Границы (не)приличия (СИ) - Лари Яна - Страница 8

Вкусно ли мне? Как ни странно — более чем. Хотя по правде к кулинарным талантам Стаса это не имеет никакого отношения. Они кошмарны.

Но!

Сидеть вот так на подоконнике, как артефакт на полочке, пока мужчина неумело готовит завтрак для меня всё равно что видеть сон наяву. От этого уютного, незаслуженного, недосягаемого хочется разом взвыть и умилиться.

Разве не преступление так очаровательно улыбаться? А эти его ямочки, а шкодливые глаза? Остаться равнодушной нереально. Но привязываться?! Упаси боже. Я и так непозволительно задержалась на одном месте. От привычек бессмысленно избавляться, их нужно сразу пресекать.

— Стас, пожалуйста… — мрачно начинаю, подпирая подбородок кулаком. Однако закончить мысль не получается, потому что в попытке кратко и доходчиво сформулировать суть просьбы, задумчиво поднимаю голову, и мы встречаемся взглядами.

Что-то отдалённо похожее на заряд электричества прицельно щекочет эрогенные зоны. Не то чтоб я не знала об их существовании, но бесконтактно обнаружить парочку новых за чашкой утреннего кофе совсем не ожидала. Чего ж он притягательный такой, а?

— Дай угадаю, — фыркает Стас. — Тебя не нужно никуда провожать и ниоткуда встречать. И вообще, мы чужие люди.

Значит, всё он прекрасно слышит. Только прислушиваться не спешит. Зараза.

— Рада, что мы пришли к взаимопониманию.

Действительно рада. Мне больше некуда идти. Однушка, доставшаяся от матери, пособие — ничего не осталось. В детском доме нас никто не учил, как распоряжаться имуществом и как правильно планировать траты. Всё это потом пришло, на личном опыте. Жаль поздно. История до безобразия банальная. Наивная восемнадцатилетняя сиротка полюбила такого же сироту. Только его изнутри пожирали пороки, а я была слишком простодушна, чтобы вовремя сделать ноги. Доверилась и потеряла всё. От чести, до достоинства.

— Ошибаешься, — невозмутимо отзывается Стас. — Мы ни к чему не придём, пока ты внятно не ответишь, почему так категорично?

Потому что Миша конченый отморозок.

Потому что рассказать — значит пережить снова. Причём впустую. Стас ничем помочь не сможет. Миша неуловим и неадекватен. У него, как и у меня нет собственного угла, зато отлично работает чуйка. Он может быть где угодно и, что хуже всего — всегда дышит мне в спину.

— Я несвободна.

Настроение Стаса неуловимо меняется.

— И где ж твои кандалы? — от короткого взгляда, полоснувшего по моему безымянному пальцу, на душе скребут кошки.

Колечко тоже было. Недолго — пока я не выкинула его в окно. И сама чуть без промедления следом не выпала. Но этого Стасу знать тоже незачем.

— В сердце. На этом тема закрыта. Давай, не будем портить друг другу утро.

В моём тоне вся необходимая твёрдость. В его полуулыбке — вызов.

— Я даже знаю один хороший способ улучшить это утро.

Не сомневаюсь. И вовсе не прочь им воспользоваться, к чему лукавить? Стас ходячий секс, а я уже загибаюсь без тепла. Хотя бы физического. Но любой мужчина, едва получив доступ к телу, считает себя вправе лезть со своими указами в личную жизнь. Это и останавливает. Одного кукловода в моей жизни достаточно. С тем бы разобраться.

— Я тоже знаю хороший способ. — улыбаюсь, с прищуром глядя на Стаса. — Молоко называется. Влажное… тёплое… Всё, как ты любишь. Подогреть?

— Молоко не обнимешь так сладко, как реальную девушку, — его смех сбивает сердце с ритма. Бархатный. Нереально красивый. По рукам пробегают мурашки. Я рада, что надела платье с длинным рукавом. Плотный сатин надёжно скроет то, с чем мне тяжело совладать.

Не найдясь с ответом, прячу улыбку за чашкой с кофе и впервые любуюсь тем, как ест мужчина. Стас жуёт неторопливо, полуопустив веки. Вилка небрежно зажата между длинными пальцами. От расслабленного запястья по предплечью выступают витиеватые магистрали вен. Чуть выше кости, выпирающей на запястье, прописными буквами набита короткая надпись:

Je ne regrette rien

— Я ни о чём не жалею, — пробую на вкус звучные слова, а хочется пробовать его кожу. — Совсем-совсем ни о чём?

