Богини судьбы - Майбах Юлиана - Страница 2

Я рада слышать его слова и чувствую небольшое облегчение. И, может, поэтому решаюсь перейти в наступление.

– А ты, кажется, хорошо знаком с Ноа?

Рассмеявшись, он качает головой.

– Нет, определенно нет. Просто несколько раз имел сомнительное удовольствие пересечься с ним в бою. Но тут я не единственный. Для некоторых хантеров встречи с Ноа заканчиваются не лучшим образом. Но благодаря этим схваткам я знаю, что его нельзя недооценивать. Он чертовски опасен. Тем хуже, что ты с ним столкнулась. Хочется верить, что ты не выдала ему никаких важных сведений о нас.

Я бесстрашно выдерживаю его взгляд. И уверенным голосом заявляю:

– Я ничего не рассказала ему о нашей академии. Единственное, что он знает, – это что я учусь в школе для одаренных и мне там нелегко. Мы правда общались только на безобидные темы.

Во взгляде Эйдена отражается намек на сомнение, однако в итоге он кивает.

– Ну, раз так…

Мы добираемся до парковки, и я сажусь на мотоцикл позади Эйдена. Напрасно я надеялась, что мне больше не придется ездить на этой адской машине. Эйден трогается с места и сворачивает на дорогу. Духи ключей давно от нас отделились, прячутся где-то за углами домов, за деревьями и кустами. Но они рядом и продолжат следовать за нами, я уверена.

– Мы должны сообщить о происшествии мистеру Коллинзу, – произносит он.

Так странно снова быть рядом с ним, обнимать его, прикасаться к его телу. Но в данный момент меня волнуют совсем другие вещи.

– Имеешь в виду твоего отца?

Эйден кивает. Меня не удивляет, что в моем присутствии он не называет его просто папой. Эйден слишком верен своему долгу, думает только о школе и ее миссии. Его папа одновременно его босс. Если Эйден действительно будет так к нему обращаться, то это очеловечит его отца. А в мире носителей ключей, очевидно, не так уж много места для человечности.

При мысли об этом у меня в животе все сжимается. Что скажет обо всем этом мистер Коллинз? Поверит ли он, что я не говорила Ноа ничего важного об академии? Подумает ли, что я позволила ему меня использовать? Или сочтет меня слабой? Может, в конце концов он согласится с оценкой Эйдена и наклеит на меня ярлык «Недостойна»? Неужели я вылечу из школы? Вдруг я спрашиваю себя, что это будет для меня означать. Смогу ли я вернуться к прежней жизни? И что станет с Йору? Как же я надеюсь, что мне не представится возможность это выяснить.

Мы останавливаемся перед моим домом, и я слезаю с мотоцикла.

– Попробуй заснуть и не думать слишком много о случившемся. Завтра нам предстоит кое-что объяснить, так что соберись с силами. Тебе они, скорее всего, понадобятся.

– Более утешительных слов у тебя, конечно, не нашлось.

Он награждает меня ухмылкой.

– Ну, даже смышленым парням нельзя постоянно думать. – Я знаю, что так Эйден намекает на фразу, которую я сказала ему при знакомстве и которая стала чем-то вроде нашей личной шуточки. – Спокойной ночи, – добавляет он и уезжает.

А я открываю дверь, иду в свою комнату и в полной растерянности падаю на кровать. Прежде чем закрыть глаза, повторяю одну-единственную мысль: хоть бы проснуться завтра утром и обнаружить, что все это было просто страшным сном.

Ночью я почти не смыкаю глаз. Снова и снова думаю о Ноа. О его добрых словах, его улыбке, его дружелюбии. А потом открывается горькая правда. Эта надменная усмешка у него на губах, издевка во взгляде. И наконец я слышу потрескивание чар, обрушившихся на нас во время сражения. Это никогда больше не должно повториться! Я не должна позволять кому-то снова меня использовать. Но неужели теперь мне правда придется при знакомстве с новыми людьми сразу подозревать худшее? Хочу ли я жить такой жизнью?

Что еще хуже, так это осознание того, что Ноа прокрался в мою жизнь. Он действительно знает только то, что я ему рассказала? И что будет делать с этим знанием?

