Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович - Страница 39

Но больше ждать было нельзя, если он хотел завтра с первыми лучами рассвета, когда синоптики обещали резкое улучшение погоды, вывести флот в море.

— Всем кораблям артиллерийской поддержки, — передал приказ Трибуц, — открыть ураганный огонь по позициям противника. Батареям островов Вульф и Нарген стрелять до выхода из строя материальной части.

Адмирал обернулся к приданному в его распоряжение от штаба X корпуса майору Крылову:

— Свяжитесь с генералом Николаевым. Начать отход к гаваням согласно графика движения и утверждённых маршрутов. Начать уничтожение в городе фабрик, заводов, складов и прочих объектов военного значения.

Главный режиссёр и художественный руководитель театра Балтийского флота Александр Пергамент имел свободный вход к командующему. Штаб и Военный совет КБФ любили свой театр, понимали его значение и, говоря несколько старомодным языком, всячески ему покровительствовали. Теперь, когда вопрос встал об эвакуации труппы с её довольно обширным имуществом и декорациями, Пергамент столкнулся с довольно нервным реагированием на его просьбы некоторых офицеров, задерганных обстановкой и бессонными ночами.

— Да вы что, Александр Викторович, рехнулись? — сказал один из них. — Куда мы будем грузить ваше барахло? У нас людей всех погрузить места нет. В Ленинград прибудем — там всё новое сделаете.

И Пергамент пробился к адмиралу Трибуцу.

Тот, несмотря на замученный вид, встретил режиссера приветливо, поздоровался за руку. Внимательно выслушал.

— Всё погрузите на пароход «Суур-Тылл», сами на нём пойдете и человек 30 можете с собой взять, — приказал командующий флотом и хитро улыбнулся. — Это мой личный ледокол, — признался он. — Самое ценное имущество повезёт. А пойдёт прямо за тральщиками. Я бы и сам на нём пошел, если бы имел право...

Александр Пергамент совсем не разделял оптимизма адмирала Трибуца, намекнувшего, что на ледоколе «Суур-Тылл» будет безопаснее всего во время прорыва.

Старый невооруженный ледокол «Суур-Тылл» был построен по русскому заказу в Германии накануне Первой Мировой войны. И назывался он тогда «Царь Михаил Фёдорович». Для своего времени он был достаточно крупным и мощным судном, имея водоизмещение 3600 тонн и машину мощностью 5880 л.с. В сентябре 1914 года ледокол мобилизовали и включили в состав Балтийского флота. Он был трудягой флота, проводил боевые корабли из Ревеля и Гельсингфорса в Рижский залив и обратно, водил сквозь льды миноносцы на передовые позиции и занимался многими другими задачами боевого ледокола.

В мае 1917 года ледокол был переименован в «Волынец» в честь Волынского полка, чей мятеж послужил началом беспорядков, приведших к падению царского режима в России. В феврале 1918 года «Волынец» вывел русские боевые корабли из Ревельской ловушки в Кронштадт, а в марте — обеспечивал знаменитый Ледовый переход Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. 29 марта 1918 года «Волынец» при выходе из Гельсингфорса был захвачен финнами, переименован в «Вяйнямейнен» и под финским флагом отведен в Ревель, где отдан в распоряжение немецкого флота. После заключения Юрьевского мирного договора ледокол должен был быть возвращен Советской России, но вместо этого (с согласия Москвы) был передан Эстонской республике и переименован в «Суур-Тылл».

В августе 1940 года после аннексии Эстонии Советским Союзом ледокол был «национализирован» и включен в состав Эстонского государственного морского пароходства, входящего в систему Народного Комиссариата морского флота. С началом войны «Суур-Тылл» был передан БГМП.

О нём вспомнили, когда встал вопрос об эвакуации Таллинна и даже существовали планы перенести на него с «Пиккера» командный пункт адмирала Трибуца. Идея эта, впрочем, довольно быстро заглохла. На старом ледоколе и в помине не было таких шикарных помещений, как на бывшей яхте бывшего президента Эстонской республики.

