Три пути (СИ) - Ульянов Сергей "Контра" - Страница 1

Побежит слепой, победит ничтожный –

Такое вам и не снилось

Егор Летов

Зрение застила кровавая пелена. Призраками проносились мимо всадники. Враги. Вместо лиц — скалящиеся черепа, на шлемах — кабаньи клыки. Поджилки тряслись, но Гийом правил скакуна к холму, на котором башней высился рыцарь в чернëной кольчуге. Шипастая булава в огромной руке дробила налетавших призраков в труху.

Горло Гийома перехватило от ненависти, рана на затылке полыхнула огнём. Он вонзил шпоры в бока Парзифаля, готовясь стать стрелой, смертоносным жалом, что сразит несокрушимого исполина. И не важно, что будет потом…

— Ги, вернись! Вернись, мальчик! — шептали сзади знакомые голоса. Отец, сестра, сэр Ро́ллан.

Не время! Ги мчался к холму, полыхая как огненная стрела. Он сразит гиганта, и всё закончится. Боль уйдёт…

***

Боль не ушла. Затылок раскалывался, рëбра на каждый вздох отзывались пульсирующей болью, нестерпимо чесалось правое предплечье. Гийом застонал и невероятным усилием открыл глаза.

Темно. Низкий потолок едва различим в сумраке. Тепло — грубое шерстяное одеяло натянуто по самое горло. Пахнет: душисто — сеном, резко — травами. Сено — вот оно, под спиной. Травами пахнет от самого Гийома. Он откинул одеяло и с трудом поднял правую руку. Глаза, попривыкшие к тьме, различили повязку на предплечье.

Да, он же был ранен. Выходит, его лечили. Кто?

Язычники. Он в плену у язычников? Защити, Создатель! Гийома бросило в пот. Значит, всё, что случилось после битвы — морок и бред? Он вжался в сено, мысли разбежались, как мыши из-под метлы.

Язычники-вагры, дикари, что насаживают младенцев на копья, а из пленных, забавляясь, делают «красную птицу»! Но его лечат. Знать, нужен живым. Ради выкупа? Проклятье! Отец пуще нынешнего влезет в долги, сестра останется без приданого…

Ги представил их глаза, полные любви и печали. Гийом де Лер, семнадцати лет от роду, единственный наследник, куплен, как скотина на ярмарке. Позор семьи, даже не рыцарь. А ещё… нет, они не узнают. Никто не узнает. Никогда.

Вкрадчиво скрипнула дверь, возвращая в настоящее. Бело-жёлтая луна заглянула в проём. Следом вошли ветер, лесные запахи, уханье филина и человек невысокого роста. Гийом зажмурился, притворяясь спящим.

— Добрый сэр очнулись, — прозвучал мужской голос.

С полной уверенностью, но медленно, обстоятельно. Вэльский явно не был ему родным. Однако речь текла мягко, без присущего гулам с ваграми рыканья. Это внушало надежду.

— Да, — Гийом во все глаза уставился на вошедшего.

И содрогнулся от омерзения. Круглое, плоское, без скул лицо изрыто оспинами так, что живого места нету. Редкие волосы, серые в свете луны, висят беспорядочными клоками, часть замотаны в неряшливые косички. Большие, навыкате глаза прищурены, взгляд цепкий, пристальный — будто из арбалета целится. Вдавленная переносица, вывернутые ноздри, чёрточка сжатых губ. Скошенный подбородок переходит в короткую шею. Незнакомец словно сбежал с ярмарочного представления, где разряженные уродцы веселят праздный люд. Не хватало бубенцов да костюма из ярких лоскутьев.

Молчание затягивалось. Уродец беззастенчиво пялился на Гийома. Тот попробовал приподняться на своём ложе. Получилось. Человечек качнул головой и сказал, приложив к груди правую руку:

— Глен.

— Гийом, — ответил Ги и, чуть подумав, добавил: — Гийом де Лер. Как я здесь очутился?

— Раны воспалились. Лихорадка. Сэр упали с коня. Мои друзья охотились в тех местах. Принесли сюда.

— Вы врачеватель?

— Понимаю травы, — кивнул Глен.

— Где мой конь, оружие, вещи?

— Всё в целости, волноваться не надо, — Глен увещевающе поднял маленькую ладонь, — вставать не надо тоже: раны могут открыться.

— Шомр, — выругался Ги. — Как долго я здесь?

— Без малого три дня.

— Получается, я обязан вам жизнью? — Гийом поджал губы. Ответ напрашивался сам собой, но быть обязанным столь уродливому существу не хотелось.

— Получается, так.

— Как я могу отблагодарить вас… и ваших друзей?

