Лиса в аптечной лавке (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 32

Первый ли? Самой бы знать. Впрочем, какая разница? Едва ли в свой единственный день супружеской жизни Алисия бы успела наставить мужу рога, а мне и вовсе было не до того. Так что измены не произошло точно, а что было до свадьбы, Ксандера не касается.

Я выпрямила спину.

– В моей постели нет других мужчин. Не помню, были ли, но сейчас – нет.

– А записка? От кого она?

Я покачала головой.

– Я больше не пущу на порог этого человека.

– Боитесь за него? Значит, он вам дорог.

– Не за него. Он – единственный сын, и мне жаль его мать.

Надеюсь, в столице много вдов с подросшими сыновьями, и я не подставлю Айгора. Гаденыш заслужил, конечно, чтобы ему начистили морду но… Люция.

И что я буду делать, если он и в самом деле украл браслет? Прекрасно зная, что просто купить такой же и притвориться, будто ничего не случилось, не получится? Почему не боится, что я пожалуюсь мужу и тот сотрет его в порошок? Или здесь запрещены поединки, по-настоящему запрещены, а не как когда-то у нас – строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения?

– Значит, когда он лезет в спальню к чужой жене – мужчина, а как отвечать за свои проделки – маменькин сынок? – Ксандер помолчал. – Но бог с ним, я все равно узнаю. Вернемся к вам. Вы испытываете мое терпение. Не стоит, не такое уж великое у меня терпение.

– Вы, конечно, сильнее, и можете… Можете заставить или «воспитывать». – Я сглотнула.

Как уживались в одном человеке тот, что с горькой улыбкой прятал в карман артефакт, защищающий, но – как я теперь понимала – не защитивший беременность, тот, что, откровенно веселясь, предлагал поделиться чаевыми, заработанными на кухне, и этот – жестокий хищник, который вот-вот потребует свою добычу?

– Не знаю, смогу ли я полюбить вас, – продолжала я, собрав всю свою смелость. – Не буду врать – не знаю. Но вы можете провести жизнь рядом с женщиной, которая искренне вам благодарна, уважает вас и заботится. С той, что ляжет в вашу постель если не с радостью, то без страха. А можете – с той, что ненавидит и содрогается от омерзения, когда вы к ней прикасаетесь. Решать вам.

Он замер, очень внимательно на меня глядя, и по лицу его совершенно ничего невозможно было прочитать. Наверное, потому что он был слишком близко, так что я могла видеть только его глаза, спокойные и серьезные.

– Хорошо же вы обо мне думаете, – сказал Ксандер.

– Так развейте мои сомнения.

Он улыбнулся, одними губами, взгляд по-прежнему оставался серьезным, и промелькнуло в нем что-то…

– Не знаю, правда ли вы не помните, но я не бил вас. На пятом обмороке за день я не стал вас ловить. Понадеялся на инстинкт самосохранения, а вы, видимо, решили доиграть до конца. Что меня, конечно, не оправдывает.

– Вы целитель! – не удержалась я. – Вы же знаете, что у людей нет инстинктов, их заменила высшая нервная деятельность и способность к самообучению!

Он покачал головой:

– Интересные знания вы получили в приюте, очень интересные. – Выпрямился, отступая. – Возьмите зелья и идите к Руби, пока она в самом деле не отправилась спать.

– Ксандер, – окликнула его я его уже от двери.

Он обернулся.

– Это ваше. – Я протянула ему браслет.

Браслет, без которого ему не войти в мой дом.

Он вернулся ко мне. Потянулся к браслету так медленно, словно ждал, что я сейчас спрячу его за спину и засмеюсь. Взял его, другой рукой разворачивая мою кисть, и склонился к ней, коснувшись губами. Выпрямился, не выпуская моей руки, глядя в глаза, поцеловал ладонь, запястье там, где колотился – слишком часто колотился – пульс.

Я неровно вздохнула – от каждого этого поцелуя, казалось бы целомудренного, мурашки пробегали по коже.

Ксандер выпрямился, по-прежнему глядя мне в глаза, выпустил руку, и я едва сдержала разочарованный вздох.

– Доброй ночи. – Он улыбнулся уголком рта.

Мягко закрылась дверь.

