Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 29

— Так что, выходит, за дядю Сашу я еще вам должным остаюсь, — отсалютовал Кирилл, забирая Филиппа и попросив Еву с Ксюшей зайти чуть попозже.

Пообщавшись со столичными следователями, которые, словно извиняясь за утреннее самоуправство коллег, вели себя с подчеркнутой любезностью, Ева навестила Вадика. Бравый вожатый чувствовал себя хорошо и, кажется, больше переживал, что пропустил все утренние события, о которых ему поведала Дина. Опухоль опала, ссадина потихоньку затягивалась, и он собирался уже завтра вернуться к своим обязанностям. Ева от души порадовалась за товарища и отправилась на занятия, морально готовясь к косым взглядам и провокационным вопросам. Однако девочки, даже Ника Короткова, вели себя максимально корректно, выполняли задания и старательно обсуждали предложенные темы.

Отпустив учениц, Ева задержалась в домике, привычно отключая ноутбук и рассовывая по файлам распечатки. Внезапно налетевший порыв ветра поднял листки в воздух, раскидав их по всей комнате. На солнце набежала туча, и сразу сделалось как-то зябко, словно сердце опять стеснила ледяная скорлупа. На пороге стояла Карина Ищеева.

А Ева еще радовалась, узнав, что бизнес-леди, оставив местных оперов и своего адвоката разбираться с командой Кирилла Боровикова, отбыла из лагеря еще до обеда. Впрочем, судя по тому, что Карина успела переодеться, сменив деловой костюм цвета фуксии на белые брюки свободного покроя и облегающий открытый топ, она побывала у себя в поместье и теперь прибыла инкогнито и, возможно, по воде.

— Неужели вы всерьез рассчитываете меня победить? — начала она, входя в класс и без приглашения занимая один из стульев.

— На моей стороне правда, и вы это отлично знаете, — собрав всю свою волю в кулак, ответила Ева. — Я не бросала вам вызов, но, если вы еще попытаетесь очернить мое имя, приложу все усилия и задействую максимальные ресурсы для своей защиты.

— Ненормальная! — передернула плечами Карина, нервно вскакивая на ноги и с шумом отодвигая стул. — Если вам наплевать на собственное будущее, подумайте о близких, об этом мальчике, в конце концов, как его, Балобанове. Кажется, он вам не безразличен.

— Вы мне угрожаете? — прилагая неимоверные усилия, чтобы ее голос звучал достаточно твердо, спросила, тоже поднимаясь из-за стола, Ева.

Перед глазами, как наяву, стояла картина жуткого подземелья и распятый на стене истерзанный Филипп, но она гнала ее прочь.

— Я предлагаю вам сделку, — начала Карина, твердо убежденная, что неподкупных людей на свете нет.

— Мне ничего от вас не нужно, — поспешила оборвать ее Ева. — Спасибо. Португальским уже позанимались!

— Отдайте перо! — теряя терпение, подалась вперед Карина.

— Попробуйте забрать! — выпалила в ответ Ева, впервые осознав, что дочь Константина Щаславовича над даром леса не властна.

— Пеняйте на себя! — пригрозила Ищеева и вышла, громко хлопнув дверью.

Какое-то время Ева сидела в изнеможении, потом заставила себя собрать распечатки, чувствуя, как усталость отзывается ломотой в мышцах, будто после непомерной физической нагрузки или тяжелой болезни. Ей требовался глоток свежего воздуха. А еще лучше исцеляющие объятья Филиппа.

Она их заслужила. В конце концов, чем она хуже Ксюши, которая не скрывала своего намерения после ужина уединиться с Кириллом, чтобы, так сказать, «отблагодарить». Судя по тому, как горели серо-зеленые плутоватые глаза и топорщились дреды отчаянной металлистки, она сама ждала этого момента с нетерпением. Тем более что Кирилл, узнав, что в комнате у Филиппа будет пустовать койка Вадика, отправив свою команду в райцентр, собирался остаться в лагере на ночь.

Свежести в этот вечер, к счастью, хватало с избытком. После ужина с реки прилетел легкий бриз, воздух напоминал пряный многослойный коктейль из теплых, точно парное молоко, и обдающих бодрящей прохладой ключевой воды пластов. А вот с объятьями обстояло сложнее. Филипп выглядел вялым и будто замороженным. Конечно, день сегодня для всех выдался непростой, а он еще вечером показывал детям какой-то фильм. Но только ли в усталости дело? Что если дурной морок Карины коснулся и его?

