На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 44

Как полагают те же авторы, Москва очень надеялась, что подобными шагами «ей удастся сорвать или, по крайней мере, нейтрализовать планы западных держав по объединению и экономическому восстановлению западных зон оккупированной Германии», а также как минимум «ослабить позиции западных держав в самом Берлине». Поэтому 25 марта 1948 года маршал В. Д. Соколовский подписал особый приказ «Об усилении охраны и контроля на демаркационной линии советской зоны оккупации в Германии», в соответствии с которым глава Транспортного управления СВАГ генерал-майор Павел Алексеевич Квашнин должен обеспечить «сокращение до минимума движения пассажирских поездов и транспортов американских, английских и французских войск». А уже через два дня в соответствии с очередным его приказом «Об усилении охраны и контроля на внешних границах Большого Берлина» были введены существенные ограничения на передвижение людей и транспортные перевозки через берлинские границы[279]. При этом одновременно американской стороне было предложено срочно эвакуировать все подразделения своих войск связи, расположенные в советской зоне оккупации в городе Веймар. Наконец, в самом конце марта 1948 года под предлогом защиты от «подрывных и террористических элементов», действующих на территории западных зон, советская сторона приняла еще более жесткие меры в этом вопросе, резко сократив объем движения транспортных средств по всему городу и полностью перекрыв движение всех военных эшелонов из западных зон в восточную.　

В ответ на эти действия Москвы генерал Л. Клей намеренно направил в Берлин несколько военных эшелонов и приказал никоим образом не допустить каких-либо проверок и инспекций этих эшелонов с советской стороны. Однако они сразу же уперлись в советские блок-посты, перекрывшие доступ в Берлин, и в этой ситуации, не дожидаясь указаний из Вашингтона, генерал Л. Клей организовал воздушный коридор и также перекрыл все виды поставок из западных зон в советскую зону оккупации.　

Как считают целый ряд историков (М. М. Наринский, А. М. Филитов, С. Я. Лавренов, И. М. Попов[280]), со стороны Москвы подобная блокада, получившая в западной историографии название «детской блокады», стала своего рода зондажом готовности и решимости западных держав отстаивать свои интересы в Берлине. А поскольку западные державы тут же показали зубы, то через несколько недель все вернулось на круги своя, то есть в состояние статус-кво. Однако и после отмены «детской блокады» Москва продолжила оказывать жесткое давление на западные державы с целью заставить их прекратить односторонние шаги в западных зонах оккупации, нарушавшие ялтинско-потсдамские договоренности. Между тем весь период «детской блокады» генерал Л. Клей и его политический советник, главный представитель Госдепа США в Германии Роберт Мэрфи продолжали слать тревожные депеши в Вашингтон. В частности, уже в начале апреля 1948 года тот же Л. Клей сообщал начальнику Генерального штаба сухопутных сил генералу армии Омару Брэдли и министру армии США Кеннету Роялу, что оценивает решительные действия советских войск в Берлине «как начальную стадию запланированной кампании давления на западные державы», и предрекал в ближайшем будущем возникновение более острого и крупного конфликта. Правда, он, конечно, умолчал о том, что инициатором этого конфликта станут сами США.　

По мнению многих историков (С. И. Висков, В. Д. Кульбакин, Ю. В. Галактионов, Н. И. Платошкин, Г. Кейдерлинг, Н. Наймарк[281]), непосредственным прологом к новому, теперь уже «большому» Берлинскому кризису стало проведение западными «партнерами» так называемой «сепаратной денежной реформы» на территории «Тризонии», которая была просто завалена старыми обесцененными рейхсмарками. Москва знала об этой проблеме и предлагала провести такую реформу во всех четырех зонах одновременно путем создания общегерманского финансового департамента и центрального эмиссионного банка. Однако, как позже признавался сам генерал Л. Клей, уже в октябре 1947 года на территории США были тайно отпечатаны новые немецкие марки, и к концу декабря 30 вагонов с этими купюрами в условиях повышенной секретности были доставлены на территорию Западной Германии.　

