На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 91

Между тем ситуация накалилась настолько, что сам Вашингтон вынужден был прибегнуть к срочным неформальным контактам с Москвой, в том числе лично с Н. С. Хрущевым, проведшим ряд доверительных бесед с Д. Раском, Дж. Кенанном и другими влиятельными персонами. В итоге стороны все-таки смогли выйти на неформальное соглашение по Западному Берлину и острая напряженность вокруг Берлинской стены несколько спала. Более того, на XXII съезде Н. С. Хрущев вновь заявил о смягчении позиции Москвы и де-факто дезавуировал свой же «мартовский ультиматум». Хотя к тому времени численность американских войск в Берлине уже возросла до 40 000 человек и 300 истребителей. Более того, в ведомстве министра обороны Р. Макнамары даже нашлись «горячие головы», пожелавшие проверить прочность советской военной машины, в результате чего утром 27 октября 1961 года в районе Фридрихштрассе произошел печально знаменитый «инцидент у КПП “Чарли”», который чуть было не привел к реальному военному столкновению двух армий. Непосредственное же участие в данном инциденте приняли подразделения 40-го бронетанкового полка армии США и 68-го гвардейского танкового полка Вооруженных сил СССР, который незадолго до этого возглавил гвардии полковник В. Д. Сергеев.

Как явствует из мемуаров О. А. Трояновского, маршал И. С. Конев, который еще в начале августа 1961 года был возвращен из «райской группы» на действительную службу и сменил генерала И. И. Якубовского на посту главкома ГСВГ, в кулуарах XXII съезда постоянно информировал Н. С. Хрущева о ситуации вокруг Берлинской стены. Причем во время всех этих докладов «в его голосе звучали очень тревожные ноты», но сам Н. С. Хрущев якобы «никакого особого беспокойства не проявлял» и «не придавал большого значения этому инциденту». В результате уже 28 сентября этот инцидент был исчерпан и очередной Берлинский кризис окончательно сошел на нет[590]. А уже в январе 1962 года итоги Берлинского кризиса и возможные пути нахождения компромисса между Москвой и Вашингтоном обсуждались кулуарно в ходе двух личных встреч хрущевского зятя А. И. Аджубея и президента Дж. Кеннеди. Более того, 15 февраля президентский пресс-секретарь П. Сэлинджер передал через полковника ГРУ Г. Н. Большакова личное послание своего шефа Н. С. Хрущеву, где тот «предлагал не угрожать друг другу, не обострять ситуацию, а признать общую ответственность за терпеливое продолжение поисков совместного решения» столь важного для судеб всего мира и Германии вопроса[591].

За все время своего существования до ее полного демонтажа в ноябре 1990 года Берлинская стена, которая в самой ГДР официально именовалась «Антифашистским защитным валом» (Antifaschistischer Schutzwalt), претерпела немало реконструкций, общее руководство которыми на протяжении многих лет осуществлял тогдашний член Политбюро и секретарь ЦК СЕПГ по безопасности, член Национального совета обороны Эрих Хонеккер. В итоге из небольшого участка колючей проволоки внутри «большого» Берлина она превратилась в мощнейший 155-километровый военно-инженерный комплекс, оснащенный новейшим сигнальным оборудованием, целой системой видеоконтроля и наблюдения, 13 превосходно укрепленными контрольно-пропускными пунктами, более 300 сторожевыми вышками и другими пограничными сооружениями со средней высотой заграждений в 3,5 метра. Причем в наиболее уязвимых местах стена была укреплена параллельными железобетонными блоками, между которыми была оборудована контрольно-следовая полоса, а также протянуто проволочное заграждение под высоким электрическим напряжением. В результате все лица, попадавшие в данную зону, обрекали себя на верную гибель, особенно после того, как в 1973 году все гэдээровские пограничники стали беспрекословно выполнять приказ открывать огонь на поражение по всем нарушителям границы без какого-либо предупреждения.

