Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Швец Юрий - Страница 4

В те времена никому и в голову не приходило сажать на аналитический диван потенциальных агентов — иностранных граждан, сознательно сотрудничающих с советской разведкой. Сотрудничество с КГБ считалось большой честью. Оперативник должен был отдавать приказы, а агент — проявлять слепое послушание. С той эпохи много воды утекло под мостом, мир изменился, но спецслужба осталась прежней.

"Вам будет полезно уделить особое внимание психологии", — сказал Валентин. "Я считаю, что психология — это самое мощное оружие разведки на сегодняшний день. Было время, когда мы вербовали с помощью идеологии, но кто теперь верит в эти идеалы? Тогда мы перешли к деньгам, но уровень жизни на Западе вырос настолько, что мы уже не можем позволить себе платить столько, чтобы привлечь хорошие кадры. Поэтому остается только психология. То есть нужно искать людей с определенными психическими отклонениями, в первую очередь авантюристов. Кроме того, нужно найти способ общения с такими людьми, чтобы они согласились работать на вас. Без знания психологии справиться с этой задачей вряд ли удастся. Похоже, что эпоха Джеймса Бонда закончилась навсегда. Технология шпионажа во многом утратила свое значение".

Я слушал его, не веря своим ушам. Полковник Аксиленко мне, конечно, нравился. Но, увы, вся спецслужба в целом нравилась мне гораздо меньше.

Очень скоро, к своему удивлению, я обнаружил, что то, чему меня учили в Академии разведки, имеет очень малое отношение к реальной жизни разведки. Там меня учили служить Родине и вербовать агентов, здесь же, в разведке, царили интриги.

Личность любой советской бюрократической организации олицетворял ее начальник, как собака часто похожа на своего любимого хозяина. В этом смысле генерал-полковник Владимир Крючков, начальник внешней разведки КГБ — Первого главного управления, был яркой личностью, квинтэссенцией советской системы.

Став начальником Первого главного управления в 1974 году, Крючков принес на новую работу свои партийные навыки. Он никогда не занимался разведкой и мало что в ней понимал. Однако в Советском Союзе было принято считать, что коммунистический лидер может руководить практически всем. Так человек, чей опыт состоял исключительно из передачи бумаг на подпись то одному начальнику, то другому, стал главным разведчиком страны.

В то время спецслужбы были очень компактной организацией. Все знали друг друга, и все были заняты. Они могли заниматься хорошими или плохими делами, но никто не сидел без дела. В службе были и фанатики, и искренне заблуждающиеся люди, и жертвы колоссального обмана, были даже злые люди. Но одна категория полностью отсутствовала: дилетанты. Каждый служащий знал свое дело и работал на благо государства, как он его понимал.

Крючкову этого было мало, ему нужен был размах. С одобрения тогдашнего главы КГБ Юрия Андропова он начал кампанию по глобализации разведки. Очень скоро огромное здание штаба в Ясенево, еще недавно полупустое, стало напоминать муравьиную кучу. Служба разрасталась, пополняясь личным составом, рождая новые подразделения и, что самое главное, порождая новые руководящие должности.

Генералы плодились как кролики, и каждый из них должен был оправдывать свое существование. Как? Имитацией работы.

Никогда еще не было страны, где пропасть между словом и делом была бы так велика, как в бреж-невистском Советском Союзе. Система шаг за шагом превращалась в театр абсурда, где дело лишалось значимости, а лживое слово выдавалось за непреложную истину. Это характеризует и вклад Крючкова в работу КГБ.

Умелая работа на местах перестала быть критерием успеха, ее место заняла искусная имитация. Среди офицеров среднего звена, составляющих основу спецслужбы, бытовала циничная шутка: "Лучший оперативник — тот, кто изо всех сил старается завербовать агента под прикрытием, но не может этого сделать, потому что за ним круглосуточно следят".

