Кондотьер (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 14

— Там заканчивается власть эрла Ронессо, — ухмыльнулся шкипер. — Опытные купцы уже давно не остаются в пределах Эбонгейта, если их застала ночь возле таможенных бакенов. Они всеми силами стараются улизнуть за Пограничный Холм — это тот самый утес, которого нам нужно достичь — и уже там спокойно вставать на ночевку.

— Все равно не понял.

— Ночью пошлина за нахождение судна в порту или на рейде в два раза выше, чем в дневное время, — пояснил Торфин, выдохнув мощной грудью клубы табачного дыма в сторону от меня. — Поэтому комиссар Овалле хотел задержать господина Боссинэ с помощью попойки. Хитрая и лживая крыса, по которой давно плачет хо-оороший пинок под зад! Но эрлу Ронессо нравится его работа.

— Но это же незаконно! — я был поражен беспринципностью местной власти.

— Не забывай, парень, кто в покровителях у эрла Ронессо! — трубка, зажатая в руке, взметнулась вверх, словно показывала на этих самых покровителей. Да и так ясно, что король всячески будет поощрять приток денег в казну. Не себе же в сундуки хозяин замка кладет прибыль, хотя часть ее наверняка остается именно там.

Я не стал дожидаться, когда караван минует невидимую полосу городской границы, и спустившись вниз, подозвал к себе Михеля.

— Нужно усилить вахту на «Соловье», — приказал я, держа в голове рассказ виконта о наемных убийцах, уже идущих по его следу. — Нам тоже придется держать ухо востро. С полуночи до шестой склянки твое дежурство, моя — до рассвета.

— Ты же сам давал указание, чтобы вахта оставалась прежней, — удивился дон Ансело.

— А это не для всех, только на нашем судне, — усмехнулся я. — Беспокоюсь я за виконта. Как бы его кредиторы в гости не пожаловали.

Спал я вполглаза, в отличие от беспечно похрапывающего Агосто, поэтому сразу уловил негромкое постукивание в дверь. Рука сразу же обхватила тяжелую рукоять одного из пистолетов, а я сам, стараясь не шуметь, слез с кровати и прижался к стене. Через щели пробивался свет от магического фонаря.

— Командор, это я, — раздался приглушенный голос дона Ансело.

Отодвинув засов, я выглянул в коридор, ладонью прикрыв глаза, чтобы их не слепило светом фонаря. Мой помощник стоял, прижавшись к стене, видимо, подстраховавшись от выстрела через дверь. А я мог, зная о идущих по нашему следу наемниках.

— Время, — коротко произнес он.

Я спал не раздеваясь, поэтому мог сразу же приступить к вахте. Но Михель предупредил:

— Дождь идет, захвати плащ.

— Сильный?

— Да так, скорее — редкий и мелкий. Но лучше прикрыться. Смену провел, все тихо, за бортом ничего подозрительного.

— Ладно, иди спать, дружище, — я отчаянно зевнул до хруста в челюсти, и захватив свой плащ, отобрал у Михеля фонарь. У него тут рядышком своя каюта, которую он делит с боцманом. Доберется.

Снаружи и вправду было свежо. Мокрая палуба поблескивала в свете фонаря, на такелаже, реях и скатанных парусах виднелись капли дождя. Мелькнула фигура вахтенного, пробирающегося вдоль борта. Увидев меня, он махнул рукой, дескать, все в порядке. Не узнал, приняв за штурмовика. Ну да, начальство должно ночью набираться сил и крепко спать, а не бегать по кораблю.

Я двинулся в сторону кормы, откуда просматривались застывшая тень «Енота». Там тоже бодрствовали, что было хорошо. Значит, люди Боссинэ прекрасно понимают, что беспечность в походе может обернуться большими проблемами.

Торчащая долговязая фигура, замершая у фальшборта, резко обернулась, услышав мои шаги. Подойдя ближе, я узнал того самого паренька, который талантливо сыграл роль тонущей девицы. Да и прозвище у него было под стать его талантам: Поющий Тюлень. Правда, никто его полным именем и не называл, сократив до Тюленя. И вовсе не из-за желания унизить или пошутить. Как я уже говорил, моряки очень серьезно относятся к легендам о жителях подводных глубин. Поющий Тюлень как раз из таких баек. Опасная тварь, завлекающая своим сладкоголосым пением морских путешественников. Кто-то утверждает, что Тюлень живет в реке, но его можно частенько встретить и на морских отмелях.

