обо всех вызовах подполковнику Каменскому из ленинградского Управления. Почему вы прилетели в Москву на это заседалище. – он именно так и сказал.

– Извините, мне забронировали билет и у меня было всего полтора часа до вылета. Телефоном для связи с товарищем Каменским меня не снабдили.

– Наша недоработка. Что ж, пройдем к месту трагикомедии.

У начальства здесь существуют лифты, так что назад вернулись быстрее, чем поднимались сюда, но прошли не в общий зал, а вошли в кабинет за две двери до зала. Приёмная, с дежурным офицером, который замахал рукой, запрещая вход.

– Нет-нет, нам туда. – ответил начальник управления и показал свою удостоверение.

– А этот?

– Этот со мной.

– Там – сам.

– Я в курсе. – ответил начальник и тихонько открыл дверь. Лысоватый человек в очках ходил по кабинету и что-то говорил. Среди присутствующих сидел и генерал армии Ивашутин, с которым Сергей трижды встречался во время службы.