Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 43

Между тем сам Г. М. Маленков, которого целый ряд авторов (Р. А. Медведев, Р. Г. Пихоя, Ю. В. Аксютин, Д. Боффа[344]), до сих пор считают человеком «без лица» и «собственного стиля», умело обыграл H. С. Хрущева и Ко и все-таки выступил с собственным докладом на августовской сессии Верховного Совета СССР, о чем мы говорили выше. Именно это обстоятельство H. С. Хрущев и припомнил опальному премьеру, правда значительно позже, в конце июня 1957 года, когда с трибуны Пленума ЦК громогласно вещал о том, что именно Г. М. Маленков «очень ловко использовал» наработки «группы товарищей», в том числе министров А. Г. Зверева и И. А. Бенедиктова, и преподнес их партии и народу как «личный дар» и «личный манифест»[345].

Поэтому вовсе не случайно, что уже 10 августа 1953 года, т. е. буквально на следующий день после завершения сессии союзного парламента, лично H. С. Хрущев, опираясь на своих сторонников в Президиуме ЦК, выступил на закрытом совещании в аппарате ЦК перед депутатами Верховного Совета, представлявшими две внушительные силы и его главную опору внутри самой партии: секретарский корпус республиканского, краевого, областного и районного уровней, а также руководителей крупнейших колхозов и совхозов страны. Давая развернутые пояснения к маленковскому докладу и всячески желая заручиться твердой поддержкой своих слушателей, он обрушился с резкой критикой положения дел в сельском хозяйстве, куратором которого еще при жизни И. В. Сталина как раз и был Г. М. Маленков, возглавлявший с февраля 1947 года отраслевое Бюро Совета Министров СССР по сельскому хозяйству. Так, касаясь чрезмерных ставок прежнего сельхозналога, только что отмененного на прошедшей сессии Верховного Совета СССР, он открыто заявил, что стремление правительства «получить больше доходов в бюджет привело к нехорошим результатам», поскольку, например, общее поголовье крупного рогатого скота в личных подсобных хозяйствах колхозников и рабочих совхозов сократилось на 3,5 млн. голов, а денежные поступления от прежнего налога в 1948–1951 годах уменьшились почти на 1,5 млрд. рублей[346]. Были произнесены и другие выпады в адрес Г. М. Маленкова, которые с «большим пониманием», благосклонно и дружно были приняты секретарским корпусом страны.

Между тем, по информации ряда историков (Ю. Н. Жуков, М. А. Даниленко[347]), сразу после окончания сессии Верховного Совета член Президиума ЦК и председатель Госплана СССР Максим Захарович Сабуров, который был давним и одним из самых близких соратников премьера, в кратчайшие сроки согласовал с тремя легендарными «сталинскими наркомами» — Вячеславом Александровичем Малышевым, Дмитрием Федоровичем Устиновым и Иваном Исидоровичем Носенко, возглавлявшими министерства среднего машиностроения, оборонной промышленности и транспортного и тяжелого машиностроения, — вопросы производства на предприятиях их министерств различных товаров народного потребления, в том числе часов, холодильников, пылесосов, телевизоров, радиоприемников, мотоциклов и другой крайне востребованной и дефицитной продукции.

