На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 33

Как известно, после смерти президента Ф. Д. Рузвельта лидеры «большой тройки» ехали в Потсдам с совершенно иным настроем, нежели в Ялту, что прямо повлияло и на ход всей конференции, и на ее решения. Потсдамская конференция, в отличие от Версальской, не была «мирной», поскольку на ней не предполагалось обсуждение самих условий мирного договора с поверженной Германией, она должна была либо подтвердить и конкретизировать ялтинские соглашения, либо, напротив, отвергнуть их. Поэтому дискуссия, которая развернулась в Потсдаме, в отличие от Ялты, уже «вертелась» лишь вокруг общих принципов проведения скоординированной линии и механизмов ее реализации в отношении Германии.　

Единственным документом, принятым по итогам двухнедельных дебатов, стал «Протокол Берлинской конференции трех великих держав», подписанный 1 августа 1945 года. Принципиальные решения относительно будущего Германии касались сути оккупационной политики, проблем ее новых государственных границ, а также репараций в пользу союзных держав. Оккупация была признана необходимой мерой, носящей временный, но неоговоренный конкретными сроками характер. А ее главными целями провозглашались четыре основные задачи, которые позже получили название политики «четырех Д», то есть демилитаризация, денацификация, демократизация и декартелизация. Отныне вся верховная власть на территории поверженной Германии передавалась в руки главнокомандующих вооруженными силами СССР, США, Великобритании и Франции, причем в своей зоне оккупации каждый главком действовал исключительно по инструкциям своего правительства. Но все вопросы общего порядка должны были обсуждаться совместно, в рамках специального координирующего органа — Союзного Контрольного Совета по Германии (СКС), в состав которого вошли маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, генерал армии Дуайт Эйзенхауэр, фельдмаршал Бернард Монтгомери и генерал Жан Жозеф де Латр де Тассиньи. Все заседания СКС готовил постоянно действующий Комитет по координации, в который от каждой стороны тоже вошли четыре человека: генерал армии Василий Данилович Соколовский, генерал Люсиус Клей, генерал Брайан Хуберт Робертсон и генерал Луи Мари Кёльц. Кроме того, в составе СКС функционировали 12 отделов: военный, военно-морской, военно-воздушный, политический, транспортный, экономический, финансовый, правовой и другие, которыми поочередно управляли четыре директора от каждой стороны.　

Надо сказать, что в ходе Потсдамской конференции советская делегация внесла собственный проект о создании Центральной германской администрации, которая должна была действовать под присмотром СКС. Однако после довольно жаркой дискуссии было решено, что «пока не будет учреждено никакого центрального германского правительства». Ряд историков (В. Н. Белецкий, М. А. Филлитов[209]) считают такое решение «роковым» с точки зрения дальнейшего развития событий, полагая, что именно оно во многом предрешило сам раскол Германии. Однако их оппоненты (Ю. В. Галактионов[210]) уверяют, что союзники прекрасно понимали, что, опираясь только на оккупационные войска, без помощи самих немцев, они не смогут решить ни одну из задач политики «четырех Д». Поэтому ряд пунктов «Протокола» Потсдамской конференции гласил, что будет «создан германский административный аппарат» и учреждены «существенно важные» центральные германские административные департаменты «в областях финансов, транспорта, коммуникаций, внешней торговли и промышленности». Иными словами, в данном «Протоколе» был, по сути, обозначен путь формирования центрального германского правительства, с которым можно будет в дальнейшем подписать мирный договор.　

