Конец вечности (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein" - Страница 4

Толи Элеонор чувствовала это, и не была с ней достаточно откровенна, толи её отношения с новоявленным «Тёмным Кланом» тоже складывались через пень колоду. Несмотря на попытки Ордена перетянуть внимание на себя, обе Дуги благополучно проголосовали за предложенных Авророй кандидаток, а вот дальше… Дальше начиналось чёрт знает что.

Семьи Тёмной Дуги приглашали Элеонор на свои светские рауты, вот только чем дальше, тем меньше Аврора понимала, кто кому подчиняются – они своей главе, или она им. Влияние Тао на воспитанницу было слишком сильно и куда более опасно, чем те идеи, которые Элеонор активно заимствовала в доме Катаики. Её эксперименты над биологическими видами выглядели опасно даже для Авроры, которая никогда не стеснялась в средствах для достижения своих целей. Тысячу лет империя строилась на основе одной антропоморфной расы. Генетически модифицированной, но всё равно остававшейся в основном людьми. За время космической экспансии человечество всего несколько раз сталкивалось с представителями других видов, и все они либо оказались менее развиты, либо согласились на ассимиляцию. Сейчас встретить их можно было только в отдельных регионах империи – да ещё на Окраинах, куда стекалась всякая шваль.

Элеонор нарушала эту традицию. Из её лабораторий уже вышло несколько настолько специфических модификаций, что Авроре захотелось сразу же наложить запрет на эксперименты – чего стоили только гуманоиды-каннибалы, существовавшие за счёт потребления крови представителей своего вида, и многократно усиливавшие за счёт неё собственные ментальные и физические навыки, или людоволки, использовавшие фазы луны для активации внутренних ресурсов организма и полностью менявшие свою физическую форму.

Аврора, к сожалению, слишком хорошо понимала, что запретом тут ничего не решить. Действия Элеонор можно было только засекретить и максимально держать под контролем – по возможности так, чтобы не спугнуть остатки доверия.

Инерис пользовалась уважением – хотя бы видимым, - среди трёх глав великих домов. Она спокойно регулировала проблемы с семьями Фэроу и Мелло. Но Аврора не могла отделаться от чувства, что то, что происходит в доме Аркан с момента смены герцога, для Инерис слишком сложно. Анрей Аркан не скрывал своей приверженности к делу Ордена, он даже говорил об этом слишком громко. На первый взгляд казалось, что они с Инерис должны бы найти общий язык как никто, но Инерис постоянно избегала контактов с ним, а о решениях Анрея Аврора то и дело узнавала не от ставленницы – как должно было бы быть – а из личных каналов. Пока он не представлял угрозы, но Аврора опасалась, что Анрей куда в больше степени может оказаться замешан в том заговоре, о котором некогда рассказывал ей Эндимион.

Подумав о герцоге Аврора только вздохнула. Флаер уже пролетал над парком Каранаса и повинуясь её воле медленно пошёл вниз, спиралью опускаясь на частную стоянку. Покинув салон Аврора поправила полы длинной струящейся накидки и направилась к отдельному входу в императорские покои. Ночной ветерок колыхал её волосы и неровный алый подол, делая похожей на заблудившийся в темноте лепесток пламени.

Аврора читала истории об обезумевших монархах древности, которые создавали в своих покоях мавзолеи и вели пространные диалоги с бальзамированными головами своих врагов. Она пока что не дошла до такой степени безумия – но в своём одиночестве ушла от них недалеко.

Последним из живых, с кем она могла говорить, не опасаясь предательства, оставался герцог Эндимион. С его смертью Аврора осталась абсолютно одна. Ни его наследник, ни, тем более, главы других Великих Домов, не вызывали у неё доверия настолько, чтобы хотя бы просто обмениваться с ними колкостями. Была ещё Инерис – однако Инерис многое понимала, но мало чем интересовалась. Космические корабли и оружие по-прежнему были ей интересней, чем политика, так что втянуть её в свой досуг становилось только труднее.

