Моё индейское лето - Нестерина Елена - Страница 5

Ну и правильно! И мы туда же!

Ульяна вытряхнула из чемодана свои немногочисленные вещи, быстро подобрала подходящую одежду, разложила её на кресле и бодро побежала умываться.

Когда она оделась и вышла из комнаты, в доме было тихо. Все уже стояли на улице у крыльца. И сражались. Бабушка Эсфирь запрещала вызывать такси. Ей хотелось самой довезти семью до главных достопримечательностей. Как ни увещевала Ребекка, что на такси будет быстрее и спокойнее, бабушка не соглашалась. Это была её идея – а потому никаких компромиссов! Она усадила в свою машину сынишку Вашингтошу с супругой и Ульянку. Единственная бабушкина уступка заключалась в том, что Ребекка с Кеном должны были ехать на метро – демократично и быстро.

Наконец машина тронулась с места. Бабушка рулила уверенно, непрерывно что-то рассказывала и въезжала в каждую выбоину на дороге, которые начинались сразу за Бруклинским мостом.

– Не успевают чинить, движение не останавливается ни днём, ни ночью, – вздыхала она вместо того, чтобы чихвостить власти.

Так как была суббота, парковочное место бабушка искала долго. Она возила семейку, огибая кварталы, ругаясь и нарезая круги. И только вдоволь накрутившись среди корейских ресторанов, закусочных и бургерных, наконец отыскала свободное местечко для машины. Устала, расфыркалась, так что к очереди на знаменитую башню её вели под руки.

Ребекка и Ульянкин папа давно были на месте, даже заняли очередь. У них оказался целый пакет еды: печенье, орешки, газировка. Они были весёлыми и беззаботными. Бабушка хлебнула газировки, успокоилась и, раскатисто захохотав, пошутила про субботний отдых и поток провинциалов, в очереди с которыми она сейчас стоит.

Очередь двигалась медленно, заворачивалась улиткой вдоль натянутых между столбиками леерных лент. Через час с небольшим дружная компания наконец попала внутрь здания, но до лифтов было ещё далеко. Вашингтон Тыквер, оглядываясь, улыбался. Бабушка Эсфирь торжественно рассказывала, что её сын, будучи студентом и молодым отцом, несколько раз участвовал в ежегодном забеге по лестницам башни. Да-да, есть такой забег – с первого по восемьдесят шестой этаж на время мчатся бегуны: соревнуются, кто домчит быстрее, кто побьёт предыдущий рекорд. Вашингтоша приходил в числе первых пятидесяти человек, а его лучший результат – попадание в первую десятку! Так что семье

Тыкверов Дом Имперского штата ну просто как дом родной!

Тянулись минуты, складываясь в часы, – в это время можно было бродить по улицам, изучая город. Второй час, третий… Ульянка скучала, но улыбалась довольным Тыкверам. Лифт, второй лифт. Тесно, люди, много, близко, просто вплотную…

Но на смотровой площадке, когда восемьдесят с лишним этажей остались внизу, Ульяна забыла о мучительном ожидании. Вот это да! Перед ней возникла потрясающая картина. Какая могучая даль! Торжество человеческой мысли, смекалки, бесстрашия и компромиссов! И такие высотные дома, и сякие. На маленьких квадратиках земли умещаются здания, которые этаж за этажом поднимаются в небо – и уступами, и крендельками, и пирамидкой…

Блестит на солнце, посылая прямо в глаза жёсткие лучи, стекло окон и целых стен, бликуют погашенные на день мириады рекламных фонариков. Они не складываются в фигуры и надписи, а лишь напоминают о себе блеском.

Ульянка наслаждалась. Она обошла по кругу зарешеченную площадку восемьдесят шестого этажа. Бесстрашно толкалась и извинялась, делая реверансы туристам, старалась не мешать тем, кто фотографируется, два раза даже щёлкнула чужим фотоаппаратом, чтобы заснять одну парочку. Вот это город, вот это сила и мощь человека! Ульянка и папа уважали труд и талант, и здесь, в Нью-Йорке, куда ни глянь, его было в избытке.

К Нью-Йорку, такому могучему и величественному, хотелось прижаться – да-да, отсюда, с высоты башни Ульяне хотелось, чтобы весь Нью-Йорк был с ней.