Надо сказать, что в современной либеральной историографии и публицистике традиционно пытаются представить возведение Берлинской стены как своеобразный символический рубеж, окончательно разделивший мир на «лагерь цивилизованных демократических стран» во главе «со светочем подлинной демократии» США, и «лагерь тоталитарных социалистических режимов» во главе с «империей зла» под названием Советский Союз[592]. Хотя, как справедливо отметили многие историки (Н. В. Павлов, А. А. Новиков, Н. Н. Платошкин, А. Д. Богатуров, В. В. Аверков[593]), в период Берлинского кризиса все действия, предпринятые советским политическим и военным руководством, происходили исключительно в рамках собственной «зоны влияния», и их никак нельзя трактовать как агрессию советской стороны. Более того, сооружение Берлинской стены вызвало сдержанное осуждение на самом Западе, и ни одна из западноевропейских держав не предприняла каких-либо энергичных мер в связи с этим событием. Фактически действия советской стороны способствовали сохранению реального статус-кво в берлинском вопросе, хотя сама германская проблема так и осталась неразрешенной, поскольку по вине Вашингтона до сих пор не был подписан общий мирный договор с «большой» Германией, а ГДР оставалась непризнанной де-юре западными державами.

Надо сказать, что этому знаменитейшему кризису, который в историографии всех его главных участников именуют либо «Карибским», либо «Кубинским ракетным», либо «Октябрьским», посвящено огромное количество различных как по масштабу, так и по значению статей, книг и монографий Ф. М. Сергеева, Б. Г. Путилина, Н. А. Шеповой, Р. Г. Пихои, С. Я. Лавренова, И. М. Попова, А. А. Фурсенко, Т. Нафтали, Н. Н. Ефимова, В. С. Фролова, В. А. Бородаева и К. Лечуги[594]. Поэтому нам нет особой надобности слишком подробно останавливаться на нем. Однако на основных моментах этого важнейшего события эпохи все же следует остановиться, тем более что одним из его застрельщиков стал именно Н. С. Хрущев.

Как известно, 1 января 1959 года в результате успешного военного переворота или так называемой операции «Решающее вторжение» на Кубе наконец-то был свергнут ненавистный режим диктатора Фульхенсио Батисты и к власти пришло революционное правительство радикальных националистов во главе с Хосе Миро Кардоной, которого уже в середине февраля сменил Фидель Алехандро Кастро Рус[595]. Однако, несмотря на то обстоятельство, что данное событие произошло на «заднем дворе» США, Администрация Д. Эйзенхауэра первоначально отнеслась к новому режиму на Кубе без особой враждебности. Более того, и новое кубинское правительство тоже пока что вело себя осмотрительно и воздерживалось от какой-либо антиамериканской пропаганды. Однако к концу 1959 года разногласия между Вашингтоном и Гаваной стали нарастать как снежный ком, поскольку Фидель Кастро развернул жестокие репрессии против сторонников свергнутого режима, которые довольно быстро переросли в тотальное подавление всей проамериканской оппозиции, особенно после того, как президент Д. Эйзенхауэр, сославшись на свою занятость, наотрез отказался лично встречаться с новым лидером Кубы.

В итоге на территорию Соединенных Штатов хлынул поток кубинских беженцев, которые в основном осели в самом ближайшем штате Флорида, где, образовав целое сообщество эмигрантов, стали оказывать очень активное влияние на американское общественное мнение. Пытаясь как-то повлиять на политику Гаваны, американская Администрация прибегла к очень жестким экономическим санкциям против Кубы, добавив к эмбарго на поставки вооружений запрет и на закупку кубинского сахара, а также поставку своей нефти. А поскольку тростниковый сахар был всегда главной статьей кубинского экспорта, принятые меры крайне больно ударили по всей кубинской экономике. В ответ на эти действия Вашингтона правительство Ф. Кастро «красногвардейской атакой на капитал» не только национализировало буквально все американские банки и компании, но и резко активизировало свои прямые контакты с Москвой. Уже в феврале 1960 года по личному поручению Н. С. Хрущева в Гавану прилетел А. И. Микоян, с которым Ф. Кастро подписал ряд соглашений, в том числе о восстановлении дипотношений, разорванных еще при И. В. Сталине в 1952 году, о торгово-экономическом сотрудничестве и взаимопоставках нефти и сахара, а также о советском кредите в размере 100 млн. долларов[596]. Затем, уже в мае 1960 года в Москву с таким же официальным визитом прилетел младший брат кубинского лидера, министр Революционных вооруженных сил Кубы Рауль Кастро. В ходе этого визита были подписаны соглашения о поставках на Кубу советской военной техники и вооружений и о направлении советских военных советников, в основном из числа испанских офицеров-«эмигрантов», осевших на территории Советского Союза еще с довоенных времен. А уже в начале июля 1960 года в Гавану прибыл и первый советский посол из когорты кадровых дипломатов — Сергей Михайлович Кудрявцев.