Звёзды с корицей и перцем (СИ) - Калинина Кира - Страница 8

— Не скажу, — ди Ронн был доволен произведённым впечатлением. — Я по натуре исследователь, эра Муар, и мне нравится узнавать вашу планету.

— Вижу, за два года вы многое успели.

Тот, кто держал в кулаке нити её души, резко дёрнул...

Это ведь не любовь, сказала она себе. Нельзя любить сказку, химеру, выдумку, призрака из прошлого. Один день. Придуманный образ. Она и не знала его, того мальчика. Они провели вместе всего несколько часов. Всё это вымысел, иллюзия. Самообман.

Тогда почему ей до сих пор больно?

Когда принесли десерт, ди Ронн достал из кармана бархатную коробочку.

— Хочу подкрепить свои извинения маленьким презентом.

— Что это? — Эльга надавила на язычок у основания и откинула крышку.

На белом атласе лежали серьги с изумрудами на изящных подвесках.

— Вас так поразило моё зелёное платье, эр ди Ронн?

— Скорее, ваши глаза, Мориса.

Камни искрились на солнце, призывая восхититься их глубоким цветом и внутренним сиянием. Эльга захлопнула крышечку.

— Красиво, но я не возьму. Слишком дорогой подарок для первого свидания.

— Примите его в счёт десятого.

— Вот на десятом и приму, — сказала Эльга.

— Ловлю на слове, — ди Ронн спрятал коробочку в карман, блеснув глазами.

Ветер сделал свой выбор — теперь рябь на воде бежала в одну сторону.

— Поужинаем послезавтра в «Долине чудес», Мориса?

— Для вас всё ещё эра Муар. А надолго ли… Вы должны понимать, что можете не получить того, к чему стремитесь. Уверены, что хотите продолжать?

Ди Ронн ответил снисходительной улыбкой:

— Милая эра Муар, жизнь устроена так, что берясь за дело, никогда не скажешь, к чему придёшь. Может, к полному фиаско. А может, приз окажется больше, чем рисовалось в самых смелых мечтах? Я готов рискнуть.

— Всё-таки вы любите риск, — усмехнулась Эльга.

Теперь она знала, чего хочет добиться.

— Сьюз! Кто на выход?

Эльга ловко спрыгнула с подножки в придорожную пыль. Дряхлый автобус стрельнул выхлопом и с дребезгом покатил дальше по залатанному шоссе. Его колёса помнили гладкие, как стекло, дороги Сторры, откуда, отслужив своё, он был сослан на Младшую планету. И уже лет двадцать коптил воздух, объезжая городки и деревушки, разбросанные к юго-востоку от Сётстада.

Через шоссе, за вязами, одетыми молодой зеленью, виднелись крыши Сьюза. Эльга поправила очки и, поудобнее перехватив портфель, зашагала в ту сторону.

Туфли на низком каблуке, старушечья юбка, стянутые в пук волосы цвета прелой соломы, блёклые губы и брови — такой знали Эльгу Экберт в Сётстадской технологической академии. Такой привыкли видеть скромную гостью портнихи Тильды Ньель жители Сьюза. Ничего общего с блистательной эрой Муар, которую невозможно было представить в этом захолустье.

При встрече здесь полагалось здороваться — неважно, свой ты или заезжий. И когда из заросшего бурьяном проулка между двумя усадьбами вынырнул невысокий парень в низко надвинутой кепке, Эльга привычно сказала:

— Добрый день.

Вместо ответа парень ссутулился, пригнул голову и торопливо зашагал прочь. Явно чужак. Вид вороватый, пиджак на груди топорщится. Как бы и впрямь не обокрал кого-нибудь.

На секунду в его гримасе ей почудилось что-то знакомое. Но память не дала подсказки, и Эльга выбросила случайную встречу из головы.

Крохотный Сьюз был нанизан на одну длинную ухабистую улицу, как бусины из речных окатышей на грубую бечёвку. Суровость тёмных каменных домов смягчали палисадники, обнесённые веселыми изгородями.

Штакетник Тильды радовал глаз жёлтыми и красными планками. За калиткой ронял цвет черёмуховый куст. Воздух пах здоровой деревенской весной.

Хозяйка усадила Эльгу обедать в белёной кухне со старинной чугунной плитой, медной посудой на стенах и чёрными от копоти балками под потолком.

— Синее — ушло, — сообщила, ставя перед ней тарелку с тушёной уткой и фасолью. — К жёлтому одна приценялась, но смелости не хватило. Слишком яркое, говорит.

