А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр - Страница 24

Алёнка Кощеева спрашивает:

– Полина Алексеевна, раз все эти животные давным-давно вымерли и больше таких нет, тогда как же люди про них узнали?

Полина Алексеевна отвечает:

– Древняя жизнь оставляет на планете свои следы. Например, если происходит извержение вулкана, погибшее животное или растение может покрыть толстым слоем пепла. Таким толстым, что воздух не может сквозь него пройти. Проходят тысячи лет, а то и миллионы. Пепел постепенно спрессовывается и превращается в прочный камень – но внутри этого камня остаётся отпечаток древнего животного.

Васька тянет руку:

– Значит, чтобы такие следы сохранились, обязательно нужен вулкан?

Полина Алексеевна говорит:

– Нет, Вася, не обязательно вулкан. Главное – чтобы внутрь не попадал воздух. Исходным материалом для отпечатка может быть не только вулканический пепел, а, скажем, толстый слой ила, песка или грязи. Например, из песка с течением времени образуется песчаник, а из ила или глины – сланцы. Отпечатки часто встречаются в таких горных породах, как известняки, песчаники или сланцы. Очень интересно ведёт себя древесина – захороненная под толстым слоем горных пород древесина медленно превращается в каменный уголь. В каменном угле тоже часто находят отпечатки листьев растений или насекомых. Целый период древней истории Земли учёные так и называют – каменноугольный.

Тогда я спросил:

– А на Венере у нас тоже был каменноугольный период?

– Подумай сам, Рома, как же может быть каменноугольный период на Венере? Каменный уголь – это погибшее 350 миллионов лет назад дерево. А на Венере деревьев никогда не было. Поэтому и каменного угля на ней быть не может. Этот минерал встречается только на Земле.

А потом она стала показывать нам картинки с отпечатками древних растений и животных. Я даже сперва не поверил, что такое бывает. Потому что это ну совсем как рисунок или фотография – только в камне, и это не человек фотографирует или рисует, а как бы само собой выходит. Листья разной формы, рыбы, насекомые и какие-то совсем удивительные создания, ни на что не похожие. Я так красиво нарисовать не смогу, даже если очень буду стараться.

После уроков я в школьном центре остался, мы все вместе в видеоигры стали играть. Я, Сенька и Васёк с Андрюхой. Классно поиграли, только почему-то Сенька всё время у меня выигрывает. Пальцы по планшету у него ловко скользят, и такие трюки он в игре делает, что даже обидно. У меня так не получается. Ну и что, зато я на физкультуре быстрее, чем он, по канату забираюсь, и по бревну тоже лучше хожу. И вообще я сильнее. Только в видеоиграх неважно, сильнее ты или нет. Наконец, надоело мне играть.

– Ладно, ребята, я домой пойду!

Сенька говорит сразу:

– И я с тобой!

– А ты-то чего со мной пойдёшь? У тебя вон как ловко получается всех обыгрывать, вот и обыгрывай дальше!

А Сенька просто так отвечает:

– Так мы же друзья, а друзья вместе должны всегда быть. И неважно, кто кого обыграл.

Сенькин папа сегодня с нами в каюте ужинает.

– Ну что, – спрашивает, – орлы? Как полёт? Как в школе успехи?

Сенька отвечает:

– Да нормально, пап.

А я с набитым ртом добавляю:

– Сегодня мы про окаменелости проходили и про каменноугольный период.

Отец мне замечание делает:

– Сперва прожуй, потом говори! А вообще, Анатолий Сергеевич, по правде сказать, Сеня на Ромку положительно влияет. Раньше Ромка был у меня чертёнок чертёнком, а теперь и уроки охотнее стал делать, и наукой интересуется. Макет станции вон вместе строят.

А Анатолий Сергеевич говорит:

– Наукой интересоваться – это хорошее дело. Кстати, завтра на станции будет проходить большая планетологическая конференция. Встреча учёных – и с Венеры, и с Земли. Сеня, если хочешь, я тебя с собой возьму.

Сенька отвечает:

– Спрашиваешь, пап, конечно хочу.

Тут я встрепенулся:

– А как же в школу?

– Школа – Сенькин отец ко мне поворачивается – сильно не пострадает, наоборот, для школы только польза будет. Так что отпрошу его у Полины Алексеевны на один день.

– А его на эту… конференцию… разве пустят? Он же пацан, а там взрослые.