— Совсем, — Стас смотрит мне в глаза прямо и пристально. В летней синеве его радужек ширятся всполохи готового разгореться пожара. — Знаешь французский?

— Это громко сказано, — встаю, чтобы убрать посуду в раковину. — Постигаю азы своими силами на досуге.

— Мечтаешь выйти замуж за иностранца?

Он тоже встаёт и нервно, — мне слышно, как позвякивают тарелки в мужских пальцах — помогает убрать со стола.

— Не исключаю такой возможности.

— Это многое объясняет.

Я прикусываю щёку изнутри. В этой, казалось бы, нейтральной реплике столько всего недосказанного, что от возмущения впору задохнуться. А Стас будто в издёвку едва заметно подмигивает.

Прямой, раскованный, статный. Король. Король положения, чтоб его.

— Вот только не надо этой иронии в голосе… — начинаю злиться.

Да что он знает?!

— Ш-ш-ш, успокойся, — Стас заправляет мне прядь волос за ухо и приближается вплотную. — За забором трава всегда зеленее, — его ладонь проскальзывает по моему подбородку, запрокидывая голову. Волнующе близко к мужским приоткрытым губам. — И чем трава эта дальше, тем она желаннее, — ладонь следует ниже по моей шее, добирается до ключиц, затем резко съезжает вниз, накрывая грудь прямо над сердцем. Кажется, оно сейчас сорвётся куда-то вниз живота. — Может, у тебя даже получится перелезть тот забор, — теперь к его руке присоединяется вторая и он плавно продолжает спуск, обхватывает бёдра. Слегка надавливает на ягодицы пальцами, заставляя теснее прижиматься к каменному паху. — Но там может не оказаться того, что ты чувствуешь… сейчас. Прислушайся, как трещит воздух. Это химия, Солнце.

Самоуверенно.

Объективно.

Он так близко аж дыхание вышибает. Нельзя нам. Не нужно! Но даже в мыслях оттолкнуть его больно. Я прикрываю глаза в невольном предвкушении поцелуя. Воздух раскалённый, губы горят, ноют, ждут… Давай же!

— Хочешь совет? — Стас резко отстраняется, затем и вовсе поворачивается ко мне спиной. Ну кто так делает?! — Сначала убедись, не будешь ли жалеть об упущенном. Мне нужно идти. Вечером встречу.

Он выходит, а я смотрю на дверь и где-то внутри тугим узлом скручивается то, из-за чего становится горько. И ещё больше хочется остаться.

Стас

— Уже познакомился с Асей? — спрашивает бабушка, когда я помогаю ей устроить забинтованную ногу на пуфик. — Вы поладили?

— Пока не подрались, — отвечаю уклончиво. Разморённый домашним уютом и сытным обедом, присаживаюсь рядом на ковре, сжимая в ладонях морщинистую руку.

— Станислав! Что за плебейские манеры? — привычно ворчит она.

— В комнате помимо дивана есть два свободных кресла, — подхватывает мать, не отрываясь от заполнения каких-то бланков.

— Ба, ты же знаешь, когда нужно я умею прикинуться воспитанным.

— Вот именно что только прикинуться. Безобразник, — бабушка как в детстве треплет меня по волосам, впуская в голос мягкую улыбку.

— Где ты её подобрала? — аккуратно возвращаюсь к интересующей меня теме. — Ася ведь не местная, да?

— На остановке встретила, когда от Аркадьевны возвращалась. Ливень тогда разыгрался страшный, весь день стеной стоял. Я пока зонт доставала, видимо, бумажник из сумки выронила. Вот Аська меня и догнала, чтобы вернуть. Другая бы молча себе прикарманила, а эта сама без гроша, но при совести. Хорошая девочка. Порядочная, — бабушка откидывается в кресле и задумчиво смотрит в потолок. — Она хостел искала, чтобы остановиться, пока работу подыщет. Промокшая как мышь, при себе только тощий пакет с вещами. А на носу зима. Жалко стало, да и чужого видно, что не тронет, а мне в мои годы помощь лишней не будет. И продукты донесёт, и еды наготовит. Как в воду глядела. С работы сразу домой, дела быстро переделает, в комнате закроется и до утра не видно. Всё лучше, чем Аньку по каждой мелочи дёргать с другого конца города.