На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 66

Как известно, 11–14 мая 1955 года в Варшаве прошло Совещание 8 европейских держав по обеспечению мира и безопасности в Европе, в последний день которого главы правительств СССР Н. А. Булганин, ГДР О. Гротеволь, Польши Ю. Циранкевич, Чехословакии В. Широкий, Венгрии А. Хегедюш, Румынии Г. Георгиу-Деж, Болгарии В. Червенков и Албании М. Шеху подписали договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи» сроком на 20 лет, получивший неофициальное и хорошо известное название Варшавский договор. Причем при подписании этого договора в качестве наблюдателя присутствовал и зам. премьера Госсовета и министр обороны КНР маршал Пэн Дэхуай.

В соответствии с этим договором, который вступил в законную силу уже 5 июня 1955 года, создавались Объединенные Вооруженные Силы (ОВС) стран — участниц ОВД и их объединенное командование со штаб-квартирой в Москве, которое по соглашению всех стран возглавили первый заместитель министра обороны СССР, главком Сухопутных войск маршал Советского Союза Иван Степанович Конев, ставший главком ОВС ОВД, и первый зам. начальника Генштаба ВС генерал армии Алексей Иннокентьевич Антонов, занявший должность начальника штаба ОВС ОВД. Для проведения особо важных консультаций, а также рассмотрения вопросов, возникавших в связи с реализацией данного договора, был образован Политический консультативный комитет (ПКК), где каждая страна была представлена членом правительства или другим спецпредставителем. Первым Генеральным секретарем ППК был назначен генерал армии А. И. Антонов, а затем его сменил зам. министра иностранных дел Николай Павлович Фирюбин, который, кстати, был супругом Екатерины Алексеевны Фурцевой.

Как утверждают многие историки, детально изучавшие историю международных отношений той эпохи (К. И. Савинов, Н. Е. Быстрова, Н. И. Егорова, Г. Брудерер[428]), создание Организации Варшавского договора, возникшей только спустя пять лет после образования НАТО, было вынужденной и вполне адекватной ответной мерой на агрессивную политику коллективного Запада против СССР и его союзников по «восточному блоку». Однако, помимо этой главной цели, как считают целый ряд российских и зарубежных историков (Н. Е. Быстрова, Р. Стаар, А. Р. Джонсон, Ф. Рубин[429]), создание ОВД преследовало и другие важные и прагматические цели. Во-первых, серьезное увеличение военного потенциала всех стран социалистического лагеря, включая СССР. Во-вторых, создание более надежной системы контроля за ситуацией во всех странах «восточного блока». И, в-третьих, обеспечение реальной юридической базы для сохранения присутствия советских войск на территории Румынии и Венгрии, так как предстоящее вскоре подписание советско-австрийского договора предусматривало вывод Южной группы советских оккупационных войск не только с территории Австрии, но и с территории Румынии и Венгрии.

Одновременно с созданием ОВД был окончательно «закрыт» и австрийский вопрос, история решения которого детально изучена как в европейской, так и в отечественной историографии, в том числе в работах С. И. Ворошилова, И. Г. Жирякова, Б. С. Котова, О. В. Павленко и Н. Н. Платошкина[430]. Данный вопрос всегда был в повестке дня высшего советского руководства, однако особенно активно он стал обсуждаться в Президиуме ЦК после того, как в середине августа 1954 года западные державы вновь отвергли предложение советской стороны провести в Вене новую встречу пяти послов для согласования текста государственного договора с Австрией. Судя по документам, баталии по этому вопросу были очень нешуточными. Например, В. М. Молотов, который в тот момент стал увязывать решение австрийского вопроса с германским, в категорической форме выступал против новых уступок Западу и настаивал на оставлении на всей территории Австрии Центральной группы советских войск, которую с июня 1954 года возглавил известный командарм времен войны генерал-полковник А. С. Жадов[431]. Однако многие его коллеги по Президиуму ЦК, прежде всего Н. С. Хрущев и А. И. Микоян, всячески уговаривали руководителя МИДа смягчить свою жесткую позицию и не обострять отношения с «западными партнерами»[432]. В конечном счете в феврале 1955 года на сессии Верховного Совета СССР, где юридически была оформлена отставка Г. М. Маленкова с поста главы союзного правительства, в своем программном выступлении В. М. Молотов уже намекнул на возможность заключения договора с Австрией до окончательного решения германского вопроса[433].