Хотя Пергамент вовсе и не пришел в восторг от перспективы предстоящего плавания на ледоколе-ветеране, тем не менее вопрос о погрузке театрального реквизита и декораций был решён. Но на «Суур-Тылл» было разрешено кроме самого режиссёра взять не более 30 человек, а в распоряжении Пергамента, носившего скромные нашивки старшего политрука, было около 200 человек. Часть из них, после неудачной попытки их использования на рытье окопов, находилась в помещении театра КБФ на улице Пикк, часть — должна была вернуться с островов Моонзундского архипелага и ждать распоряжений в политуправлении флота. Часть из них удалось пристроить на «Виронию», часть — на латвийский ледокол «Кришьянис Вальдемарс».

Капитан ледокола спасателя «Кришьянис Вальдемарс» Петер Мауритис вместе со своим 1-м штурманом Александром Интенбургом стояли на мостике, наблюдая суету в гавани и клубы чёрного дыма, поднимавшиеся над Вышгородом. Ледокол, дымя своей высокой, полнотелой трубой, стоял на рейде недалеко от входа в Русскую гавань, ожидая распоряжений, определяющих номер причала, куда он должен был встать для приёма людей и грузов.

Ледокол водоизмещением 1932 тонны был построен в Англии по заказу Латвийской республики в 1925 году и был назван в честь известного моряка и педагога Кришьяниса Вальдемарса, воспитавшего не одно поколение латвийских моряков. Ледокол обслуживал Рижский порт и вместе со всем прочим имуществом Латвии перешёл в ноябре 1940 года в собственность СССР.

Война застала ледокол в Риге и, когда встал вопрос о его срочной эвакуации в связи со стремительным продвижением к городу немецких войск, выяснилось, что «Кришьянис Вальдемарс», имевший осадку почти в 7 метров, не в состоянии пройти Моонзундским проливом. Но бросать столь мощный ледокол немцам тоже было невозможно и «Кришьянис Вальдемарс» было решено, как и крейсер «Киров», протащить через Моонзунд. Ледокол максимально разгрузили, оставив на нем угля и воды ровно столько, сколько было необходимо для прохода через пролив. Все это удалось осуществить благодаря опытнейшему старшему механику ледокола, 64-летнему Якобу Шуполсу, который ещё в 1899 году плавал на «Ермаке» под командованием адмирала Макарова.

30 июня «Кришьянис Вальдемарс» вошел в пролив. В полной темноте, ориентируясь лишь по слабо заметным буям, экипаж ледокола вёл свое судно по коварному и мелкому проливу. Корпус ледокола постоянно касался грунта, винты гнали мутную воду, приходилось то давать ход вперед, то резко осаживать назад, чтобы сняться с очередной мели. Содрогаясь всем корпусом, ледокол останавливался, отходил назад и вновь пытался нащупать дорогу через Моонзунд. На следующий день в 10 часов утра «Кришьянис Вальдемарс» вышел на чистую воду, а в начале июля прибыл в Ленинград, буксируя 130-тонный плавучий кран.

В Ленинграде спасённый ледокол был передан в распоряжение БГМП, поскольку Латвийское пароходство к этому времени перестало существовать.

Пройдя ремонт и переоборудование с учетом военного времени, ледокол совершил несколько рейсов на острова, а затем пришёл в Таллинн.

Ещё в середине августа встал вопрос: зачем в разгар лета в Таллинне держать столь много мощных ледоколов, когда через несколько месяцев их острая нехватка сможет блокировать все действия флота в Кронштадте и Ленинграде? Было решено ещё до прорыва главных сил флота перебросить ледоколы обратно в Ленинград. Однако, первая попытка сделать это привела к гибели ледокола «Трувор» Поэтому решили остальными не рисковать и провести их в Ленинград в составе формирующихся конвоев.

Старший лейтенант Воробьёв, отогнав свой катер МО подальше от падающих снарядов и снующих по рейдам кораблей, решил силами экипажа отремонтировать «охотник», так некстати получивший пробоину при столкновении со «Скорым».

Прежде всего нужно было завести на пробоину пластырь, которого на катере не было. Пришлось импровизировать на ходу. На пластырь пошли два одеяла, вся имеющаяся на катере фанера и найденный в порту лист железа. Заводили пластырь матросы и боцман. Распоряжался всем механик, давая им консультации, перегнувшись через борт.