Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 52

Как считают многие историки, тогда же, в марте 1954 года, Г. М. Маленков серьезно ослабил свои позиции внутри Президиума ЦК и допустил явную оплошность, которая в конечном счете стоила ему высшего государственного поста. 12 марта 1954 года накануне выборов в Верховный Совет СССР 4-го созыва на собрании избирателей Ленинградского округа Москвы он выступил с речью, в которой дословно заявил о том, что «советское правительство стоит за дальнейшее ослабление международной напряженности, за прочный и длительный мир, решительно выступает против политики холодной войны, ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой бойни, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации»[421]. Именно этот пассаж маленковской речи был встречен гневной отповедью со стороны почти всех членов Президиума ЦК, прежде всего В. М. Молотова, Н. А. Булганина и Н. С. Хрущева. Главу правительства тут же обвинили в том, что подобное заявление не способствует активной борьбе против «преступных замыслов империалистов и может породить у советских людей чувство апатии и безысходности». Более того, в одном из своих выступлений H. С. Хрущев громогласно заявил, что если империалисты предпримут попытку развязать новую мировую войну, то она уже станет могилой не только для отдельных буржуазных держав, а для всего мирового капитализма.

Поэтому 26 апреля 1954 года на первой сессии нового Верховного Совета СССР Г. М. Маленков резко поменял свою риторику и в новом докладе заявил, что «если… агрессивные круги (США — <i>Е. С</i>.), уповая на атомное оружие, решились бы на безумие и захотели испытать силу и мощь Советского Союза, то можно не сомневаться, что агрессор будет подавлен тем же оружием, и что подобная авантюра неизбежно приведет к развалу капиталистической общественной системы. Ведь именно об этом наглядно свидетельствуют уроки истории, связанные с первой и второй мировыми войнами, из которых капитализм вышел со значительным сокращением сферы своего господства»[422].

Между тем почти никто из нынешних историков не подметил два довольно любопытных факта, прозвучавших в речах главы советского правительства. Во-первых, за долгие месяцы фактического «умолчания» он впервые назвал И. В. Сталина «великим продолжателем дела Ленина», под непосредственным руководством которого «на протяжении многих лет наша партия упорно и последовательно проводила политику индустриализации страны». И во-вторых, он особо акцентировал внимание на том, что «наша партия открыто высказала свои взгляды по такому важному вопросу, как коллективность в руководстве», и именно это «бесспорно… является необходимой гарантией правильного и успешного решения стоящих перед нами жизненно важных задач, правильного и успешного решения коренных вопросов, затрагивающих судьбы советского народа»[423].

Вместе с тем, как считают ряд историков (Ю. Н. Жуков[424]), на этой же сессии Верховного Совета СССР был окончательно похоронен «новый курс» Г. М. Маленкова, о чем вполне красноречиво говорил утвержденный союзный бюджет на текущий хозяйственный год. Из 563 млрд. рублей расходной части бюджета на тяжелую промышленность выделялось почти 80 млрд. рублей, на сельское хозяйство — 62 млрд., а на легкую промышленность и торговлю — чуть больше 14 млрд. рублей. При этом расходы на все силовые структуры вновь резко возросли — более чем в два раза — и составили около 252 млрд. рублей. В поддержку «нового курса» H. С. Хрущева, приоритетом которого вновь стало развитие тяжелой индустрии, выступили многие депутаты и руководители союзного правительства, в том числе такие члены Президиумов ЦК и Совета Министров СССР, как Л. М. Каганович, М. Г. Первухин и А. И. Микоян, Первый секретарь ЦК Компартии Эстонии Й. Г. Кэбин, министры угольной и лесной промышленности А. Ф. Засядько и Г. М. Орлов и другие персоны.

Тем временем 3 мая 1954 года Президиум ЦК принял Постановление «О Ленинградском деле»[425], в котором обязал Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами опротестовать приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других на предмет его отмены и прекращения этого дела» и поручил КГБ СССР и Прокуратуре СССР «вменить в вину Абакумову и его сообщникам совершенное ими преступление — фальсификацию дела и учиненную ими расправу в отношении Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других». По традиционному мнению большинства историков (Р. А. Медведев, К. А. Столяров, Л. М. Млечин[426]), это Постановление било прежде всего по Г. М. Маленкову, поскольку он был непосредственно причастен к фабрикации «Ленинградского дела». Хотя нам уже приходилось писать выше, что главные фигуранты этого дела, прежде всего А. А. Кузнецов и Н. А. Вознесенский, вовсе не были «невинными овечками», как их представляют все упертые «русские патриоты» и антисталинисты всех мастей. Более того, об истинных «заслугах» и настоящих «подвигах» ленинградских вождей еще в 2011 году довольно обстоятельно поведал кандидат исторических наук Е. А. Клюев, защитивший тогда интересную диссертацию «"Черный рынок" в послевоенном Ленинграде: 1945–1953 гг.»[427] Чуть позднее эта тема нашла свое продолжение в работах А. В. Сушкова, который сначала в журнале «Свободная мысль» опубликовал очень интересную статью «"Ленинградское дело": привилегированная жизнь "ленинградских вождей" в первые послевоенные годы», а затем и отдельную монографию под характерным названием «"Ленинградское дело": генеральная чистка "колыбели революции"»[428]. А посему ходячий термин «фабрикация» по отношению к «Ленинградскому делу», давно и некритически перетекший из «хрущевских разоблачений» в работы многих историков и публицистов, совершенно несостоятелен. Более того, сам Н. С. Хрущев еще 7 мая 1954 года, выступая на собрании актива Ленинградской парторганизации с разъяснением «Постановления ЦК КПСС по "Ленинградскому делу"», явно с неохотой был вынужден публично признать, что «тов. Кузнецов и другие допускали разные излишества, в том числе "выпивки", "расходование средств государственных не по назначению", "бахвальство" и "зазнайство"», а «очень многие члены Политбюро не уважали Вознесенского за то, что он был хвастлив, груб, к подчиненным людям относился по-хамски»[429].

Понятно, что эти Постановления, сначала Президиума, а затем и самого ЦК, резко ускорили следствие по делу В. С. Абакумова, которое было заведено еще при жизни И. В. Сталина, в первой половине июля 1951 года, когда Политбюро ЦК приняло закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР»[430]. На основании этого письма вместе с бывшим главой МГБ СССР тут же были арестованы начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР полковник А. Г. Леонов, три его заместителя — полковники В. И. Комаров, М. Т. Лихачев и Л. А. Шварцман, — а также два руководителя абакумовского секретариата — полковники И. А. Чернов и Я. М. Броверман. Чуть позже, в октябре — ноябре 1951 года, были также арестованы замначальника Первого Главного управления МГБ СССР генерал-лейтенант М. И. Белкин, замначальника Второго Главного управления МГБ СССР генерал-лейтенант Л. Ф. Райхман, замначальника Бюро № 1 генерал-майор Н. И. Эйтингон, начальники двух отделов «Д» и «Р» полковники А. М. Палкин и В. М. Блиндерман, глава спецлаборатории Отдела оперативной техники полковник Г. М. Майрановский и замначальника отдела «К» подполковник А. Я. Свердлов.