История Мадлен (СИ) - Ром Полина - Страница 47

На всякий случай, я всё-таки принарядилась – вдруг придётся вмешаться в ход представления – ну там, маслица в огонь плеснуть или классическое орудие мести – сковородку вовремя разгневанным обманутым женщинам предложить…

“Глазастую” рыжую бестию заметили сразу. Прибыв на нашу улицу заранее, она немного пометалась в поисках удобного для наблюдения места и замерла среди посаженных плотной группой кустов сирени. Симпатичная, кстати, красотуля – и личиком вышла, и подержаться, как говорится, есть за что. С горящими гневом огромными очами и огненными длинными косами – дамочка представляла собой воплощение богини мести! Правда пока что на всякий случай тщательно скрывающей своё присутствие. Ну что – логично.

– Мадлен, нет, ну ты это видела? – округляя глаза хохотала Софи, обращая моё внимание на сложные манипуляции красотки с окружавшими её довольно густыми кущами, – Она же там себе всё лицо о ветки исцарапает!

– Вот же злодейка – весь газон нам сейчас попортит. – подхватила я.

– Ну куда ты, куда?! – как азартная болельщица, подруга переживала за нашу звезду.

– Да ей же оттуда самой ничего не видно было! Сейчас! О! Пристроилась! – комментировала я.

Второй “конкурентки” видно не было. Жаль, конечно, но, думаю, такая бойкая девица вполне справится и сама. Ну, если уж совсем нужно будет – мы встанем рядом и подхватим знамя освобождения от неверного изменщика.

Наконец, по мостовой опять зацокали копыта в направлении наших ворот. Лихо завернувшая карета остановилась и из неё выпрыгнул столь горячо ожидаемый всеми Жан, подавая руку тётушке и помогая ей спуститься на землю.

Та, видимо, продолжала договаривать ему последние напутствия, не очень-то озаботившись тем, чтобы в достаточной степени убавить собственную громкость. Не ожидала, очевидно, мадам, что вокруг неё столько настороженных ушей, жадно ловящих каждое сказанное слово.

– И не затягивай там! И так уже сколько времени потеряли! Как письмо прочитает – сразу требуй согласия на брак, и точка. Пока она чего нового не напридумывала. Мы и так тут уже как цирковые собачки все условия её исполняем. – разглаживая складки на пышном платье и поправляя рюши на чахлой груди, поджав губы зудела тётка. Затем натянула на лицо жизнерадостно-любезную улыбку, подала ручку племяннику и каравеллой поплыла в сторону калитки.

И тут навстречу счастливому женишку из ближайших кустов, аки тот весенний медведь из берлоги, ломая мешающие скорейшему приближению к цели ветки, буквально выпала взлохмаченная, украшенная застрявшими в волосах листиками Жюли.

– Значит, всё это правда! – рычала она, грозно уперев руки в крутые бока и медленно, но неумолимо надвигаясь на позеленевшего барончика.

– Дорогой, кто это? – опешившая тётка едва не потеряла дар речи, – Что вы себе позволяете, милочка?!

– Кто?! Я?! Это я-то себе позволяю?! Уж поверьте, дамочка, это я пока ещё ничего себе не позволила! – рыжая шарила глазами вокруг, как будто в поисках тяжёлого предмета ( вот бы где моя сковородка пригодилась), – Но прямо сейчас, думаю, моя любезность закончилась.

Жюли подхватила поудобнее юбки и припустила следом за уворачивающимся от неё и нарезающим круги вокруг тётки Жаном.

Всё вышло просто отлично. Даже лучше, чем можно было ожидать. Я решила сама не вступать в перепалку, но отправила Софи постоять немым укором на крыльце, чтобы её заметили наши страждущие свадьбы родственнички. Так, чтобы уж наверняка стало понятно, что вся эта позорная ситуация мне известна, но опускаться до уровня разборок я не собираюсь.

Заметив мою компаньонку, каменной стеллой с осуждающим лицом стоявшей на крыльце, Жан слегка отвлёкся и пропустил удар своей любезной жаркой подружки.

– Дорогая! Ты всё неправильно поняла! – взвыл он.

– Ах, ещё и эта – дорогая?! – вдруг раздалось от одиноко стоявшей неподалёку неприметной кареты.