Понятно, что все эти события подвигли H. С. Хрущева «выйти из окопов» и взять своеобразный реванш уже на следующем Пленуме ЦК, состоявшемся в начале сентября 1953 года. Как известно, выполняя решение Президиума ЦК, именно на этом форуме высшей партийной элиты он не только выступил с очередным докладом, в котором, по сути, повторил все основные положения речи Г. М. Маленкова, но и серьезно укрепил собственное положение внутри руководящего ядра. Более того, целый ряд известных авторов (Е. Ю. Зубкова, А. В. Пыжиков, Ю. В. Емельянов[348]) вполне справедливо пишут о том, что если августовская речь премьера во многом носила программный характер, то хрущевский доклад лишь конкретизировал ее основные положения, причем только в той части, которая напрямую касалась аграрного вопроса, в частности серьезного увеличения капитальных вложений в сельхозпроизводство и его техническое оснащение, значительного (в разы) повышения закупочных цен на мясо, молоко, картофель, овощи и другую сельхозпродукцию, а также на сдаваемое сверх плана зерно, списания всех долгов по старым платежам и т. д. Кроме того, в этом докладе H. С. Хрущев сделал особый упор на необходимость обязательного повышения образовательного уровня и профподготовки всего руководящего звена машинотракторных станций, совхозов и колхозов страны, ускоренную механизацию трудоемких процессов производства, расширение посевов чумизы и кукурузы, которые дадут возможность быстро и резко поднять все зерновое и животноводческое хозяйство страны, и т. д. Причем, как считает тот же Ю. В. Емельянов, серьезный недостаток всего хрущевского доклада состоял в том, что он так и не сумел выделить главные задачи по развитию сельского хозяйства страны. Здесь не было ничего похожего на знаменитые «шесть исторических условий товарища Сталина»[349], которые двадцать лет назад вызвали неподдельный восторг самого H. С. Хрущева. Несмотря на обилие самых разных предложений, в том числе по применению квадратно-гнездового способа сева или обмолота льна в фабрично-заводских цехах, он так и не сумел определить, в чем суть качественно новой политики партии в деревне. По сути «новые меры», о которых говорил H. С. Хрущев, свелись к разовым финансовым поблажкам и очередным партийным лозунгам.

Причем многие историки подметили и то обстоятельство, что сам по себе хрущевский доклад представлял собой довольно «примечательный случай», поскольку Пленум ЦК не инициировал, а всего лишь подтверждал те решения, которые уже были приняты до него на сессии Верховного Совета СССР. Но больше подобного «казуса» уже никогда не повторится: очень скоро высшая партноменклатура во главе с Н. С. Хрущевым полностью возьмет инициативу в собственные руки, что найдет зримое воплощение даже на формальном уровне, поскольку уже, с 1955 года все совместные партийно-государственные решения будут оформляться только как Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, а не наоборот, как было всю послевоенную сталинскую эпоху.

Кстати, о том, что H. С. Хрущев уже перешел в открытую атаку на премьера, зримо говорил такой показательный факт: буквально за день до открытия Пленума ЦК, 1 сентября 1953 года, с поста министра сельского хозяйства и заготовок СССР был снят давний соратник премьера Алексей Иванович Козлов, который был перемещен на менее престижную должность главы вновь образованного Министерства совхозов СССР. А надо напомнить, что именно А. И. Козлов, который еще при жизни вождя последние пять лет возглавлял Сельхозотдел ЦК, по прямому указанию Г. М. Маленкова в марте 1951 года лично готовил проект закрытого письма ЦК ВКП(б) «О задачах колхозного строительства в связи с укрупнением мелких колхозов», ставшего прямым и очень жестким ответом на известную хрущевскую авантюру с созданием «агрогородов», что реально грозило H. С. Хрущеву крахом всей его карьеры[350]. Конечно, тот не забыл такого унижения и страха, поэтому не случайно его сын, С. Н. Хрущев, в одной из своих книг прямо написал, что «отец никогда не испытывал приязни к Козлову и в группу работавших над докладом лиц его не включил»[351]. В тот же день новым министром сельского хозяйства и заготовок был назначен Иван Александрович Бенедиктов, которого срочно отозвали из Дели с поста советского посла и вернули в прежнее министерское кресло, которое он уже занимал в 1947–1953 годах. Кстати, новым советским послом в Дели был направлен бывший министр внешней торговли СССР Михаил Алексеевич Меньшиков, который затем будет послом в США (1958–1962), а закончит свою дипломатическую карьеру во времена Л. И. Брежнева на посту министра иностранных дел РСФСР (1962–1968).