— Командор! — голос у парня и в самом деле уникальный. Как он умудряется менять его с мужского на женский, уму непостижимо. Хорошо, что сейчас Тюлень разговаривал нормально, с легким баском, а иначе я бы тоже принял его за стройную хорошенькую девицу с длинными светлыми волосами, любующуюся ночным небом, затянутым тучами. — Хорошо, что вы подошли! К нам, кажется, гости.

— Когда кажется, зови богов, — рассеянно ответил я.

— Не, я лучше на себя надеяться буду, — уверенно откликнулся Тюлень и вытянул руку в сторону утеса, за которым сейчас стоял наш караван. — Вон там, ближе к берегу, слышал всплески. И это точно не рыба играет. Кто-то решил ночью искупаться, причем аккурат рядом с нами.

Слух у Тюленя поразительный. Он сам признавался, что может различить сотни оттенков разных звуков, и кто их издает. Да, ошибается, но с малой погрешностью.

— Кто же там такой смелый и бессмертный? — хмыкнул я вполголоса, напрягая зрение, но кроме плеска воды в борта корабля и чернильной темноты, простиравшейся до самого берега, не различал. Вполне могла и крупная рыба жировать. Сейчас вода высокая, как сказал Торфин, много всякого вкусного для речного хищника плавает. — Отойди-ка, парень, от борта, а то твой силуэт с воды виден.

— Командор, думаете, это разбойники или пираты? — в голосе Тюленя послышалась дрожь от предвкушения боя. Он даже за рукоять палаша схватился, но я придержал его руку.

— Всякое может быть, — шепотом ответил я, остановив его движение, а потом потянул подальше от борта, чтобы ненароком кто-нибудь не метнул нож снизу. Умельцев, подобных Ричу, в этом мире хватает. — Кто еще с тобой на страже?

— Хитрец и Попугай, — прошелестел голос Тюленя. — Они на носу…

— Зови их, и тихонечко ко мне все вместе, — отдаю приказ, и в то же время до боли в глазах вглядываюсь в воду. Габаритные фонари «Енота» почти не дают света, но тот, кто решил поплавать в Рокане, весьма осторожен. Он не приближается к «Соловью», словно холодная водичка ему только в радость. Ох, как интересно, кто там плещется!

Вахтенный отбил девятую склянку. А время-то уже к рассвету близится. Если допустить, что на наше судно готовится атака, то разумнее всего напасть именно сейчас. Я выругался под нос. Туман — самый худший для моряка враг, которого можно придумать, и он предательски заклубился над водой. Вновь закапало с неба мелкой моросью.

Раздался негромкий шорох. Это Тюлень вернулся с двумя бойцами. Я приложил палец к губам, призывая их замереть на месте. Мы присели у борта и замерли в ожидании дальнейших событий. Если враг не хочет, чтобы его заметили в воде — пусть так и будет. Самое забавное, что кто-то использует тактику штурмовиков вдали от морских просторов. Кроме пиратов, вольно чувствующих себя, где есть вода, я не вижу иных дерзких кандидатов. Пожалуй, еще бывшие морские пехотинцы или моряки Королевского флота Дарсии, не нашедшие себя на земле после ранения или отставки вполне могли стать тем самым боевым ядром у речных разбойников, помогая им разрабатывать тактику нападения на купеческие корабли.

Смущало меня одно: уверения Боссинэ, что пираты никогда не рисковали грабить на территории, подконтрольной эрлу Ронессо, и я даже не видел предпосылок для атаки. Значит, если внизу не сом жирует, то пришли за виконтом Агосто.

Раздался приглушенный стук о дерево. Я четко видел, как трехпалая «кошка», обмотанная тряпками, вцепилась в фальшборт. Ага! Все-таки не рыба, а люди! Теперь сомнения отпали, можно действовать.

Вытягиваю кортик из ножен, тем самым подавая сигнал парням быть готовыми к бою. Но то, что произошло дальше, стало неожиданностью не только для штурмовиков. Я, признаюсь, тоже оторопел. Три черные низкорослые фигуры взлетели над бортом, едва касаясь его руками, и мягко приземлились на палубе. Такое чувство, их подбросила вверх неведомая сила. Замерев на полусогнутых ногах, они четко распределили между собой роли. Двое глядели вперед и вправо-влево, а третий, прикрывая их спины, развернулся и стал контролировать корму. Каждое движение отличалось необычайно плавностью и синхронностью, словно эта троица не шла, а плыла над палубой, связанная невидимой нитью того, кто ими управлял. И каждый из них держал над головой клинок с причудливым изгибом, сжимая рукоять двумя руками. Приглядевшись, я отметил, что ночные гости облачены в черную плотную одежду, а лица обмотаны темной тканью.