– Ну, раз я попрошу, значит, пустят.

– Анатолий Сергеевич, – тут я торопливо заговорил, – а можно тогда мне с Сенькой вместе? Раз для него польза будет, то и для меня, разве нет? И вообще мы с ним друзья, а значит должны всегда вместе быть. Папа, можно мне с Анатолий Сергеевичем? Я тоже хочу послушать, что там учёные про науку говорят.

Отец заулыбался:

– Сдаётся мне, Роман, что не про науку ты послушать хочешь, а школу лишний раз прогулять. Но, думаю, от чего-чего, а от планетологической конференции вреда никакого не будет. Если Анатолий Сергеевич согласен и тебя с собой взять – я не возражаю.

На другой день приходим мы втроём на конференцию. Помещение большое, наверное, даже больше, чем наш спортзал в школе. И везде стулья стоят, и сидит много народу. Все взрослые. Кто-то в наших станционных комбезах, кто-то в комбезах, похожих на наши, но не таких, а кто-то и вовсе в земной одежде, как Анатолий Сергеевич, когда первый раз в гости к нам приходил. Мы с Сенькой с краешку на стулья уселись и стали слушать. Я всегда думал, что научная конференция – это скучно. Только скучно мне совсем не было, даже наоборот. Наверное, если бы конференция была по арифметике, вот тогда бы я точно заскучал, начал зевать и заснул даже. Но эта конференция была по планетологии, и не просто по планетологии, а про нашу Венеру. И я столько нового узнал, что мне потом в школьной группе на три доклада хватит. Или даже на пять.

Первым китайский учёный выступал. Он по-русски выступал, но немножко смешно – например, вместо «Снегурочка» говорил «Синигулочика». Я даже рот рукой прикрыл, чтобы громко не засмеяться, потому что смеяться, когда кто-то выступает, это невежливо. Не знаю, почему он говорил так. Наверное, так китайский язык устроен. А вообще очень интересные вещи этот учёный рассказывал. Оказывается, уже давно существуют планы изменить нашу Венеру так, чтобы она стала похожей на Землю, и чтобы можно было жить и работать прямо на поверхности. Это называется «терраформирование». Китайский учёный говорил о том, что если выпустить в атмосферу Венеры на большой высоте огромное количество микроскопических водорослей с Земли, они начнут поглощать углекислый газ и выделять кислород. Постепенно парниковый эффект будет уменьшаться, на поверхности будет становиться всё прохладнее, и в конце концов поверхность планеты станет пригодной для жизни.

А потом выступал американский учёный. Он стал говорить, что ничего у китайского учёного не выйдет, потому что сама по себе земная микроскопическая жизнь в условиях Венерианской атмосферы всё равно погибнет. И не получится никакого кислорода. Другое дело, если земным водорослям станут как бы «помогать» люди. Для этого в атмосферу планеты нужно запустить много-много гигантских аэростатов, ну, почти как наша обитаемая станция, только ещё больше размерами. И вместо помещений для людей там будут огромные баки, в которых и будут размножаться водоросли, вот тогда атмосферу получится насытить кислородом, а заодно снизить температуру и давление на поверхности. А ещё эти гигантские воздушные «фермы» будут закрывать поверхность планеты от Солнца, поэтому она станет меньше нагреваться.

А дальше на трибуну вышел учёный из Германии. Он сказал, что и китайский учёный неправ, и американский тоже. Я думаю, это у учёных мода такая – всегда говорить, что другие учёные неправы. В общем, немецкий этот профессор стал доказывать, что не получится ничего ни со свободными формами земной жизни, ни с летающими в атмосфере «фермами». Потому что на Венере очень мало воды, а водорослям, даже микроскопическим, вода необходима не меньше, чем людям. Что на обитаемых станциях из атмосферы добывается совсем чуть-чуть воды, а остальная получается из серной кислоты, и на это уходит очень много энергии. Обеспечить водой несколько тысяч человек на станции – это одно, а сотни летающих в атмосфере ферм с водорослями – совсем другое. Поэтому он предложил сперва построить мощные космические корабли и доставить из космоса, из внешней системы, большой ледяной астероид или комету, и вывести на орбиту Венеры. Лёд этот нужно будет постепенно плавить, а полученную воду сбрасывать в атмосферу – вот тогда там окажется достаточно влаги для поддержания жизнедеятельности микроскопических организмов.