Как уже говорилось ранее, проблема мирного договора с Германией в Потсдаме не обсуждалась. Она была возложена на Совет министров иностранных дел (СМИД), который был тогда учрежден по настоянию американской стороны вместо ЕКК для подготовки мирных договоров со всеми поверженными европейскими державами: Германией и ее союзными державами — Италией, Болгарией, Венгрией, Румынией и Финляндией. Однако, как справедливо подчеркнул профессор Ю. В. Галактионов, суть самого германского вопроса союзниками не была определена, и его четкой и общепризнанной дефиниции так никогда и не возникло. В Потсдаме победители договорились лишь о принципах, которыми они будут руководствоваться в отношении Германии в начальный период ее оккупации. Предполагалось, что эти принципы лягут в основу мирного договора или будут заменены какими-то новыми четырехсторонними соглашениями. В связи с этим обстоятельством вполне можно согласиться с мнением бывшего американского госсекретаря Генри Киссинджера, который в свой работе «Дипломатия» справедливо написал о том, что «Потсдам почти ничего не решил», «многое осталось в подвешенном состоянии» и «наиболее жгучие проблемы были переданы министрам иностранных дел для дальнейшего обсуждения»[211].　

Как известно, после завершения войны вся территория Германии была поделена на четыре оккупационные зоны: советскую (Саксония, Тюрингия, Галле-Мерзебург, Магдебург, Анхальт, Бранденбург и Мекленбург — Передняя Померания), американскую (Бавария, Гессен, северная часть Бадена и Вюртемберга), английскую (Вестфалия, Ганновер, Брауншвейг, Ольденбург, Шаумбург-Липпе и северная часть Рейнской области) и французскую (Вюртемберг, Пфальц, южная часть Бадена и Рейнской области). Однако дальнейшая судьба германского вопроса по решению Потсдамской конференции передавалась на рассмотрение СМИД, в состав которого тогда вошли главы четырех дипломатических ведомств постоянных членов Совета Безопасности ООН: Вячеслав Михайлович Молотов (СССР), Джеймс Фрэнсис Бирнс (США), Эрнест Бевин (Великобритания) и Жорж Бидо (Франция), — к которым позднее присоединится и министр иностранных дел Китая Сун Цзывэнь.　

Совет министров иностранных дел, учрежденный на Потсдамской конференции, собирался на свои рабочие сессии всего шесть раз в течение пяти лет в 1945–1949 годах, где обсуждал десятки совершенно разных вопросов, но каждый раз главным был именно германский вопрос. Однако СМИД так и не смог решить проблем германского урегулирования, поскольку разногласия между Москвой и ее вчерашними союзниками по многим ключевым вопросам, особенно касаемым европейских держав и проблем, носили антагонистический характер.　

На Первую сессию СМИД, которая состоялась в Лондоне в сентябре-октябре 1945 года, советская делегация в составе ее руководителя наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова и трех послов — Н. В. Новикова, Ф. Т. Гусева и А. А. Громыко — ехала с определенным оптимизмом, поскольку дух военного сотрудничества трех союзных держав сугубо формально, но все же еще сохранялся. Главным в работе этой сессии должно было стать согласование текстов мирных договоров со всеми сателлитами поверженной Германии: Италией, Финляндией, Венгрией, Румынией и Болгарией. Однако «атомная дипломатия», взятая на вооружение американской стороной еще в период Потсдама, и ответный жесткий курс И. В. Сталина оказали очень негативное влияние на ход всей этой встречи. С одной стороны, Дж. Бирнс и Э. Бевин единым «англосаксонским» фронтом выступили против всех советских предложений по итальянскому, болгарскому, румынскому и иным вопросам. С другой же стороны, И. В. Сталин, который, отдыхая в Сочи, находился в режиме постоянной переписки с В. М. Молотовым, очень резко и крайне негативно отреагировал на мягкую позицию главы советской делегации по процедурным вопросам, шедшую вразрез с рядом Потсдамских соглашений о порядке рассмотрения вопросов, касаемых только членов «большого альянса»[212]. Кроме того, рассчитывая на поддержку Москвы, глава французской делегации Ж. Бидо, выполняя указание Ш. де Голля, занял также жесткую позицию по проблеме Рура, Рейна и Саара, обещая в ответ поддержать ее и согласиться на создание центральной германской администрации[213]. В итоге работа Первой сессии СМИД зашла в «переговорный тупик» и закрылась без подписания какого-либо соглашения.