Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 24

При этом в зарубежной и отечественной историографии (В. П. Наумов, Д. Брент, Ф. Лясс[176]) уже довольно давно гуляет ходячая версия о том, что, дескать, «Дело врачей» должно было стать некой отправной точкой начала массовой депортации советских евреев в восточные регионы страны. Якобы по указанию И. В. Сталина была создана целая Комиссия по депортации евреев, которую возглавил секретарь ЦК М. А. Суслов, а заведующий Отделом философских и правовых наук профессор Д. А. Чесноков чуть ли уже не написал специальную брошюру с обоснованием депортации евреев, напечатанную миллионным тиражом, которую со дня на день должны начать распространять по всей стране. Однако многие, даже известные либеральные авторы (Ж. А. Медведев, Г. В. Костырченко, О. В. Хлевнюк[177]), не отрицая антисемитской сущности «Дела врачей», ставят под сомнение существование планов депортации евреев и говорят о том, что утверждения их коллег не подтверждаются никакими доступными архивными документами. Вместе с тем ряд их единоверцев, в частности профессор Б. С. Клейн[178], высказали версию о том, что И. В. Сталин якобы рассчитывал использовать новую «антисемитскую кампанию» как важное орудие давления на западных «партнеров», прежде всего США, где давно и прочно окопалась богатая и очень влиятельная группировка еврейских промышленников и банкиров, которая могла оказывать нужное давление на вашингтонскую администрацию.　

Между тем зимой 1952 года произошли еще два знаковых события. Во-первых, неожиданным образом окончательно развеялись тучи, сгустившиеся над Л. П. Берией, поскольку следственные органы стали массово фиксировать «обеляющие» показания на «лубянского маршала». Более того, в конце января 1953-го решением Бюро Президиума ЦК он был назначен руководителем «тройки» по наблюдению за «специальными работами», в состав которой, помимо него самого, вошли Г. М. Маленков и Н. А. Булганин. А это означало, что отныне именно в его руках сосредоточилось руководство всем советским военно-промышленным комплексом, а не только атомным проектом. Во-вторых, с должности многолетнего секретаря Политбюро (Бюро Президиума и Президиума) ЦК, заведующего Особым сектором ЦК и заведующим личной сталинской канцелярией был снят генерал-майор Александр Николаевич Поскребышев, занимавший эти должности с середины 1920-х годов. Как позднее, в июле 1953 года, утверждал А. Н. Поскребышев в своем письме в Президиум ЦК, одной из вероятных причин его неожиданной опалы стали показания арестованного генерала H. С. Власика, но, так ли это было на самом деле, сейчас трудно установить.　

Также не совсем понятно, кто стал преемником генерала А. Н. Поскребышева в Кремле. По одной версии (Р. Г. Пихоя[179]), им стал маленковский помощник Дмитрий Николаевич Суханов, по другой, куда более правдоподобной, версии (А. Г. Авторханов, Ю. Н. Жуков, А. А. Фурсенко[180]), эти ключевые должности занял другой маленковский выдвиженец — инспектор ЦК КПСС Владимир Никифорович Малин, который в 1954 году возглавит Общий отдел ЦК и будет им руководить вплоть до 1965 года, и, наконец, по третьей, абсолютно голословной, версии (С. Т. Брезкун (Кремлев), Л. В. Максименков[181]), новым главой личного сталинского секретариата стал Владимир Наумович Чернуха, который после смерти вождя вплоть до своей кончины в 1965 году, более десяти лет, будет заместителем заведующего Общим отделом ЦК.

Как установили ряд историков (Ю. Н. Жуков, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий[182]), с конца осени 1952 года И. В. Сталин, перенесший к тому времени уже три инсульта, практически полностью отошел от дел. Он все больше ощущал тяготы собственного возраста и упадок сил и потому практически все свои огромные полномочия и функции по ЦК партии и правительству полностью переложил на ближний круг нескольких своих соратников. Уже 10 ноября 1952 года Бюро Президиума ЦК официально постановило[183]: в случае отсутствия тов. И. В. Сталина «председательствование на заседаниях Бюро Президиума и Президиума ЦК КПСС» поочередно возложить на товарищей Г. М. Маленкова, H. С. Хрущева и Н. А. Булганина и поручить им «рассмотрение и решение всех текущих вопросов». Таким образом, эта «тройка» получила все права оперативного руководства центральным партийным аппаратом, где уже по факту верховодили проверенные маленковские кадры. Затем 17 ноября 1952 года на очередном заседании Бюро Президиума ЦК было принято еще одно решение[184], что три секретаря ЦК, а именно Г. М. Маленков, М. А. Суслов и H. М. Пегов, будут попеременно руководить заседаниями Секретариата ЦК, что прямо рушит ходячую версию ряда зарубежных советологов (Р. Конквест[185]) о том, что якобы в последние месяцы жизни вождя на руководящие посты в центральный партаппарат назначались только «темные лошадки».　

