Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 24

В крошечном домике травницы всё было перевёрнуто, истерзано, растоптано, словно здесь метался обезумевший зверь. В самой дальней комнатке на заботливо вырезанной и украшенной завитушками кровати лежала травница, точнее то, что от неё осталось после многочисленных ударов ножом. Я смотрел на крошечное безжизненное тельце и понимал, что безнадёжно и безвозвратно опоздал. Теперь некому подтвердить невиновность Вероники, некому опознать ту женщину, которую травница считала повинной в произошедшем. Убийца рассчитал всё верно, отравил Веронику, чтобы я бросился спасать её, а сам хладнокровно расправился с травницей и её верным стражем. Мрак пожри всё вокруг! Я зло шарахнул кулаком в пол, ещё и ещё раз, вымещая злость и отчаяние на деревянных досках. Одна из половиц, не выдержав моих ударов, дрогнула и зашаталась. Отлично, осталось только доломать тут то, что не успел уничтожить убийца! А может… Я отодрал доску и восхищённо присвистнул, обнаружив старательно замаскированный тайник. А травница-то была отнюдь не так проста, тайничок сделала по всем правилам науки маскировки, то, что я его обнаружил – чистой воды удача! Нет, не удача, последняя милость хозяйки домика, её душа светлым полупрозрачным облачком порхнула к тайничку, повисела над ним, а затем растаяла, оставив после себе терпкий до зуда в носу запах трав. Я прошептал краткую благодарственную молитву, пожелав доброй душе без задержек добраться до светлого мира покоя, вытер влажные от волнения руки о штаны и вытащил из тайника небольшую стопку листов, аккуратно сшитых друг с другом тёмно-синими шерстяными нитками. Что ж, надеюсь, в этих записях я найду не только рецепты отваров от простуд и мазей от бородавок.

Забудь-трава дарит дивные, но смертельно опасные грёзы, а потому пробуждение от её дурмана весьма пакостно и мучительно. Не знаю, сколько я проспала, но когда, наконец, смогла разлепить опухшие веки, солнце уже начало своё движение к горизонту. Тихо постанывая и двумя руками придерживая разламывающуюся на две половины голову, я попыталась сползти с узкой койки, но даже это простое действие оказалось для меня непосильным. Пусть болотные комары пожрут того, кто пытался меня отравить! Чем его, интересно, белена, волчьи ягоды или оскал черепа не прельстили, почему он меня именно забывашкой попотчевал?! Я не сдерживаясь (а кого стесняться-то, я одна в камере) застонала, но попыток сползти на пол не оставила, меня мощнейшим магнитом тянуло к себе небрежно закрытое деревяшкой небольшое отверстие в полу. Кряхтя и охая, чувствуя себя столетней старухой на последнем издыхании, я кое-как добралась до желанной цели, затем поползла до грубого кувшина, стоящего в помятом, словно им упоённо в стену колотили, тазу. Так, отлично, мне покорилась вторая цель! Я попыталась вскинуть руки в победном жесте, но тут же скривилась и опять сжала голову. Ох-х, надеюсь, после умывания мне станет легче. Кое-как трясущимися от слабости руками я подняла показавшийся невероятно тяжёлым кувшин, налила в таз холодной воды и тщательно умылась, жадно глотая стекающие в рот капли. Живительная влага, моя верная помощница в деле лечения и даже колдовства, не подвела, и в этот раз я едва успела добежать до отхожей дыры, как меня вывернуло. Кашляя, хрипя и отплёвываясь, я скорчилась над дырой, поднимающаяся из неё вонь, побеждала мой несчастный желудок всё к новым и новым болезненным судорогам. О, первое заклинание, вдохнувшее разум, да когда же это уже кончится!

Когда рвота прекратилась, я обессилено распласталась на полу, не имея даже сил отползти подальше. Одно радует: теперь я окончательно избавилась от губительного яда забудь-травы, да и голова прошла, а силы… Вот сейчас полежу немножечко и медленно отправлюсь умываться. Холодная водица меня быстро в чувство приведёт и силы вернёт, она меня никогда не подводила. В замке надсадно, явно протестуя против чинимого произвола, заскрипел ключ, заставив меня испуганно подпрыгнуть и спешно отвернуться. Мама милая, Тобиас пришёл, а я вся грязная и воняю так, что у самой глаза щиплет! Надо немедленно умыться, эх, какая жалость, что нельзя попросить подождать, пока я себя в порядок приведу, стража наверняка решит, что я совсем обнаглела и прямо в камере чёрной ворожбой занимаюсь!