Я выругалась – то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Глава 23

Может, у кого-то ночь и была доброй, а мне уснуть удалось не сразу. И снилось такое, что, выбравшись из кровати, я долго плескала водой в лицо, пытаясь охладить горящие щеки. Умеет же мое подсознание подкидывать подлянки, ничего не скажешь!

Энн, казалось, не спала вовсе – едва я заходила по комнате, осторожно постучала в дверь и, дождавшись разрешения, облачила меня в нечто кружевное и воздушное —идея идти до ванной в сорочке повергла ее в ужас.

Может, она и была права, хотя ночная рубашка по нашим меркам выглядела сверхскромной: ниже щиколотки, с длинными расклешенными рукавами и кружевом. В конце концов, в доме хватало чужих людей, и вовсе не стоило щеголять в ночнушке ни перед камердинером Ксандера, ни перед ним самим. Особенно перед ним самим.

Похоже, Алисия, как и я, была «жаворонком»: когда я выходила из спальни, уже полностью одетая, лучи солнца только-только заглянули в окна. Я думала, что буду завтракать в одиночестве, и по дороге в столовую прихватила в кабинете «указ о содержании зелейных лавок», чтобы просмотреть за едой. Конечно, за десять лет нормативные акты наверняка изменились, но для начала неплохо было бы хоть примерно понять, что от меня потребуется.

Первые же абзацы заставили загрустить – содержать аптеку, то есть зелейную лавку, мог только зельевар, доказавший свои знания коллегии, и неважно, сам ли он делает зелья или нанимает специалиста. Экзамены сами по себе меня не пугали – получая свои две «вышки», я сдала их столько, что почти разучилась волноваться по этому поводу. Но, учитывая прошлое Алисии, как отнесутся ко мне будущие коллеги? Не окажутся ли предвзяты, с самого начала решив, что такая юная девушка не может знать так много. Отчасти они будут правы, я-то на все в общей сложности одиннадцать лет потратила.

Додумать я не успела – в столовую вошел Ксандер, и пришлось быстро прятать брошюру в складках юбки.

– Доброе утро. – Он устроился напротив, кивнул Руби, которая поставила перед ним тарелку с овсянкой.

Вчера я отдала ей зелья, и сегодня кухарка выглядела куда лучше. Даже какое-то подобие румянца появилось, или это от кухонного жара? Но руки у нее не тряслись, и ступала женщина уверенно и с достоинством.

Ксандер тоже проводил ее взглядом и снова обратился ко мне:

– То притирание, что вы вчера мне дали… Я хочу предложить его баронессе Эстель…

Я не сразу вспомнила, кто это. Только когда муж добавил:

– Если состав указан правильно, конечно. Только база и магия, ничего лишнего: ни эфирных масел, ни растительных экстрактов. Идеально для кормящей матери, которой понадобятся притирания, чтобы восстановить красоту после родов.

– Она будет кормить сама? – удивилась я, вспомнив нравы аристократии нашего мира.

– Конечно, – удивился моему удивлению Ксандер. – Грудное вскармливание ускоряет сокращение матки после родов.

Казалось, он ждал какой-то моей реакции, но я лишь молча кивнула. Значит, здесь не принято отдавать малышей кормилице. Все-таки этот мир, хоть и походил на наше прошлое, во многом и отличался от него.

Молчание затягивалось, Ксандер по-прежнему с любопытством разглядывал меня. Что опять не так?

– Так вы не против? – поинтересовался муж наконец.

– Как я могу быть против, если отдала этот крем… притирание вам. Вы можете делать с ним что угодно – хоть передарить, хоть выбросить.

Он кивнул. Спросил небрежным тоном:

– Как вы думаете, в «вечном ящике» вашего отца не найдется еще сколько-то такого притирания? Этого хватит ненадолго.

Я поперхнулась чаем.

– Конечно, я могу заплатить королевскому зельевару, – продолжал Ксандер как ни в чем не бывало, – но за такую баночку он просит три пула.

Я снова закашлялась. Вчера на рынке, накупив еды для себя на неделю, я потратила в два раза меньше.

– Поэтому, если вы найдете в лаборатории еще, я с куда бо́льшим удовольствием отдам две трети от того вознаграждения, что получу, вам, чем королевскому зельевару. – Ксандер широко улыбнулся.