А сны, терзавшие Аврору не первый год, всё не прекращались. Одинокими длинными ночами она боялась тушить свет и подолгу сидела за письменным столом, вперившись взглядом в голограмму с малюсенькой избушкой, последним прибежищем её единственного настоящего врага. Как никогда она мечтала рассказать ему обо всём, что её тревожит. Услышать его успокаивающий смех – как это было в старые времена. И тут же, погрузившись в эту иллюзию, вспоминала, к чему она привела в прошлый раз.

Галактион не мог стать ей опорой. Нет. Только не он.

Но опора Авроре всё-таки была нужна.

Огромный и древний замок Каранас парил в небе над столицей империи и стены его опирались на массивную перевёрнутую скалу. Все, кто смотрел на эту цитадель, задавались вопросом, кто её создал и как она держится наверху. Но никто не спрашивал о более важным вещах: о том, например, что находится внутри этой скалы? Далеко не монолитной, как могло показаться на первый взгляд.

Войдя в спальню Аврора направилась не к кровати и не к гардеробной. Она подошла к камину и нажала на гладкую стенную панель возле него. Медленно отодвинулась в сторону большая картина, изображавшая день восшествия императрицы на престол.

Аврора шагнула в темноту и стала спускаться вниз по винтовой лестнице. Туманные зеленовато-жёлтые шары в серебряных канделябрах загорались вдоль стен по мере её приближения.

Там, внизу, располагался подземный храм. Когда-то, очень давно, ей показал его отец – но после ни разу не спускался сюда вместе с дочерью. Второй раз Аврора пришла сюда уже одна, когда император Александр был мёртв.

В центре круглой комнаты, края которой обрамляли колонны из серого мрамора и нефрита, стоял невысокий постамент. С некоторых пор на нем лежала алая бархатная подушка, а на подушке покоилась величайшая ценность Авроры – легендарный Венец. Артефакт, который она отыскала во времена своего изгнания, и существованием которого подтвердила свою власть над всеми в Карите, независимо от того, насколько высок и древен был тот или иной род. Аврора одевала Венец, когда принимала послов и просителей, или же когда в Каранасе проходили другие публичные мероприятия. Но независимо от того, нужен ли он был ей в этот конкретный день, Аврора всегда спускалась сюда перед сном, проверить на месте ли он.

Венец манил её, требовал внимания к себе. И вызывал страх. Аврора боялась, что может его потерять.

Сейчас она бросила на свою драгоценность один только долгий жадный взгляд и шагнув мимо остановилась перед фреской – такой же древней, как и сам Каранас. Четверо Стихий, сестёр-посланниц великого императора Света, по легенде благословившего носительницу Венца на власть над Мидгаром, смотрели на неё с разных сторон.

Аврора последовательно переводила взгляды с одной на другую – похожая на дриаду Сестра-Земля Гея, на лепесток пламени – огневолосая Ардис, прозрачная как ветер, с копьём-молнией в руках – Ирен. И последняя – всегда неведомая и текучая как водный поток Дейдре.

- Вы посылаете мне эти сны, - шёпотом произнесла Аврора. – Вы терзаете меня? За что? Разве я плохо справлялась с тем, ради чего пришла?

Ответом ей, конечно же, стала тишина.

- Если вы существуете, - продолжала Аврора с трудом преодолевая желание обернуться и взять в руки Венец, убедить себя этим прикосновением, что её чаянья не бред и не сон. – Пошлите мне знак. Скажите, угроза, который мы все так ждём… Волк Окраин – это он?

Но камни, конечно же, ничего не собирались отвечать.

Выдохнув устало и зло, Аврора стремительно прошла к выходу из Храма. Вернулась на лестницу и повернув в другую сторону прошла ещё несколько шагов. Снова коснулась стены рукой и вошла в открывшийся проём.

В этой комнате тоже хватало ценностей, о которых никому не следовало знать. В её центре стоял массивный, изысканно сделанный хрустальный гроб. Криокамера, сквозь верхнюю крышку которой можно было разглядеть человеческое лицо.

Жестом закрыв проём за спиной, Аврора подошла к гробу в плотную и глядя на неподвижное и белое, красивое женское лицо с грустью протянула: