Танго нуэво - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/83
- Следующая
Амадо кашлянул. Ноль реакции.
Поздоровался. Опять то же самое. Сидит пенек пеньком, в стенку смотрит…
Подошел и тряхнул женщину за плечо.
– Сеньора Веласкес!
И снова – бесполезно! Так… Амадо решительно взял ее за волосы, собранные на затылке в узел… кстати, почему такая прическа? Наряд домашний, а прическа вполне себе уличная, даже шпильки с жемчужинками есть.
– Сеньора, вы меня слышите?
Бесполезно. Лекарства? Амадо бесцеремонно (все равно не сопротивляется) повернул женскую голову к свету, вгляделся в зрачки. Как они? Расширяются, сужаются?
И чертыхнулся.
– Дежурного некроманта сюда! Быстро!!!
Долго ждать не пришлось. Но прибыл Хавьер еще более разозленный, чем обычно.
– Что случилось, Риалон?
– Может, мне и показалось, – честно сказал Амадо. – Я не отец, у меня дара нет. Но – посмотри. У нее в зрачке – крест.
Хавьер почти с сочувствием поглядел на следователя. Да, Риалонов он не любил и терпеть не мог. Но вот чтобы так… он впервые подумал, каково сыну некроманта было родиться неодаренным. Трагедия.
В семье Карраско это так и воспринималось, даже хуже. И таких детей буквально выкидывали на улицу. Разве что не в канаву, но и так приятного было мало. А Амадо? Отец его не бросил, парень даже в чем-то разбирается, но… ему, наверное, тоже было неприятно.
– Давай посмотрю.
Хавьер и подавно не церемонился. Поворачивал женщину, словно куклу…
– Ты прав, Риалон. Проклятье, как есть.
– И?..
– Интересно, кой дурак получал с нее признание? Под «Крестом» она и говорить-то толком не могла!
Амадо задумчиво кивнул.
Знал он это проклятье, называется «Могильный крест», если уж правильно, накладывается на жертву, и та через три дня умирает. Впадает в оцепенение, ничего не соображает, ни на что не реагирует, умирает от остановки сердца. Вполне гуманно, даже безболезненно. Почти эвтаназия.
– Если срок – с ночи?
– Я бы предположил, что с вечера, да.
– Она просто могла блеять какие-нибудь глупости. Вроде «Это я…», или «да, нет, страшно…». Дело полицейских не разбирать такое, а тащить и не пущать.
– Тоже верно.
– Можешь разобрать, кто накладывал, когда…
– Конечно. И снять тоже. Но лучше не здесь, а в лаборатории.
– Я сейчас распоряжусь, ее отведут, а потом пусть вернут сюда же. Хорошо?
– Конечно. Но ты знаешь, Риалон? Допрос не раньше чем через три дня, а то и позднее. Как в себя придет…
Амадо кивнул. Знал он про «Могильный крест», знал. Отец рассказывал в свое время.
Проклятие-то гуманное, и смерть безболезненная. А вот остальное…
Накладывать должен только некромант. Артефактом такого эффекта не добьешься. Не тот случай. Правда, некромант может быть даже начинающим. Это одно из самых простых и легких проклятий. Легко распознать, увидев рисунок креста в зрачке, легко снять, легко наложить…
Правда, жизненные силы оно выпивает преотлично. Считай, лет пять жизни сеньора Веласкес уже потеряла. Могла бы и больше. Времени для наложения проклятия тоже много не надо. Может, минут пять, и то многовато.
Впрочем, задумано было неплохо. У наложивших проклятие были хорошие шансы на успех. Труп, женщина рядом с ним, муж, жена… считай, и признания не надо. Все ясно. А сейчас, в преддверии королевских похорон и коронации, кто там с чем будет разбираться? Сунули бы ее на пару дней в камеру, там бы она и померла. И концы в воду.
И кто у нас в Римате такой хитровыдуманный завелся? Амадо очень не отказался бы с ним познакомиться поближе. И потрогать. Лучше – ногами, недавно на сапоги новые металлические набойки поставил.
Его высочество Хоселиус Аурелио смотрел в зеркало. Да, пока высочество. До коронации.
Зеркало привычно отражало усталого бледного человека с наполовину седыми волосами.
Очень усталого.
Говорят, все надо делать вовремя. А уж корону передавать… никто не думает, что если монарх сидит на престоле пятьдесят лет, то его наследник… да ладно! Он может и вовсе не успеть поцарствовать.