Одной из таких «лошадок» он именует нового главу ключевого Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК Аверкия Борисовича Аристова, не имевшего реальных связей с другими партийными вождями, что давало им возможность менее болезненно провести новую «большую чистку» в высшем руководстве страны. Вместе с тем О. В. Хлевнюк и Й. Горлицкий[186], которые выступили с критикой Р. Конквеста, также ошибаются, говоря о том, что после XIX съезда Отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) возглавил Николай Михайлович Пегов. Он действительно возглавлял этот отдел в феврале — октябре 1952 года, но с конца октября его сменил бывший первый секретарь Челябинского обкома Аверкий Борисович Аристов, который, как и его предшественник, стал полноправным членом Президиума ЦК.　

Тогда же, 10 ноября 1952 года, Бюро Президиума ЦК приняло решение, что в случае отсутствия тов. И. В. Сталина поочередное председательствование в Бюро Президиума и Президиуме Совета Министров СССР будут вести Л. П. Берия, М. З. Сабуров и М. Г. Первухин[187]. Таким образом, в руководстве союзного правительства создавался аналогичный порядок, что и в ЦК КПСС. Однако, как считают Й. Горлицкий и О. В. Хлевнюк, в отличие от партийной «тройки», члены которой являли собой «примерно равнозначные фигуры, ситуация в правительственной "тройке" отличалась неустойчивостью», так как маршал Л. П. Берия, будучи самой «заслуженной влиятельной фигурой» в этой «тройке», а также обладая огромными амбициями, явно претендовал на первые роли и, по свидетельству тогдашнего управляющего делами Совета Министров СССР Михаила Трофимовича Помазнева, по сути, «игнорировал своих сопредседателей, самостоятельно определял повестку дня, активно влиял на принятие решений и т. д.». Судя по всему, именно Г. М. Маленков, Л. П. Берия, Н. А. Булганин и H. С. Хрущев вместе с самим И. В. Сталиным и составили ту последнюю руководящую «пятерку», где вождь «всех времен и народов» стал уже «уходящей натурой».　

Судя по «Журналу посещений кремлевского кабинета И. В. Сталина», после наступления нового 1953 года вождь побывал в своем рабочем кабинете всего девять раз: пять раз в январе и четыре раза в феврале. Январские встречи, вероятнее всего, были посвящены двум основным проблемам: отношениям с Китаем и вопросам создания ракетной техники, — поскольку в кабинете вождя в этот месяц побывали не только Г. М. Маленков, Л. П. Берия, Н. А. Булганин и H. С. Хрущев, но также заместитель председателя КПК и секретарь ЦК КПК Лю Шаоци, военный министр маршал А. М. Василевский, военно-морской министр вице-адмирал Н. Г. Кузнецов, министр авиационной промышленности генерал-лейтенант М. В. Хруничев, два руководителя проекта «Беркут» — глава Третьего главного управления при СМ СССР генерал-лейтенант В. М. Рябиков, его первый заместитель генерал-лейтенант А. Н. Щукин, — а также три главных конструктора — генерал-майор П. Н. Куксенко, генерал-майор А. И. Микоян и профессор М. И. Гуревич. Три февральские встречи тоже касались военных и международных проблем, поскольку опять-таки в присутствии руководящей «четверки» И. В. Сталин встретился с индийским и аргентинским послами Кумаром Меноном и Леопольдом Браво, министром иностранных дел А. Я. Вышинским, его первым заместителем Я. А. Маликом, а также руководящим составом Военного и Военно-Морского министерств — маршалами Советского Союза А. М. Василевским и В. Д. Соколовским, адмиралом Н. Г. Кузнецовым — и руководством ВВС — маршалами авиации К. А. Вершининым и П. Ф. Жигаревым и генерал-лейтенантом П. Ф. Батицким. И лишь одна 15-минутная встреча прошла поздним вечером 17 февраля в узком составе с участием Л. П. Берии, Г. М. Маленкова и Н. А. Булганина[188].