Те, кто рано овладел трюком имитации, могли уверенно рассчитывать на успешную карьеру. Другие были обречены на полный крах или тоскливое существование на второстепенных должностях, где главным развлечением была всегда готовая выволочка от начальства. Их превращали в козлов отпущения, на которых возлагали вину за прогрессирующее бессилие советской разведки.

При Крючкове "господин бумагомарака" стал главным содержанием разведывательной деятельности. Ежегодно служба выпускала около трех миллионов документов, практическая ценность которых стремилась к нулю. Одно ведомство давало вопрос, другое — ответ. Хорошо составленный документ стал самоцелью, достаточным основанием для награды или повышения в должности. То, что это не имело никакого отношения к интеллекту, не имело значения. Можно было стать генералом, ни разу не взглянув на живого агента. "Главное преимущество советской разведки — в ее недавно приобретенной способности существовать без тайных агентов", — горько шутили старожилы, наблюдая, как фигура агента под прикрытием становится неактуальной в организации Крючкова. На первый план выдвинулись более важные дела. Например, партийное собрание.

Многие другие выпускники разведывательной академии вскоре после поступления в разведывательную службу поняли, что попали в ловушку. Они согласились работать в разведке, понятия не имея, каково там. Но когда узнали, было поздно, — выход был заблокирован. Их единственным выходом было выполнять свои обязанности, пытаясь вопреки всему избежать поломки. Немногим из них это удалось; остальные рано или поздно поддались своей судьбе и превратились в игрушки начальства.

Конечно, не все начальники были самодержавными дилетантами, но при Крючкове их стало больше. Генералы старой закалки были ошеломлены все более наглым осквернением своего ремесла и ворчали по этому поводу. Они презирали Крючкова за его некомпетентность. Он отвечал на их чувства молчаливой ненавистью и постепенно заменял их своими людьми, то есть коммунистическими аппаратчиками. Результатом был нарастающий паралич руководства. Чем больше разведывательная служба расширялась, тем менее эффективной она становилась. Его основная задача официально состояла в вербовке агентов под прикрытием в США, и именно в этой области его растущая слабость особенно бросалась в глаза.

Нельзя отрицать, что КГБ Крючкова нанес несколько прямых ударов по США. Сеть Уокера, которая продавала Москве совершенно секретные коды ВМС США, бывший сотрудник Агентства национальной безопасности Рональд Пелтон и бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ховард, согласившиеся работать на Советы, — все они действительно были главными источниками великой радости для КГБ и большого горя для США. хитрый. Но мне понадобился всего год работы в разведке, чтобы понять, насколько далека от правды эта лестная картина.

Практически все американцы, завербованные КГБ под руководством Крючкова, решили работать на Москву по собственному желанию и искали агентов советской разведки, чтобы предложить свои услуги. Все они в большей или меньшей степени проявляли определенные психические аномалии, которые отличали их от тех, кого обычно считают нормальными людьми. КГБ играл незначительную роль в их вербовке: американским добровольцам не выставляли дверь, когда они появлялись в советском посольстве, — и на этом усилия по «вербовке» заканчивались.

Однако никакая разведка не может выжить, пассивно ожидая добровольцев, — она должна охотиться за своей добычей. Но, увы, за весь период с 1974 года, когда Крючков был назначен главой службы внешней разведки, до 1982 года, когда я прибыл в Североамериканское управление, только один оперативник КГБ нашел и успешно завербовал в США агента под прикрытием: Валентина Аксиленко. Я решил последовать его примеру во что бы то ни стало.

Мне казалось, что наличие американского агента по большому счету освободило Валентина, насколько разведчик может быть независимым. Валентину не нужно было заниматься понарошку и убеждать коммунистическое начальство, что блеф был, по сути, настоящей работой. Он руководил своим агентом и практически докладывал только генералу Якушкину, одному из немногих старослужащих, которым еще удавалось удержаться на своем посту. О таком привилегированном статусе можно было только мечтать.