От неё в сторону живописно замершей группы уже семенила изящная женщина с густой вуалью на лице, на ходу “расчехляя” кружевной зонтик.

Баронесса де Шарлон всё-таки не устояла и приехала сама удостовериться в правдивости или ложности полученной анонимки.

Наверное, ни до, ни после этого чудесного вечера мы с Софи больше никогда так не смеялись!

Ну и, как вы понимаете, эта парочка навеки потеряла всякое желание докучать мне своими дурацкими предложениями.

Письмо мадам Малин мы писали вдвоем с Софи и провели просто чудесный вечер, сочиняя и добавляя выражения типа: “... разбил мое нежное сердце…”, “... жестокий и бесчеловечный поступок…”, “... зная Вас, никак не могла ожидать…”, “... не виню Вас лично, но…”.

Думаю, это был последний гвоздь в крышку гроба! После этого я радостно выдохнула и спокойно занялась подготовкой к переезду. Очень грело то, что уезжаю я не с пустыми руками.

Безусловно, Роза выплатила мне всю сумму, более, чем приличную, за мастерские, оставшиеся станки и материалы. По договоренности с ней я предложила нескольким мастерам сменить место жительства. Не все согласились.

Со мной уезжали две мастерицы, умеющие делать искусственные цветы. Поль Горт, второе лицо в обувной мастерской. Ему давно уже пора было обзаводиться своими учениками. Денег я не жалела ни на инструменты, ни на материалы — первое время придется работать на привозном. У Розы, из её ателье, я выпросила и одну из закройщиц. В одежде крой — пожалуй, самое главное.

Кроме того, я увозила три станка для гобеленов и к ним трех мастеров. Это искусство хоть и высоко ценилось во Франции, но конкуренция была просто бешенной. Даже отличные мастера не всегда могли найти работу. Ну и еще несколько профессионалов, которые будут работать на меня. В общей сложности нас набралось шестнадцать человек, включая Софи и меня.

Ехать нам предстояло с обозом товаров для императрицы, потому и охрана должна была быть более, чем солидной — русские военные будут сопровождать телеги, сани и возки.

Я не могла не волноваться перед встречей с Россией. Безусловно, мне будет легче адаптироваться там, выдавая себя за француженку —язык и манера разговора очень отличаются, от привычного мне. Так что все огрехи можно будет списать на французское происхождение.

Пришло письмо от посла с просьбой навестить его и поговорить о туалетах государыни. Я взяла с собой эскизы. Хотя, возможно, проще было пригласить его в ателье — платья были, практически готовы, но спорить я не стала. Вечером мыс Софи отправились в гости.

На ужине, кроме жены Ивана Сергеевича, весьма надменной и неприятной дамы, Екатерины Петровны, присутствовало еще несколько человек.

Две француженки с мужьями, из тех, кого называют сливки общества. Одна из дам была мне знакома — я делала эскизы к её бальным туалетам. Для нее я навсегда останусь “обслугой”. Посему она и не соизволила повернуть головы в мою сторону. Сделала вид, что меня просто не существует, но не демонстративно, а весьма естественно, не привлекая внимания. Дворцовая выучка, что тут скажешь.

Гораздо интереснее была супружеская пара служащих посольства — Вера Афанасьевна и её муж, полковник Петр Сергеевич Толстой. Я так давно не слышала русскую речь, что предвкушала приятный вечер. Но увы, за столом говорили на языке Франции. Меня, кстати, очень удивило то, что русские говорили практически безукоризненно, лишь легкий акцент выдавал иностранцев.

Кроме нас с Софи присутствовали еще два русских. Офицер и штатский. Пусть ужин и не был парадным, но принцип равновесия соблюдался всегда — для каждой дамы должен быть кавалер в пару. И я с любопытством посматривала на двух мужчин, приглашенных для, как я сперва решила, приличия.

Барон Алексей Дмитриевич Бобровский, служащий посольства, личный помощник Ивана Сергеевича. Синеглазый чернобровый красавец в голубом атласном камзоле с парчовой отделкой. Больше всего меня веселили насурьмлённые брови и две кокетливых мушки на выбритом напудренном лице. Кроме того, он явно считал себя неотразимым сердцеедом и бросал в мою сторону пламенные взгляды.