Естественно, эта «сепаратная реформа» на территории «Тризонии» и в западных секторах Берлина, проведенная 18–23 июня 1948 года, резко обострила обстановку во всей Германии. Поток обесцененной валюты грозил хлынуть в советскую зону оккупации, вызвать там гиперинфляцию и полную дезорганизацию экономики. Поэтому в качестве защитной меры руководство СВАГ объявило о запрете ввоза в советскую зону, а соответственно, и в сам Берлин как старых, так и особенно новых «западногерманских» марок. При этом в советской зоне оккупации в срочном порядке была введена своя «восточногерманская» марка. При этом ряд историков (А. М. Филитов[282]) говорят о том, что ставшие известными в последнее время высказывания И. В. Сталина насчет действий бывших союзников на «финансовом фронте» на территории «Тризонии» не очень проясняют ситуацию, поскольку «в них совершенно не ощущается обеспокоенности сепаратной валютной реформой в западных зонах и ее влиянием на экономику восточной зоны», хотя именно так всегда аргументировалось установление «блокады» Западного Берлина в советской и германской историографии. Если ориентироваться на то, что И. В. Сталин говорил руководителям СЕПГ — Вильгельму Пику, Отто Гротеволю и Альфреду Эльснеру — во время встречи с ними в конце марта 1948 года, где присутствовали В. М. Молотов, А. А. Жданов и Г. М. Маленков[283], «то можно прийти к выводу, что он поддерживал установку последних на то, чтобы «выгнать» западных союзников из Западного Берлина», о чем неоднократно писала и «ортодоксальная» западная историография. Однако, на наш взгляд, подобная трактовка позиции И. В. Сталина по поводу данной реформы не соответствует действительности. В личных беседах с представителями бывших союзных держав в августе 1948 года, о которых мы скажем чуть ниже, он как раз расценил проведение этой реформы как враждебный акт, направленный на окончательный раскол Германии и создание больших экономических проблем всей экономике в советской оккупационной зоне.　

Существует мнение, что в этот период в самом Вашингтоне возобладала точка зрения, что Москва не готова к чрезмерно решительным действиям на «германском направлении». Так, в начале июня 1948 года, буквально за две недели до начала полномасштабной блокады Западного Берлина, директор Центральной разведки и первый директор ЦРУ США Роскоу Хилленкоттер сообщил президенту Г. Трумэну, что Кремль, вероятнее всего, решил отложить любые контрдействия в Берлине или ином месте Германии «до тех пор, пока он не будет окончательно убежден, что создание Западной Германии станет угрожающим фактором для советской внешней политики». Поэтому жесткая и твердая позиция западных держав по берлинскому вопросу сама по себе являет сдерживающий фактор при любых провокационных действиях Москвы. И эта точка зрения нашла понимание у самого президента США, который был убежден в том, что любые советские уступки или колебания являются прямым следствием твердости Вашингтона. Однако, как считают ряд историков, в частности С. Я. Лавренов и И. М. Попов, на самом деле все было значительно сложнее[284]. Несмотря на декларируемую твердость, президент Г. Трумэн, видимо, сознавал, что американское общество вовсе не настроено на крупномасштабный вооруженный конфликт с Москвой из-за Берлина, что подтверждали и его многочисленные помощники, советники и консультанты, в том числе тот же генерал армии О. Брэдли. Аналогичную точку зрения во многом разделяли и все союзники США. Так, уже в середине апреля 1948 года новый американский посол в Лондоне Оливер Фрэнкс информировал Вашингтон, что руководители британского правительства Клемент Эттли и Эрнест Бевин считают уход западных держав из Берлина лишь вопросом времени и предлагают в качестве будущей столицы Западной Германии выбрать Франкфурт-на-Майне. В результате неопределенность позиции, а также наличие многочисленных противоречивых мнений по берлинской проблеме привели к тому, что Вашингтон так и не успел разработать четкий план собственных действий на случай чрезвычайной обстановки вокруг Берлина. Поэтому временная остановка всех грузовых и пассажирских перевозок, введенная советскими властями 24 июня 1948 года и означавшая де-факто начало полномасштабной блокады Западного Берлина, вновь застала США врасплох, хотя еще за две недели до блокады советская военная администрация под предлогом ремонта закрыла автомобильный мост через Эльбу. А вскоре, 6 и 14 июля, вслед за этим последовали две официальные ноты правительств США, Великобритании, Франции и СССР, в которых обе стороны конфликта заявили о своем стремлении «к скорейшему устранению затруднений, возникших в последнее время в этом вопросе».