Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд "Свами Криянанда (Крийананда)" - Страница 82

В ходе трудного редактирования статей Мастера оказалось, что, даже без изменения текста, они требовали серьезной коррекции. Большинство ошибок были обычными типографскими опечатками или измышлениями какого-то редактора со странной любовью к прописным буквам. Этот литературный брак был столь обильным, что я не мог подготовить статьи к публикации, не перепечатав предварительно все заново через два интервала, чтобы была возможность правки. Но Мастер видимо не знал, в каком неважном состоянии были статьи. Когда я сказал ему о необходимости перепечатки, он ответил, что на это потребуется слишком много времени.

Когда я представил плоды своих трудов в издательский отдел, усеяв поля знаками корректуры по шесть исправлений на строчку, стало очевидно, что работать с моей копии было невозможно. Старшая ученица, которой Мастер поручил окончательную ответственность за издание, приказала выбросить всю мою работу и вновь перепечатать статьи через два интервала с другого комплекта журналов. Это было то единственно возможное решение, о котором я думал все это время.

Однажды после полудня я случайно слышал, как Мастер бранил мисс Тейлор за то, что она не использовала мою работу. «Даже если бы вы мне обещали миллион долларов, — кричал он, — я бы не согласился пройти через все то, через что ему пришлось пройти, чтобы выполнить этот труд! Даже за миллион долларов!»

В тот же день после полудня, в саду Мастера, я встретился со старшим редактором. «Боже мой! — воскликнула она. — Какую же огромную работу вы проделали!» Повернувшись, чтобы войти в дверь, она машинально, ни к кому не обращаясь, добавила: «И все это напрасно!»

Позднее в тот день Мастер старался утешить меня по поводу ее жестокого замечания.

— Но сэр, — заступился я, — она совершенно права! Она просто не могла бы работать с моей копии.

— Ты заступаешься за нее! — Лицо Мастера выражало крайнее удивление. — Однако ты проделал хорошую работу. Все те прописные буквы! Они сделали бы нас посмешищем.

Я был растроган его заботой, но для меня было более важно, что я теперь больше, чем когда-либо, знал, что принадлежу ему; а все успехи и неудачи на пути ничего не значили, пока я чувствовал его любовь в своем сердце. Возможно, он держал меня в Твенти-Найн-Палмз только для того, чтобы помочь увидеть в себе важные недостатки, а вовсе не из-за его книги. Во всяком случае, я знал, что месяцы душевных переживаний сделали меня более зрелым. Теперь я испытывал по отношению к ним благодарность.

Через несколько дней перед группой монахов Мастер ласково посмотрел на меня и сказал: «Уолтер выдержал испытание. Теперь он на нашем пути».

РОДИЛОСЬ НОВОЕ СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ!» — объявил с восторгом Мастер. Его комментарий к Бхагавад-гите был завершен. За три месяца непрерывной диктовки он закончил 1500 страниц. «Я сказал мисс Тейлор, сколько получилось страниц, однако она тщательно просчитала их, чтобы убедиться, что это правда!»

Мы с Мастером прогуливались по территории его ретрита. Закончив свою рукопись, он наконец позвал меня, чтобы я высказал некоторые предложения по предварительной редакции.

— Родилось новое Священное Писание! — повторил он. — Благодаря этой книге к Богу придут миллионы. Не тысячи — миллионы! Я знаю. Я видел их.

После выхода из уединения мне прежде всего надо было прочитать рукопись, чтобы получить о ней общее представление. Она просто ошеломила меня. Никогда прежде я не читал ничего более глубокого и в то же время — такого прекрасного и возвышенного. А ведь совсем недавно я ставил под вопрос мудрость Мастера! Мысленно я пинал себя за то, что был таким чурбаном. Его книга наполнена такой глубочайшей мудростью, о которой я не имел представления. В отличие от большинства философских трудов, от нее веяло свежестью и жизнью, каждая страница была искрящимся источником подлинных откровений. Уверенная рука опытного учителя иногда оживляла глубокие истины изящным юмором; в других местах он иллюстрировал их очаровательными поучительными историями или освещал несколькими строками новой, порой удивительной информации. (Например, я с изумлением узнал, что выдающиеся йоги, чтобы быстрее отработать свою прошлую карму, порой воплощались в несколько тел одновременно.) Лучше всего то, что истины, изложенные в книге, как сказал с восторгом Мастер, прояснялись «иллюстрацией за иллюстрацией».