На высоте ветер оказался ледяным, он рвал кожу с лица, растрепал Ульянке волосы и унёс пушистую резинку с гномиком.

Ульяна бросала монеты в прорезь и водила окуляром смешного телескопа, рассматривая дома и улицы. Иногда даже удавалось разглядеть, что едят проходящие по тротуарам люди, рекламу, надписи.

Вот телескоп наведён на воду – как её много! Папа хотел посмотреть на реку Гудзон, припал к глазку. А когда его сменила Ульяна, она увидела… лес.

– Это штат Нью-Джерси, он на том берегу! – объяснила Ребекка. – Мы съездим туда. Там отличные магазины.

Лес казался другим, таким странным. Ульяна привыкла к милым паркам, ухоженным полям, трогательным старинным мельницам Европы. В лес, просто в лес не хотелось. Ульяна не боялась заблудиться в каменных джунглях. Город есть город – будь он азиатский, африканский или такая вот громада вроде Нью-Йорка. Язык города был ей приятен и понятен. А всё дикое и неизведанное… Да такого в Америке не будет!

Так что не пугай, лес.

Ульяна перевела окуляр на район Центрального парка. Ухоженные деревья, дорожки, водоёмы, статуи, киоски – красота и гармония.

Папа купил билеты на площадку сто второго этажа. Эсфирь в экстазе хлопала в ладоши, блистая ногтями. Но Ульяне на верхней площадке не понравилось, так что они с Ребеккой уехали вниз. Пока папа внимал рассказам уважаемых родственников, они разглядывали на первом этаже изображения семи чудес света.

На улице Эсфирь потребовала отправиться пешком на нижний Манхэттен, смотреть вновь отстроенную на месте трагически погибшего Всемирного торгового центра Башню Свободы. Бабушка уверяла, что Башня Свободы в особенно ясные дни машет своей верхушкой Статуе Свободы – это легко замечают те, у кого острое зрение. Она неустанно повторяла «Пойдёмте-пойдёмте-пойдёмте!» и обещала, что по пути они встретят много интересного, а также зайдут пообедать в ресторанчик.

Но вот тут родители Ребекки проявили твёрдость. Вечером они ждали гостей, им нужно было подготовиться, а потому они вызвали такси и умчались домой. Бабушка хищно потёрла ладошки и, оглядев внучку, её жениха и Ульянку, скомандовала идти вперёд. И бодро зашагала по улицам, на которых прошла её молодость.

Все трое её экскурсантов плелись за ней без энтузиазма. До нижнего Манхэттена было весьма неблизко. Пекло солнце, поток туристов не иссякал. Бабушка с восторгом говорила о том, что сначала они пройдут мимо Университета Нью-Йорка, где училась Бекки – жених будет преступником, если не увидит это место прямо сегодня же.

До университета было ещё очень далеко, как вдруг раздался звонок мобильного телефона. Бабушка припала к нему, а потом неожиданно крикнула:

– Кэрри!

И поход отменился. Звонила бабушкина подруга Кэролайн, она как раз отоваривалась на фермерском рынке на Площади Объединения[3]. И раз Эсфиренька так удачно оказалась рядом, это отличный повод встретиться и заодно продемонстрировать будущим родственникам всю щедрость сельского хозяйства страны.

Бабушка развернулась, решительно взяла восточнее и повела свой отряд обратно.

И вот тут проявила характер Бекки. Она сказала, что должна вернуться к Эмпайр-стейт-билдинг, потому что рядом находится магазин «Мейсиз»[4], в котором жених непременно должен что-нибудь приобрести невесте. А потому пусть бабушка покажет овощной рынок Ульяне, а потом возвращается домой и ждёт прихода гостей.

Подхватив Кена под ручку, Бекки умчалась. Папа только успел подмигнуть Ульяне и сказать: «Звони!»

Ульяна вздохнула. Жених с невестой пожертвовали ею как пешкой в своей предсвадебной игре. Ну, уж они имели на это право.

Ульяна не обиделась. Ради папиного счастья она была готова осматривать не только фермерский рынок.

– Я знаю, что я тебе сейчас куплю! – крепко держа Ульяну за руку, сказала весёлая раскрасневшаяся Эсфирь. – Я куплю тебе настоящий тыквенный пирог. И ты его съешь. В знак присоединения к нашей семье. Я сейчас объясню почему. А может, ты уже знаешь эту историю.