А затем разум обжигает мысль: когда Макс приманила нокту и завязался бой, я, пытаясь убежать, попала прямо ему в руки. Еще один момент, который абсолютно точно не был случайностью. Ноа беспокоился за меня и в конце концов даже проводил до дома. Тогда я, естественно, не придала этому значения, однако теперь осознаю, какую ужасную ошибку совершила. Он может в любое время заявиться сюда, навредить мне или – еще хуже – моей маме. С другой стороны, он давно знает, где я живу, и ни разу здесь не появлялся. Впрочем, раньше он не показывал свое истинное лицо. Понимаю, что сегодня необходимо рассказать обо всем мистеру Коллинзу. Но это определенно будет непросто.

Вздохнув, я встаю. Еще слишком рано, но уснуть все равно не получается. Я принимаю душ, одеваюсь и спускаюсь на кухню, где делаю себе кофе и сонно вцепляюсь в чашку.

Когда ко мне вдруг кто-то подходит, я так вздрагиваю, что немного кофе выплескивается на стол.

– Прости, не хотела тебя пугать, – говорит мама, бросив на меня быстрый взгляд. – А почему ты уже на ногах?

Меня нельзя назвать жаворонком, обычно я наслаждаюсь каждой лишней минутой, которую можно провести в кровати. Так что мамино удивление вполне оправданно.

– Плохо спала сегодня ночью.

Она выдвигает стул и садится рядом со мной.

– Что-то не так? Что-нибудь случилось в школе?

Помотав головой, растягиваю губы в улыбке. Мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что сейчас творится у меня в душе, но мама для этого явно неподходящий человек. Пришлось бы выложить ей правду о новой школе, о Йору, и о сражении тоже. Отпустит ли она меня после такого в академию Сиена-Хартфорд? Едва ли. Это так бы ее шокировало, что мама как можно скорее забрала бы меня оттуда. А я как раз этого не хочу. Как бы абсурдно это ни звучало, я больше не могу и не хочу покидать мир носителей ключей.

– Просто плохо спала. Наверно, выпила вчера слишком много кофе, вот и все, – объясняю я и отчетливо вижу сомнение у мамы на лице.

– Ну хорошо, тогда надеюсь, что ты скоро снова придешь в норму.

Я киваю и пробую сменить тему:

– Как дела на работе? Ты, должно быть, устала.

Она кивает и подавляет зевок.

– Ты же знаешь, я работаю то в одном, то в другом отделении в зависимости от того, где в данный момент нужна. На этой неделе меня отправили в ортопедию. Там, слава богу, немного поспокойнее, чем в травматологии. Пока что в нашем блоке в основном находятся пожилые пациенты, которым меняют тазобедренный сустав или дают восстановиться после переломов.

Из маминых рассказов я помню, что иметь дело с пожилыми пациентами не всегда просто. Часто они поступают из домов престарелых, страдают от деменции, и поэтому за ними порой тяжело ухаживать.

– Они психически здоровы?

– Большинство, к сожалению, нет. Один мужчина сегодня ночью постоянно пытался вылезти из постели, несмотря на то что мы подняли боковые бортики. И отказывался ложиться обратно. Повезло, что мне помогла Хлоя. Оказалось, у нее тоже смена в ортопедии. Так или иначе, нам удалось его утихомирить.

– Похоже, у тебя выдалась тяжелая ночь.

Она устало потягивается.

– Да, и тем не менее я бы не хотела потерять эту работу. Приятно осознавать в конце дня, что ты помогла людям. А они нередко дают мне почувствовать свою благодарность – хотя бы теплой улыбкой. Хлоя тоже сегодня сказала, как она рада, что получила место в Центральной больнице. Есть клиники, где рабочая атмосфера хуже и условия труда гораздо тяжелее.

– Я рада, что тебе там нравится.

– Да, а с Хлоей мы особенно хорошо поладили. Кстати, она хочет как-нибудь прийти к нам в гости. Думаю, я могла бы испечь морковный пирог.

– Если предупредишь меня перед ее приходом, я сама испеку, – предлагаю я. Прежде всего из-за инстинкта самосохранения, потому что, как бы я ни любила маму, талантливым поваром или пекарем она никогда не была.

– Это очень мило с твоей стороны, солнышко. Но у тебя сейчас хватает забот, а уж с пирогом я справлюсь, – подмигнув, говорит она.