Разумеется, смыть с себя грязь я не успела, да что там, я только на ноги и поднялась, шатаясь, точно былинка в бурю, когда в камеру с недовольной мордочкой зашёл на первый взгляд ничем не примечательный паренёк. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, где его видела, в очередной раз недобрым словом помянув забудь-траву, и тут же едва по лбу себя не шлёпнула. Ну, конечно же, это же слуга Тобиаса! Только вот имя его никак не вспомню, с памятью у меня ещё дня два, а то и три проблемы будут. Мальчуган окинул меня внимательным сочувственным взглядом, взмахом руки выставил за дверь стражника, а потом негромко произнёс:

- Присаживайся.

Каюсь, послушание никогда не входило в список моих добродетелей, от дерзости я так же решила воздержаться, чтобы попусту не сердить того, кто мог быть мне полезен, и вежливо поздоровалась:

- День добрый. Подождите пару минут, я умоюсь…

- Я сам тебя умою.

Ага, разбежался, нашёл куколку для игры! Мы, ведьмы, народ вообще удивительно самостоятельный и независимый, заботу принимаем лишь от тех, кому верим безгранично, а этот мальчик в число избранных не входит, мутный он какой-то. Я растянула губы в холодной улыбке, отчеканила тоном, не терпящим возражений:

- Благодарю вас, я сама справлюсь.

Парнишка злиться и топать ногами не стал, хмыкнул добродушно:

- А от Тобиаса бы помощь без возражений приняла.

Я промолчала, так старательно умывая лицо, что даже кожу засаднило, а платье на груди промокло и стало липнуть к телу.

- Я вообще-то по делу пришёл.

Я убедилась, что грязь смыта полностью, обломком гребня расчесала кудри и присела на ложе, чинно сложив руки на коленях:

- Слушаю вас.

- Меня Эрик зовут.

- Вероника, очень приятно.

Паренёк посопел, глядя на меня яркими, слишком яркими для человека глазами и проказливо улыбнулся, чуть склонив голову к плечу:

- Теперь я понимаю, почему Тобиас так вас любит. Вы красивая.

Очень хочу верить, что Тобиаса прельщает не только моя внешность, но и прочие, пусть, возможно, и не столь многочисленные достоинства. На комплимент я ответила вежливой улыбкой, продолжая выразительно смотреть на Эрика. Нет, его попытки мне понравиться, конечно, очень милы, но нельзя ли перебраться уже ближе к причине его появления в моей камере? Вряд ли господин инквизитор, дабы ведьмы не скучали в ожидании костра, таскает с собой менестреля, а значит, у этого мальчика есть вполне конкретная причина навестить меня. Может, он должен что-то передать мне от Тобиаса? Так и передавал бы, за слугой инквизитора стражник точно не посмеет подсматривать. Я нетерпеливо поёрзала, одёрнула неприлично льнущее к груди платье. А может, Эрик навестил меня по собственной инициативе? И зачем ему это? Хочет вскружить голову ведьме, так сказать, на опасные приключения потянуло? Нет, на глупца он не похож, да и Тобиаса искренне уважает, это видно. Ай, ладно, не стоит гадать, лучше прямо спросить и не мучиться неизвестностью!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Что привело вас ко мне?

Вопрос прозвучал излишне высокопарно для тюремных стен, словно мы не в тесной камере, а на каком-то светском рауте беседу вели. Эрик белозубо улыбнулся, наконец-то отрывая взгляд от чётко очерченной платьем груди и поднимая его на моё лицо:

- Тобиас приказал мне охранять вас.

В первый миг мне показалось, что я ослышалась. Я даже головой покачала и по ушам ладошками похлопала, слух прочищая:

- Что, простите?

- Тобиас приказал мне охранять вас.

Тобиас. Озаботился моей безопасностью. Тобиасу не всё равно, что со мной. Но, позвольте, он же инквизитор, он не может проявлять столь явное участие к судьбе подозреваемой в страшном преступлении ведьмы, его же могут отстранить от расследования, а то и вовсе лишить звания стража справедливости! Вот ведь тайные травы, открывающиеся лишь один раз в году, ну неужели я, пусть и невольно, всё-таки испорчу ему судьбу?! Нет, нет, так нельзя, не хочу, чтобы Тобиас из-за меня лишался любимого дела! Я глубоко вздохнула, в который раз намереваясь во имя счастья любимого мужчины оттолкнуть его от себя.