У Эльги побежали слюнки. Поесть в городе она не успела — торопилась на автобус.

— Думаешь, не продастся?

— Продастся, — махнула рукой Тильда. — Вот сейчас потеплеет…

Морисе Муар всё время требовались новые наряды, но копить несметные платья, юбки, жакетики не имело смысла. Кое-что Эльга оставляла себе, от прочего, надев раз-другой, избавлялась — вещи поскромнее отсылала сёстрам в Биен, слишком нарядные и экстравагантные перепродавала через Тильду.

Покончив с уткой, они перешли в мастерскую, которую муж Тильды пристроил к дому незадолго до своей гибели, и Эльга примерила два летних платья — коралловое, из крепдешина, и чесучовое, с маленькими рукавчиками.

— Везёт тебе, — отмечая, где надо подобрать, портниха вздохнула. — Ешь, сколько хочешь, и куда что девается?

Её пышное тело волновалось под длинным цветастым платьем, с пухлого белого лица живо смотрели глаза, выпуклые и тёмные, как спелые сливы.

Эльга рассмеялась: страль-операторы не толстеют.

Она считала Тильду подругой, единственной в своём сётстадском окружении, но даже с ней не была до конца откровенна. Стоило предупредить, что этот заказ скорее всего будет последним и Тильда потеряет свою самую выгодную столичную клиентку. Но опережать события не хотелось.

Позже, решила Эльга. А как возмещение Тильде достанется весь нынешний гардероб Морисы Муар.

Они вернулись в кухню пить чай. Портниха поставил на стол чашки в горошек и корзинку с песочным печеньем. В окна робко глядел пасмурный день, поперёк дубовой столешницы лежали тусклые полосы света.

— Мам, я всё! — раздалось от дверей, и в кухню заглянула девочка в клетчатом платьице. — Смотреть будешь? Здравствуйте, тётя Лина!

Эльга просила Тильду никому не называть её настоящего имени, и двенадцатилетняя Мия знала только, что мамина гостья им дальняя родня.

— Буду, — портниха смерила дочь строгим взглядом.

Та шлёпнула на стол три тонкие тетрадки в серых обложках.

— Ну, я гулять?

— Подожди. Сядь. Я проверю…

Надув губы, девочка взгромоздилась на стул и вцепилась в короткие тугие косички. Чёрными волосами и круглым лицом она пошла в мать, но была тонкой, как прутик, и Эльга пододвинула к ней корзинку со сладко пахнущим печеньем.

Где-то за окном лаяли собаки и кричали петухи, портниха отчитывала дочь за помарки в домашнем задании — и на Эльгу повеяло домом. Их кухня в Биене была теснее и плоше, во дворе на три семьи хватало места лишь для пары грядок под окном. Всё остальное — общее: верёвки для белья, натянутые между деревьями, скамейка под кустом акации, врытый в землю стол, за которым мужчины вечерами играли в кости и пили молодое вино. Длинный сарай был поделён на три секции, а деревянный туалет всего на две. За единственные качели приходилось спорить с соседскими детьми. Эльга разбирала с сёстрами задачи по арифметике, а они, как сейчас Мия, ныли, куксились и просились гулять.

На душе стало тепло и грустно.

Нет, Эльга не хотела вернуться в ту жизнь. Но она столько лет была одна — ни семьи, ни друзей, ни единого человека, которому не страшно открыть душу. И уже не верилось, что может быть иначе.

Тильда между тем перешла от письменных заданий к устным.

— Это же история, а не тригонометрия какая-нибудь. Что тут запоминать? — сердилась она. — Ты просто не учила.

— Учила! Но тут столько всего. Я запуталась…

Эльга из любопытства заглянула в незнакомый учебник — у неё в своё время был другой. И правда есть где запутаться: слишком много слов, фактов, имён и дат.

— Тебе надо научиться выделять главное, — сказала она девочке. — Колонизация Смайи. Что тут важно? Четыреста лет назад на Сторре впервые открыли пространственные Врата, и они привели на Смайю. Для заселения сочли пригодной относительно небольшую территорию между Онембрийскими горами на северо-западе и Брикским морем на востоке. Начали продвигаться на юг, в джунгли, но оказалось, что под ними скрыт подземный разлом, и излучение, идущее через него из глубин планеты, вызывает у людей опасные мутации уже во втором-третьем поколении. Знаешь, что такое мутация?