— Теперь я понимаю, — говорил он мне, — почему мой мастер никогда не позволял мне читать другие интерпретации Гиты. Если бы я читал их, то выражавшиеся в них мнения могли бы оказать влияние на мой ум. Но эта книга исходит полностью от Бога. Это не философия, не просто любовь к мудрости: это сама мудрость. Чтобы быть уверенным, что я никоим образом не записываю собственные суждения, я перед началом диктовки настраивался на сознание Вьясы [Древнего автора Бхагавад-гиты. (Истинным автором Бхагавад-гиты считается Кришна, поведавший ее своему другу и ученику Арджуне. Вьясе [ «Редактору»] приписывается заслуга письменной фиксации канонического свода Писаний индуизма.) — Прим. ред.]. Все, что я говорил, в точности соответствовало тому, что хотел сказать он.

— Есть множество других комментариев к Гите, — продолжал Мастер, — и некоторые из них весьма известны. Однако ни один из них не был столь разносторонним в подходах, как этот. Комментарий Свами Шанкары, при всей его глубине, ограничен тем, что он делал односторонний упор на чисто духовную природу реальности. Священные Писания должны иметь дело со всеми уровнями реальности. Они должны быть полезными не только на духовном уровне, но и на физическом, ментальном плане, поскольку это те уровни, с которыми приходится считаться людям; Священные Писания создаются именно для простых людей, а не для святых.

Счастливо улыбаясь, Мастер снова произнес: «Родилось новое Священное Писание!»

— На то была Божья воля, — заключил он, — чтобы Гита получила полное объяснение только сегодня. Это была главная часть миссии, которую поручил мне Бабаджи.

Бхагавад-гита содержит диалог между Кришной и Арджуной, в ходе которого Шри Кришна повествует своему ближайшему ученику о глубоких, божественных истинах. Что, думалось мне, может быть более уместным, чем предоставить истолкование этого Священного Писания последнему воплощению самого Арджуны? Или же — самому Шри Кришне в его теперешней жизни отдать распоряжение на эту работу?

Миновали три месяца моего уединения; затем последовали два месяца напряженной работы с Мастером в его обители. Я провел много часов в его обществе и немало времени работал над его рукописью вместе с миссис Нилей, пожилой леди (не ученицей, но верующей и опытным редактором), которую Мастер пригласил в Твенти-Найн-Палмз, чтобы она оказала помощь в редактировании.

— Мне не нравится, что тебе приходится работать с ней, — сказал он мне однажды, — но сегодня этого требует дело. Однако, когда ты находишься рядом с ней, никогда не смотри ей в глаза. С этого начинается влечение.

— Сэр, — возразил я. — Она ведь старая женщина. Какое здесь может быть влечение?

— Это не имеет значения; такой магнетизм проявляется во всех возрастах. — Мастер несколько помедлил, а затем добавил: — Она уже чувствует небольшую привязанность к тебе (не в дурном смысле, а как у матери к сыну, и очень слабую). Я не хочу, чтобы ты беспокоился по этому поводу, однако помни, что магнетизм очень коварен, так что будь осторожен.

Сначала меня озадачило, почему Мастер хотел, чтобы кто-то редактировал его труды. Они были полны вдохновения, а разве божественное вдохновение не означает совершенство на всех уровнях? Похоже, что это не всегда так. «Вдохновение, — объяснял Мастер, — заключается прежде всего в вибрациях и выраженных мыслях».

Постепенно я понял, что логическая структура предложения, как хорошо действующий водопровод, относится к физическому уровню бытия. Это просто инструмент мысли и общения. Деятельность мозга медленна и нетороплива по сравнению с трансцендентной интуицией души. Часто случалось, что важное научное открытие полностью созревало в уме ученого или изобретателя, но потом ему требовались годы тяжелой работы, чтобы четко и убедительно донести интуитивное озарение до других.