Божье дело - Фармер Филип Хосе - Страница 9

• Предыдущая
• 9/19
• Следующая

— Ладно, ладно. Но ведь это мерзко, и я никак не могу понять, почему Дурхэм именно его сделал богом плодородия, если, казалось бы, так сильно его ненавидел?

— А что вам собственно, известно о Дурхэме? — отпарировала Алиса.

Я рассказал ей, что Дурхэм был невысоким, лысым, невзрачным толстячком с лицом, как у прокаженного ирландца, что его жена так исколола его насмешками, что стали видны дырки, что у него была душа поэта, что он любил цитировать древнегреческих и латинских классиков, что у него была страсть устраивать всяческие розыгрыши и нескрываемое желание издать свою книгу-эссе под названием «Золотой Век».

— Как по-вашему, он был мстительным? — поинтересовалась она.

— Нет. Скорее на редкость кротким и снисходительным. А что?

— Так вот, Пегги писала мне, что ее друг, Поливиносел, ненавидел Дурхэма за то, что ему нужно было пройти его курс, чтобы получить зачет по литературе. Кроме того, все обратили внимание, что Пегги очень нравилась профессору. Поэтому Поливиносел старался его вывести из себя всякий раз, когда ему предоставлялась такая возможность. Это письмо пришло как раз перед исчезновением. Узнав из газет, что Дурхэм подозревается в убийстве их обоих, я задумалась: а не вынашивал ли он свою ненависть в течение длительного времени?

— Только не профессор, — запротестовал я. — Он, хоть и разъярялся изредка, но очень ненадолго.

— Вот вам и объяснение, — торжествующе произнесла Алиса. — Он превратил Поливиносела в мерзкого осла, а затем, по мягкосердечию своему, простил его. А почему бы и нет? Ведь Пегги досталась ему!

— Тогда почему же он не вернул Поливиноселу человеческий облик?

— Насколько мне известно, в университете он специализировался по агротехнике, а по натуре своей, если верить Пегги, был Казановой.

— Теперь я понимаю, почему вы слушали мою лекцию, не скрывая сарказма, — сказал я. — Ведь вам было известно об этой паре гораздо больше, чем мне. Но это вовсе не извиняет ваши иронические выпады в отношении моей лысины и вставных зубов.

Алиса отвернулась.

— Сама не понимаю, почему я себе это позволяла. Разве что потому, что вас, человека сугубо штатского, наделили такой властью и доверили столь ответственную миссию.

Мне очень хотелось поинтересоваться, не изменила ли она своего мнения, но я воздержался, так как был уверен, что дело не только в этом, и продолжил свой рассказ о Дурхэме, не раскрывая, однако, самого важного — предварительно мне хотелось как можно больше вытянуть из нее.

— Значит, вы считаете, — подытожила Алиса, — что все, происходящее здесь, соответствует описанию гипотетического Золотого Века в интерпретации профессора Босуэлла Дурхэма?

— Да, — сказал я. — Он часто подчеркивал в лекциях, что древние боги упустили многое из того, что могли бы сделать. Считал, что, присмотрись они повнимательнее к своим смертным подопечным, болезни, нищета, несчастья и войны исчезли бы с лица Земли. И еще утверждал, что древние боги на самом деле были всего лишь людьми, которые каким-то образом приобрели сверхчеловеческие способности и не знали, как ими воспользоваться, так как были несведущи в философии, этике и других науках.

Он, бывало, говорил, что мог бы гораздо лучше устроить жизнь простых людей, и разражался целой лекцией на тему «Как быть богом и любить это занятие». Это, естественно, вызывало у нас гомерический смех, так как невозможно было представить себе кого-либо, менее подходящего для роли бога, нежели Дурхэм.

— Об этом мне известно, — сказала Алиса. — Из писем сестры. Она считала, что именно это особенно раздражало Поливиносела. Он не понимал, что профессор просто проецирует на аудиторию придуманный им мир, не переставая мечтать о месте, куда можно было бы сбежать от изводящей его жены. Бедняга!

— Хорош бедняга! — хмыкнул я. — Ведь он устроил все именно так, как того и желал, не правда ли? Кто другой может похвастаться тем же, да еще в таких масштабах?

— Никто, — призналась Алиса. — Расскажите мне, на чем акцентировал Дурхэм в своем «Золотом Веке»?