— Что с тобой? Она тебе тоже угрожала? — в тревоге спросила Ева, которой, конечно, не удалось утаить от друзей разговор, ей самой сейчас представлявшийся едва ли не наваждением.

Охранники на въезде, как и следовало ожидать, Ищееву не видели. Не через забор же она перелезала?

Филипп на автомате отключил проектор и остальную аппаратуру, потом пригласил Еву на костровую, откуда уже все ушли. Какое-то время он разглядывал проплывавшие над лагерем еще подсвеченные золотистой охрой и лиловой фуксией облака медленно догорающего заката, потом перевел взгляд на лес, откуда уже тянула мохнатые бесформенные лапы поджидавшая своего часа тьма.

— Не следовало тебя впутывать во все это, — проговорил он с усилием, устало и виновато. — Она не успокоится, пока своего не добьется.

— Хочешь сказать, мне следовало ей отдать перо? — отозвалась Ева с укором. — Перечеркнув все, что хранили твои предки, за что столько лет боролись профессор Мудрицкий, дядя Миша Шатунов, два поколения семьи Боровиковых, да и наши с тобой отцы?

— Мне страшно тебя потерять, — признался Филипп, все-таки привлекая Еву к себе и приникая к ее губам поцелуем, в котором сейчас ощущался не огонь, а полынный привкус пепла.

— Мы справимся, — прижалась к нему Ева.

Филипп заметно приободрился и, продолжая целовать, увлек ее в сторону отцветающей сирени и недавно одевшихся нарядным белым цветом кустов чубушника, которые все почему-то называли жасмином. И когда только успел зацвести? Еще пару дней назад пробивались лишь первые несмелые бутоны. С другой стороны, когда они с Филиппом успели узнать и поверить друг другу? Всего неделю назад прятали взгляд и не могли найти повод для более тесного знакомства.

— Не хочешь искупаться? Или погонять по трассе на мотоцикле? — предложил он, вплетая в ее волосы цветы чубушника и пытаясь поймать губами кудрявую прядь, выбившуюся из ее прически и упавшую на лицо. — Мне все равно придется сегодня ночевать в актовом зале или на ветке в лесу, — с лукавой улыбкой поделился он. — Ксюша собирается остаться в моей комнате с Кириллом на ночь. Дина такого себе ни разу не позволяла.

— У нее же отряд, — млея от ласк и уже не разбирая, где облетающие лепестки чубушника, где губы Филиппа, вступилась за подруг Ева.

Она слегка перевела дух, глядя куда-то в лесную чащобу и пытаясь представить себе птицу, прикорнувшую в тенистой, но мокрой от росы кроне, положив голову под крыло. Даже на костровой ощущалась поднимавшаяся от земли сырость, да и комары атаковали с кровожадным упоением, прокусывая даже джинсы.

— Насчет ночевки в лесу ничего не посоветую, — начала Ева, стараясь напустить на себя равнодушный вид, но чувствуя, как предательски загораются щеки. — Но, если Ксюша остается с Кириллом, в нашей с ней комнате освобождается одна койка.

Филипп, уже было собравшийся идти куда-то по лесной тропе, резко остановился.

— Ты серьезно? — спросил он выжидающе-нетерпеливо.

Ева кивнула.

Она никогда не мыслила, что обыденная подготовка ко сну может стать частью некоего ритуала, а смена постельного белья превратится в увлекательную игру. Нет, конечно, бабушкин наглый черный котяра, за крутой нрав и независимость прозванный Нелюбом, отвоевывал пододеяльник, раздирая руки до крови. Филипп не обращался, поэтому когтей не выпускал, но в пододеяльник ее просто завернул, а в душ отпустил лишь после угрозы поставить тумбочку между кроватями, хотя сам там до этого плескался, будто имел среди предков водоплавающих птиц.

Что касалось Евы, она не только хотела привести себя в порядок, смыв весь негатив сегодняшнего непростого дня, включая угрозы Карины Ищеевой. Вместе с полотенцем она прихватила комплект кружевного белья и пеньюар, которые мама, помогавшая ей собраться, положила в чемодан на всякий случай, хотя и без особой надежды. «Вдруг встретишь в этом лагере кого-нибудь».