Как считают ряд историков (Ю. В. Аксютин[434]), столь единодушная позиция членов «коллективного руководства» относительно упорства В. М. Молотова была связана главным образом с тем фактом, что все они хотели на примере решения австрийского вопроса продемонстрировать западным партнерам, насколько искренне Москва желает смягчения международной напряженности. Поэтому все члены Президиума ЦК в той или иной мере отрицательно отреагировали на то, с каким упрямством и упорством В. М. Молотов, внося свои предложения по поводу проекта государственного договора с Австрией, требовал, чтобы наша страна сохранила за собой законное право оставить на австрийской территории пусть символический, но все же реальный контингент своих войск. Причем, как явствует из документов, все возражения молотовских оппонентов носили не очень убедительный характер и сводились к тому, что «это непорядок», что именно это «создает угрозу хорошим отношениям с австрийцами» и, наконец, что это упорство «может привести к резким столкновениям с американцами». В итоге, как выразился Л. М. Каганович, после «большого спора» на заседании Президиума ЦК, где многим пришлось выступать аж по два раза, все осудили позицию В. М. Молотова и высказались «за быстрейшее решение австрийского вопроса»[435].

14 марта 1955 года австрийский посол в Москве Н. Бишофф передал в МИД СССР «Заявление из трех пунктов», в котором, де-факто выразив согласие с советской инициативой о проведении новой встречи представителей четырех великих держав по австрийскому вопросу, высказал условие рассмотреть этот вопрос «отдельно от германского»[436]. Эта позиция устроила советское руководство, и 11 апреля 1955 года по его приглашению в Москву прибыло все высшее руководство Австрийской республики: федеральный канцлер Юлиус Рааб, вице-канцлер Адольф Шэрф, министр иностранных дел Леопольд Фигль и государственный секретарь Бруно Крайский. Переговоры с австрийцами вели В. М. Молотов и А. М. Микоян, которые сразу выразили готовность прийти к согласию по всем актуальным вопросам двусторонних отношений. По итогам переговоров было подписано советско-австрийское соглашение, где были зафиксированы ряд важных договоренностей, в частности: 1) о выводе советских войск, входящих в состав ЦГВ, не позднее декабря 1955 года, 2) о том, что после вывода всех оккупационных войск держав бывшей Антигитлеровской коалиции, правительство Юлиуса Рааба внесет в федеральный парламент закон о постоянном нейтралитете, согласно которому Австрия не будет в будущем вступать ни в какие военные блоки и не допустит создания на своей территории военных баз любых иностранных держав, 3) о передаче германских активов и нефтепромыслов австрийской стороне в обмен на безвозвратный товарный кредит в размере 150 млн. и ежегодные поставки 10 млн. тонн нефти в течение ближайших 10 лет и т. д. В начале мая текст предстоящего договора был окончательно согласован в Вене на совещании послов четырех великих держав. А уже 15 мая 1955 года главы дипломатических ведомств СССР, США, Великобритании, Франции и Австрии Вячеслав Михайлович Молотов, Джон Фостер Даллес, Гарольд Макмиллан, Антуан Пинэ и Леопольд Фигль, а также четыре верховных комиссара оккупационных сил: Иван Иванович Ильичёв, Ллевеллин Томпсон, Джеффри Арнольд Уоллингер и Роже Лалуетт — подписали в императорском дворце Бельведер Государственный договор с Австрией, положивший конец «эпохе оккупации» и восстановивший ее в статусе суверенного, независимого и демократического государства. 20 сентября 1955 года, то есть раньше срока, с территории Австрии были выведены все советские войска, а 26 октября австрийский парламент принял конституционный закон о нейтральном статусе Австрийской республики, что, по меткому замечанию Н. Н. Платошкина, избавило ее «от тяжелого бремени блокового противостояния» и позволило стать признанным центром мировой дипломатии.