— Он утверждал, что вся история человечества свидетельствует о том, что так называемый простой человек, Человек Заурядный — это такой малый, которому больше всего хочется, чтобы его никто не беспокоил, и жизнь кажется ему приятной только тогда, когда все его земное существование протекает совершенно гладко. Его идеалом является существование без болезней, когда много еды, развлечений и секса. Ему нравится, когда его обожают другие, не беспокоят оплатой счетов. Работать он хочет ровно столько, сколько требуется для того, чтобы не лезть на стенку от скуки. А главное — чтобы за него все время и обо всем думал и решал кто-нибудь другой. Большинство людей втайне мечтают о том, чтобы все заботы об их жизненном устройстве взяло на себя какого-либо рода божество, а сами бы они занимались только чем-нибудь приятным.

— Значит, воскликнула Алиса, — он ничем не лучше Гитлера или Сталина!

— Отнюдь нет, — возразил я. — Ему удалось устроить рай на Земле, в чем мы можем удостовериться, оглянувшись вокруг. И он не является приверженцем какой-либо одной идеологической схемы, сторонником применения насилия. Профессор…

Я запнулся, поняв, что начал защищать его.

Алиса злорадно хихикнула.

— Вы изменили свое мнение?

— Нет. Совсем нет. Ибо профессор, как и всякий диктатор, вынужден был извратить свои первоначальные взгляды. Он таки прибегнул к насилию — вспомните Поливиносела.

— Плохой пример. Он всегда был ослом, ослом и остался. И откуда нам знать, а не нравится ли ему быть именно ослом, а не кем-нибудь другим?

Ответить я не успел. Вся восточная половина небосвода внезапно озарилась грандиозной вспышкой. Через секунду-две до нас докатился оглушительный грохот взрыва. Мы были просто ошеломлены, так как свыклись с мыслью, что в этой долине подобные химические реакции невозможны.

Алиса вцепилась в мою руку.

— Неужели атака началась раньше, чем было запланировано? Или нас просто не поставили в известность?

— Я так не думаю. С чего бы это атаку начинать именно здесь? Давай пойдем и поглядим, что же, собственно, произошло.

— У меня такое впечатление, будто сверкнула молния, но какая-то не такая…

— Вы имеете в виду негативное изображение молнии? — высказал я мелькнувшую и у меня мысль.

— Вот именно, — кивнула Алиса. — Вспышка была черной.

— Мне доводилось видеть молнии, которые разветвлялись, — сказал я. — Но это первая… — Голос мой опустился до шепота. — Нет, бред какой-то. Нужно подождать, прежде чем выносить определенное суждение.

Мы перешли с грейдера на пересекающее его мощеное шоссе. Это была государственная автотрасса, в полутора милях отсюда проходящая мимо аэропорта Мелтонвилла.

Восточная часть неба снова озарилась вспышкой, и на этот раз мы увидели, что взрыв произошел гораздо ближе, чем казалось в прошлый раз. И поспешили вперед, готовые в любую секунду укрыться в лесу в случае возникновения угрозы. Пройдя полмили, я внезапно остановился как вкопанный.

— Что случилось? — спросила Алиса.

— Что-то я не припоминаю, чтобы здесь когда-нибудь протекал ручей, — медленно ответил я. — Совершенно точно, его здесь раньше не было. Я очень часто бродил тут, еще когда был бой-скаутом.

Однако сейчас перед нами было русло ручья. Оно шло с востока, со стороны Онабака, и поворачивало на юго-запад, в сторону от реки. Русло перерезало автотрассу, образовывая на ней разрыв шириной метров в десять. Кто-то притащил два длинных древесных ствола, перебросил их через ручей и уложил между ними планки, соорудив некоторое подобие моста.

Мы пересекли пересохшее русло и двинулись по шоссе дальше, но еще один взрыв слева убедил нас в том, что мы идем совсем не в ту сторону. Этот взрыв произошел совсем рядом, на краю просторного луга, на месте которого когда-то была стоянка автомашин.

Алиса потянула воздух носом.

— Пахнет горелой зеленью.

— Да. — Я вытянул руку в сторону дальнего берега ручья, хорошо освещенного луной. — Смотрите.

• Предыдущая
• 9/19
• Следующая