— Потом. Лечение не окончено. Я принесу поесть.

Дверь затворилась. Гийом снова остался в темноте со своими думами. Он не у вагров, а значит, не привиделось. Всё случилось на самом деле! И победа, и посвящение в рыцари… Он теперь рыцарь! Сэр Гийом де Лер… Впрочем, толку-то с титула в этом сарае, пахнущем сеном и травами?

Когда он сможет отсюда выбраться и сможет ли? Рябой уродец не внушал доверия, его друзья — тем более. «Охотились в тех местах». В королевском лесу, между прочим. Браконьеры. Преступники. И сейчас Гийом де Лер полностью в их власти. Зачем вообще этот травник с ним возится? Проще ограбить да бросить помирать. Тоже запросят выкуп? Из огня да в полымя…

Мысли вернулись к маленькому травнику. Гийом припомнил россказни своей кормилицы — гулки Эльфледы. По её словам, до гулов на землях Марки жили линны. Низкорослый народ, искусный в колдовстве, врачевании, изготовлении ядов и зелий.

Гулы прогнали линнов, и те попрятались по лесам-болотам, кусая исподтишка, как ядовитые гады. Травили скот, портили урожай, насылали на мужей бессилие, а на жён бесплодие. Чёрную оспу, долгие годы терзавшую Гулланд, Велласкон и Арангу, говорят, тоже линны наслали. Хвала Создателю, злая хворь перекинулась на них самих и выкосила мерзкий народец под корень.

Очевидно, не весь. Глен как раз вернулся, и Ги похолодел. В руке человечка был кубок. Тот самый серебряный кубок.

***

— Сегодня большой день, мальчик мой! — с чувством объявил сэр Роллан и хлопнул Ги по плечу своей рукой-оглоблей.

Тот только качнулся — прошли времена, когда это запросто сбивало его с ног. Гийом окреп, раздался в плечах и мало напоминал нескладного вихрастого мальчишку, что поступил в услужение к славному сэру де Го. Разве что волосы такие же медно-рыжие и густые — сейчас острижены под шлем и тщательно уложены. Сегодня большой день, и выглядеть нужно безупречно.

Ги ещё раз придирчиво осмотрел своё одеяние. Лазоревый сюрко, по которому будто плывут наверх три серебряных рыбы — герб рода де Леров. Синие рукава гамбезона — плотной стёганой куртки, на которую перед битвой надевают кольчугу, но битва ведь только завтра. Добротный пояс, хоть и не рыцарский. На ногах обтягивающие шоссы, один красный, другой синий, да модные башмаки бычьей кожи с острыми носами. Всё сверкает новизной — ни пылинки, ни пятнышка!

Гийом провёл пальцем по гладкому подбородку — сутулый брадобрей Готфри брал дорого, но дело своё знал.

— Да хорош, хорош! Краше де́вицы! — искренне забавлялся над своим оруженосцем сэр Роллан.

Конечно: ему-то не нужно производить впечатление. Кто не знает старого борова де Го? Грузный, почти квадратный, в плечищах фута три, не меньше. Внушительный живот того и гляди прорвётся сквозь грязно-белый сюрко. На груди герб — красная раскрытая ладонь. То ли приветствие, то ли угроза. Глазки маленькие, заплывшие, влажные. Морщинистая лысина блестит от пота. На лице то ли короткая борода, то ли длинная щетина. Такой у Гийома рыцарь.

Роллан де Го, старинный друг семьи де Леров, бывалый воин, болтун и пройдоха, любитель пожрать от пуза и выпить за чужие деньги, четвёртый год учил Ги всяким премудростям. Как определить мухлёж при игре в кости. Как смухлевать самому. В каких табернах можно не платить за еду и постой, а в каких лучше сразу раскошелиться. В каком порядке и количестве заливать в себя различную выпивку. Как убедительно обманывать и правильно торговаться. Да многому…

Ратному делу тоже учил. И даже успешно: де Леру чуть-чуть не повезло, чтоб победить в состязании оруженосцев на турнире в Альсбруке. А смазливая Королева Турнира наградила Ги такой улыбкой, что он покраснел до кончиков своих медных волос. Молодой де Лер уверенно управлялся с мечом, секирой, палицей, а вот в седле с копьём — не очень. Сэр Роллан в шутку предлагал ему поменяться местами с Парзифалем: мол, конь гораздо смекалистей всадника. Ги в ответ до посинения тренировался на сараке́не — деревянном чучеле со щитом и мешком, полным песка. Сколько раз он получил тем мешком — не сосчитать. Зря или нет — завтрашняя битва покажет. И Гийом тоже покажет. Всё и всем.