Может. Тогда на трон сядет внук монарха-долгожителя.
А если успеет?
Если власть сваливается на тебя, как… как птичье дерьмо?!
И что с ней делать?
И на кой демон она нужна?
Отцу, понятно, было нужно. Хотелось, рвалось, чесалось, как ни обзови, это было – ЕГО! Даже в семьдесят с хвостиком Аурелио Августин был отличным правителем. Жестоким, умным, расчетливым, хладнокровным…
А вот Хоселиус Аурелио… Не чувствовал он в себе такого.
Он был рядом с отцом, он учился, он честно выполнял все протокольные мероприятия, он…
Он – пытался. Попытка – не пытка?
Это еще как посмотреть! Когда на тебя все смотрят, когда ждут от тебя решений, управления, да хоть чего-то… хоть бы и рявканья во весь королевский голос!
А ты ничего сделать не можешь.
Или можешь, но понимаешь, что это не то, не так, что отец поступил бы иначе, и это было бы лучше… что на тебя смотрят с осуждением, что сравнивают с отцом, что за спиной раздаются шепотки…
Хоселиус Аурелио кожей их чувствовал.
И слова, и взгляды, и осуждение, и…
Как тут быть? Что делать?
Отказываться от наследства? Передавать все сыну? А справится ли Бернардо? И не вызовет ли это волнений?
И… а вдруг Хоселиус справится лучше сына?
Да, бывает такое, он хуже отца, но лучше своего ребенка способен управлять государством.
Или нет?
Хоселиус едва не застонал, глядя в зеркало. Так и слышался голос отца: «Ну что ты за балбес? Неужели не ясно, как твое решение отразится на внешней политике?» Что делать?!
Что делать, как делать, зачем?! И нужно ли что-то делать? Самому – или кому-то поручить, а если да, то кому именно?
Хоть кричи, хоть стони, а результат… есть ли результат? Будет ли?
Скоро похороны, потом коронация, и все. Ни отказаться, ни уйти, ни…
– Дорогой?
– Я просил не беспокоить, – сверкнул глазами его величество.
– Даже мне? – Алехандра Патрисия Роблес вошла медленно, показывая и свою фигуру, и свою грацию, обычно это помогало отвлечь его высочество от проблем… не в этот раз.
– Даже тебе.
– Дорогой мой… – Алехандра преотлично поняла, что начни она возмущаться – вылетит вперед своего визга. И захлопала ресничками. – Я так страдаю, когда вижу твое горе… так тяжело терять родителей…
Хоселиус мог бы сказать, что тяжело не терять родителей, а расхлебывать последствия потери. Но промолчал. А зачем говорить?
Любовница уже уселась ему на колени, поерзала круглой попкой в нужном месте, так, что мужчина ощутил отклик организма на едва прикрытые коротким домашним платьицем прелести. Да и под платьем ничего нет.
Не решу проблемы, так хоть отвлекусь от них. И мужчина поудобнее пристроил даму к столу.
Алехандра привычно изобразила восторг, прикидывая, что попросить у любовника в этот раз. И может… чем она не королева? Если раньше папаша запрещал бедненькому Хосе жениться, то теперь дорога открыта! Надо, надо пробовать!
Ах, дорогой, ты просто тигр!
Как известно, ищи кому выгодно.
Так что первым делом Амадо решил наведаться к матери Джинни. Так, ради интереса. Посмотреть, что там за чудо такое, о котором с ужасом говорил сам Серхио Вальдес. Он демона-то не побоялся! А тут что?
Сеньора Арандо, Наталия Марина Арандо, жила на калле Мендес. М-да… есть такие улицы в Римате.
Вот калле Виарте, которая идет перпендикулярно – чистая улица. Там и дома шикарные, и освещение, и мостовая. А калле Мендес – скорее, закоулок. Вроде и рядом с чистым кварталом, даже внутри него, но… это как в хорошем доме. Есть помещения для господ – есть для слуг. Вот калле Виарте было для господ, калле Мендес для слуг. И этим все сказано.
И освещения нет, и домишки откровенно паршивые, и даже запахи… вот как так получается?
На калле Виарте пахнет фиалками и морской свежестью. А войдешь на калле Мендес – и там воняет жаренной на прогорклом масле рыбой и постиранными шмотками. Нет, не вещами, а вот именно что дешевым шмотьем. Да вон оно, и висит на заборе.
- Предыдущая
- 14/83
- Следующая